Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 72

Бодянский сообщил о намерении нескольких жен и матерей духоборов, сосланных в Якутскую область, вернуться из Канады на родину, чтобы разделить участь своих близких. По этому поводу Толстой написал письмо Николаю II. См. письмо № 426.

1Первый вариант письма к Николаю II от 6 декабря 1900 г

2См. письма №№ 419 и 424.

1900 г. Декабря 6. Москва.

Любезный другъ,

Я получилъ отъ Бодянскаго письмо о томъ, что 9 женъ и 2 матери Якутскихъ сосланныхъ рѣшили ѣхать къ нимъ. 1

Разрѣшаете ли вы употребить на это пожертвованныя вами деньги? 2

Братски привѣтствую васъ и вашу жену.

Л. Толстой.

Печатается по копировальной книге № 3, л. 133, хранящейся в ГТМ. Автограф находится у адресата. Датируется по письму к Бодянскому от 6 декабря 1900 г. В России публикуется впервые, о публикации за границей сведений не имеется.

1См.письмо № 423.

2По поводу денег Моод ответил полным согласием в письме от 26 декабря н. ст. 1900 г. См. письмо № 419.

1900 г. Декабря 6. Москва.

Любезный другъ и братъ Даніилъ Цибульскій!

Получилъ ваше письмо и нѣсколько разъ прочелъ его одинъ и вмѣстѣ съ друзьями нашими, также, какъ и вы, понимающими ученіе Христа. Читая письмо ваше, я прослезился отъ радости тому, что вы такъ вѣрно понимаете и выражаете ученіе Христа и, не нуждаясь въ славѣ человѣческой, находите утѣшеніе въ Богѣ.

Я думаю, что дѣло въ этой жизни всякаго человѣка только въ томъ, чтобы увеличивать въ себѣ любовь къ людямъ. Я думаю такъ потому, что во всѣхъ другихъ дѣлахъ человѣкъ можетъ встрѣчать препятствія, только въ этомъ дѣлѣ препятствія не можетъ быть, и человѣкъ можетъ и въ болѣзняхъ, и въ нуждѣ, и въ заключении очищать свое сердце отъ всякаго зла и этимъ самымъ увеличивать въ себѣ любовь. Только этого однаго Богу нужно отъ насъ, и поэтому Онъ и даль намъ въ этомъ нетолько возможность, но и самую большую радость, когда мы это исполняемъ. Помогай вамъ Богъ идти дальше и дальше по тому пути Христову, на который вы стали. Напишите мнѣ, кому и сколько нужно помочь. Мы съ нашими друзьями постараемся выслать. Посылаю вамъ нѣсколько книгъ. Книги все такія, что ихъ, вѣроятно, пропустятъ къ вамъ. А вамъ они могутъ быть полезны. Простите.

Любящій васъ братъ

Левъ Толстой.

6 Декабря 1900.

Печатается по копировальной книге № 3. лл. 127—128, хранящейся в ГTM. Местонахождение автографа неизвестно. Копия письма имеется в делах Департамента полиции, Особ. отд. № 751, 12 ч. 1 л. А от 1900—1902 гг. («Переписка о последователях различных сект и религиозных учений, если деятельность их носит противоправительственный характер»). С этой КОПИИ оно опубликовано Александром Женевским: «Два новых письма Л. Н. Толстого» — «Красная газета, вечерний выпуск», № 51 (739) от 28 февраля 1925 г.

Даниил Никодимович Цибульский — сектант, отбывавший тюремное заключение за отказ от военной службы по религиозным убеждениям. См. письмо № 387.

Письмо Цибульского, на которое ссылается Толстой, было отправлено для опубликования в Англию В. Г. Черткову и напечатано в «Листках свободного слова», Purleigh, 1901, 23, стр. 34—38 (письмо от 24 ноября 1900 г.). Перепечатывается из «Листков»: «Здравствуйте, мой милый и многоуважаемый брат во Христе. Письмо, посланное вами, я получил, собрался ответить только 24 ноября письмом, в котором я, Данил Никодимович Цибульский, с помощницей своей Епистиной Ивановной и с четырьмя детьми посылаем от сердца искренний привет вам и помощнице вашей и детям вашим, братьям и сестрам, находящимся с вами, и также братья и сестры мои посылают всенижайшее почтение, и желаем мы все вам всем от всевышнего творца неизреченной радости, к которой вы и подвизаетесь. Я очень, очень благодарю вас за ваше радушие и доброжелательность ко мне. Я никак не могу отблагодарить вас за то, что вы при своей преклонной старости заботитесь о моей незрелой семье. Очень благодарю вас, а также и других братьев, которые с вами оказывают нам помощь [...] Покуда я делал зло, пил, гулял, никому с пути не сворачивал, кто меня бывало ударит в щеку, то я старался воздать ему вчетверо, — тогда меня и родные любили, и друзья меня хвалили; говорили: «вот молодец». И кто только отнимал у меня одну скибку поля, я отнимал у него две, и таким образом никто не мог воздать по делам моим мне. Но хотя меня тогда друзья захваливали, что я молодец, но меня совесть моя мучила. Я себе не мог найти покоя, потому что я знал, что истинный христианин не должен этого делать, а должен делать то, чтò заповедано каждому христианину в евангелии, что ударившему тебя в левую щеку обрати ему другую, и сказано нам, чтобы мы врагов любили, — а у меня всё это выходило наоборот: я своего родного брата не хотел любить. Когда я нахожу в послании от Иоанна сказано, что всяк не любящий брата своего находится во тьме и во тьме ходит и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза, то я думаю: боже мой, я есть эта самая тьма, потому что я не люблю даже родного брата. И думал я тогда: грешник, чтò мне теперь делать остается? Нужно заставить себя полюбить своего брата, хотя это трудно было делать, всё равно, как бы было камень глотать. Но когда я изломал первую скалу сердца моего, то тогда легче стало даже врагов любить. Я начал их любить, а они меня ненавидеть стали. Я начал им уважать и всем уступать, а они начали у меня отнимать и со всех сторон ко мне приставать и на голову влезать и клевать, как жадные птицы. Я тогда стал и думаю: боже мой, чего они от меня хотят? Я вашего ничего не хочу, отстаньте от меня. Нет, пристали и до сегоднешнего дня. Ну, слава богу, я сему радуюсь. Давно я наметил путь Христов, только трудно было встать на него, потому что он стеснен и лишен славы человеческой, а я думаю о себе, что я еще молодой, детки у меня крохотные, и я дом только что состроил и думаю, если мне стать на путь Христов, то я буду разорен, и лишат меня славы человеческой, как Иисус сказал: «будете ненавидимы всеми народами, за имя мое изгонят вас из домов ваших». Нет, — думаю, — будет мне еще время, а потом думаю опять: а чтò если захватит меня суббота, так нераскаянного в молодых летах, т. е. кончина моей жизни, тогда некогда будет каяться; а не то захватит меня зима, т. е. старость, в моих беззакониях, которые продолжал с молодых лет и до старости, то я пропитаюсь своими беззакониями, как сальная тряпка, так что трудно ее тогда обелить. Так я думаю, — если я буду продолжать мои беззакония, не спокаюся смолоду, захватит меня зима, и охладеют члены мои, тогда трудно будет мне покаяться. Нет, думаю, буду каяться, пока еще на пути, ибо сказано: ранний дождь — полезный[...] Прошу вас, дорогие читатели моего письма, не подумайте обо мне больше, чем должно думать, — не подумайте, что все это я о себе пишу, как будто бы я всего этого достиг. Нет, — только забываю то, чтò позади, и простираюсь вперед, и прошу у господа сил в надежде, не достигну ли и я, как достигали братья наши прежде нас. Ибо я еще немощен и грешник, из числа грешников грешник. Но видно из слов спасителя, что теперь то время, как он сказал, что он не хочет от грешника смерти, а ждет его покаяния и сказал так: «если только ваше имя будут бесчестить за сына человеческого, то будете блаженны»[...] Простите меня, что я так плохо пишу, потому что я самоучка. Я и за это бога благодарю, что он меня вразумил. Да и времени у нас мало на писание, — от первого до четырех-пяти часов вечера[...] Простите меня, милые друзья все, целую я вас всех заочно несчетное число раз, всех вас, милые мои друзья, я ваш наименьший ваш брат во Христе, любящий вас всех Даниил Никодимович Цибульский. Мир и слава дому отныне и во веки, аминь. Слава всевышнему творцу».