Мигель Сервантес Сааведра - Дон Кихот

— Вот если бы я в самом деле был шулером, — прибавил игрок, — ну тогда мне пришлось бы расщедриться, ибо шулеры должны давать большие взятки всяким прощелыгам, которым известно их ремесло. Но раз я даю немного, это доказывает мою честность в игре.

— Правильно, — сказал майордом. — Сеньор губернатор, какие будут распоряжения вашей милости насчет этих двух молодцов?

— Распоряжения мои будут такие, — ответил Санчо. — Вы, сеньор игрок, отдадите немедленно этому забияке сто реалов и пожертвуете сверх того тридцать реалов в пользу заключенных. Вы же, не имеющий ни должности, ни бенефиции, берите-ка поскорее сто реалов и не позже завтрашнего дня отправляйтесь в изгнание на десять лет. Бездельникам не место на нашем острове, и если вы попробуете вернуться сюда, я вздерну вас на виселицу либо сам, либо с помощью здешнего палача. Не возражайте мне ни слова, ибо рука у меня тяжелая.

Первый из противников вынул деньги, второй их взял, один отправился в изгнание, другой — к себе домой, а губернатор воскликнул:

— Или моя власть гроша ломаного не стоит, или я закрою все эти игорные дома, так как мне сдается, что от них большой вред.

В эту минуту к ним подошел полицейский и подвел к Санчо какого-то юношу.

— Сеньор губернатор, — сказал он, — этот молодчик шел нам навстречу, но, как только заметил полицию, тотчас же повернул назад и пустился бежать, как олень. Это очень подозрительно. Я погнался за ним, но мне, наверное, не удалось бы его схватить, если бы он не споткнулся и не упал.

— Ты почему убегал, приятель? — спросил Санчо.

На это юноша ответил:

— А потому, что полиция очень уж много спрашивает, а мне не хотелось отвечать.

— А чем ты занимаешься?

— Я ткач.

— Что же ты ткешь?

— С милостивого разрешения вашей чести, наконечники для копий.

— Э, да ты балагур? В краснобаи записался? Ну, ладно. А куда это ты сейчас шел?

— Проветриться.

— А где же это у вас на острове проветриваются?

— А где ветер дует.

— Хорошо, ты складно отвечаешь! Видно, что ты малый с головой; так вот, представь себе, что я и есть ветер и дую тебе прямо в спину и гоню тебя прямо в тюрьму. Эй, вы! Возьмите его и отведите в тюрьму. Пускай переспит там ночь, довольно ему проветриваться.

— Ей-богу, ваша милость, — возразил юноша, — вам будет легче сделать меня королем, чем заставить спать в тюрьме.

— А почему же я не могу заставить тебя спать в тюрьме? — спросил Санчо. — Разве я не властен засадить тебя в тюрьму или отпустить на волю, как это мне заблагорассудится?

— Как ни велика власть вашей милости, — ответил юноша, — а все-таки заставить меня спать в тюрьме вы не в силах.

— Как не в силах? — вскричал Санчо. — Отведите его туда, и пускай он на деле убедится в своем заблуждении. Да скажите алькальду, что я его оштрафую на две тысячи дукатов, если он отпустит этого парня из тюрьмы.

— Я все же стою на своем, ваша милость, — повторил юноша. — Ни один человек на свете не заставит меня спать в тюрьме.

— Не понимаю, что ты болтаешь. Или ты думаешь, что у тебя за спиной стоит ангел, который выведет тебя из тюрьмы и разобьет кандалы, которые я прикажу на тебя надеть?

— Сеньор губернатор, — шутливо сказал тот, — давайте рассуждать толком. Предположим, что ваша милость прикажет отвести меня в тюрьму, заковать в кандалы и цепи и посадить в глубокую яму. Предположим далее, что алькальду пригрозят суровым наказанием в случае, если он меня выпустит, и что алькальд исполнит в точности ваши приказания. И тем не менее, если я пожелаю не спать, а бодрствовать всю ночь, не смыкая глаз, то можете ли вы, ваша милость, со всей вашей властью заставить меня заснуть, если мне не захочется?

— Ну, конечно, нет, — ответил секретарь, — молодчик ловко это придумал.

— Следовательно, — спросил Санчо, — ты не заснул бы только ради собственной прихоти, а не для того, чтобы мне перечить?

— Конечно, сеньор, — ответил неизвестный юноша, — ничего другого мне и в голову не приходило.

— Ну, тогда ступай себе с богом, — сказал Санчо, — иди спать домой, и пошли тебе господь приятных снов. Я и не собираюсь нарушать твой покой. Однако советую тебе на будущее время не шутить с правосудием, а то может случиться, что в другой раз за свои шуточки ты получишь по башке.

Отпустив незнакомца, губернатор решил закончить на этом свой обход. А два дня спустя кончилось и самое губернаторство, и рухнули все планы дальнейших преобразований и улучшений, которые задумывал Санчо Панса.

В то время как Санчо Панса губернаторствовал на острове Баратарии, герцогиня отправила к его жене Тересе Пансе с письмом от ее мужа и своим собственным письмом того самого пажа, который так искусно исполнил роль Дульсинеи в комедии, разыгранной в лесу. К письму она присоединила подарок — большую нитку прекрасных кораллов.

Бойкий паж, рассчитывая заслужить милость господ, с охотой взялся за это поручение и не мешкая отправился в деревню Санчо. Подъезжая к деревне, он увидел много женщин, стиравших в ручье белье, и спросил их, где живет Тереса Панса, жена некоего Санчо Пансы, оруженосца рыцаря, именующегося Дон Кихотом Ламанчским. Услышав эти слова, одна из девушек, стиравших белье, поднялась и ответила:

— Тереса Панса — моя мать, Санчо Панса — сеньор мой батюшка, а рыцарь, про которого вы говорите, — наш хозяин.

— Ну, тогда подойдите ко мне, девушка, — ответил паж, — и проводите меня к вашей матушке, так как я привез ей письмо и подарок от вашего батюшки.

— С большим удовольствием, мой сеньор, — отвечала девушка, которой по виду можно было дать лет четырнадцать.

И, оставив белье на попечении одной из подруг, она, как была, босая и растрепанная, одним прыжком очутилась перед лошадью пажа и сказала:

— Поезжайте прямо, ваша милость. Наш дом у самого въезда в деревню, а матушка моя горько тужит, так как уже давно не получает весточки от моего сеньора батюшки.

— Зато я привез ей такие добрые вести, — ответил паж, — что ей будет за что поблагодарить господа бога.

Девочка, прыгая и подскакивая, добежала до дому и еще на пороге закричала:

— Выходите, матушка Тереса, выходите, выходите, к нам приехал какой-то сеньор с письмами и разными вещами от моего доброго батюшки.

На крик ее из дома выскочила матушка Тереса Панса. На ней была серая юбка, корсаж серого цвета и рубашка. Это была крепкая, прямая, жилистая и смуглая женщина лет сорока. Увидев дочь и пажа, она спросила: