Мигель Сервантес Сааведра - Дон Кихот

Между тем паж, подкрепив свои силы и наговорившись досыта со священником о делах Дон Кихота и его верного оруженосца Санчо Пансы, вернулся в дом Тересы. Он торопился поскорее отправиться к своим господам с письмами и рассказами о виденном и слышанном в деревне Дон Кихота и Санчо. Поэтому, захватив оба письма и подарок Тересы — мешок желудей, — посланец поспешил домой. Его прибытие весьма обрадовало герцога и герцогиню, которые весело проводили время в обществе Дон Кихота и своей многочисленной свиты. Увидав пажа, они тотчас же принялись расспрашивать его, но паж ответил, что он затрудняется рассказывать при посторонних и просит выслушать его наедине. А пока пусть их светлости позабавятся письмами Тересы; с этими словами он вынул два письма и передал их в руки герцогини. На одном из них было написано: «Письмо к сеньоре герцогине, а как по прозванью, не знаю», а на другом: «Мужу моему, Санчо Пансе, губернатору острова Баратарии, — дай ему господь прожить дольше, чем мне самой». Герцогиня, как говорится, сидела словно на иголках, до того ей хотелось поскорее прочитать письмо. В конце концов она не удержалась и вскрыла его. Пробежав письмо, герцогиня решила, что его можно прочесть вслух.

Большую радость доставило мне, моя сеньора, письмо, что ваше величество мне написали, потому что поистине было оно для меня желанным. Нитка кораллов очень хороша, да и охотничий костюм моего мужа ничем ей не уступит. А что ваша светлость произвела супруга моего, Санчо, в губернаторы, так это для всей нашей деревни большая радость, хотя никто этому не верит, особливо же священник, цирюльник мастер Николас и бакалавр Самсон Карраско. Но мне это нипочем, ведь раз это и впрямь так, то пускай себе каждый говорит, что ему хочется. Уж если говорить правду, то не получи я кораллов и костюма, я бы и сама этому не поверила, так как у нас на деревне все считают муженька моего олухом и не могут себе представить, чтобы из него вышел хороший правитель, ибо до сих пор он ничем, кроме стада коз, не управлял. Да поможет ему господь, и да направит он все его труды на пользу его деткам!

А я порешила, дорогая сеньора моя, с дозволения вашей светлости, отправиться в столицу, развалившись в карете, чтобы у всех моих завистников, а их у меня тысячи, глаза полопались; а потому умоляю вашу светлость сказать моему мужу, чтобы он прислал мне сколько можно денег; лучше побольше, — ведь в столице расходы громадные: хлебец стоит реал, а фунт мяса тридцать мараведисов, — просто разорение; а ежели ему неугодно, чтобы я туда отправилась, так пусть поскорее мне об этом сообщит, потому что у меня уж ноги на месте не стоят, — до того не терпится пуститься в дорогу. Да и соседки мои уверяют, что если мы с дочкой, наряженные и расфуфыренные, появимся в столице, то мой муж станет известен благодаря мне, а не благодаря ему, потому что многие, наверно, будут спрашивать: «Что это за сеньоры едут в карете?» — а лакей мой в ответ: «Это — супруга и дочь Санчо Пансы, губернатора острова Баратарии». Таким образом всем нам будет почет — и мне, и моему мужу.

Я и сказать не могу, до чего мне досадно, что у нас в этом году плохой урожай желудей. Все-таки посылаю вашему высочеству полмеры с небольшим, — каждый желудь я сама сорвала в лесу, жаль только, что крупнее этих не могла найти; а хотелось бы мне, чтобы они были величиной со страусовое яйцо.

Не забудьте, ваше великолепие, написать мне, а уж я непременно вам отвечу и сообщу и о своем здоровье и обо всем, что у нас в деревне случится, а пока сижу у себя дома, моля господа бога хранить ваше высочество, да и меня не позабыть своими милостями. Дочка моя Санчика, или, как ее еще называют, Марисанча, и сынок целуют руку вашей светлости.

Та, которая больше бы хотела повидать вашу светлость, чем писать ей.

Все присутствующие с большим удовольствием прослушали письмо Тересы Пансы. Затем герцогиня спросила Дон Кихота, как он думает: можно ли вскрыть письмо, адресованное губернатору, ибо оно, наверное, тоже очень интересно. Дон Кихот ответил, что готов сам это сделать, взял письмо и начал громко читать.

Письмо твое я получила, дорогой мой Санчо, и уверяю тебя и клянусь, как христианка и католичка, что я чуть с ума не сошла от радости. Знаешь ли, дружок, когда я услышала, что ты губернатор, мне показалось, что я сейчас упаду мертвой от радости; ты ведь знаешь поговорку: внезапное счастье убивает так же, как и большое горе. Передо мной лежал костюм, который ты мне прислал, на шее у меня висели кораллы, присланные мне сеньорой герцогиней, в руках держала я письма, гонец, принесший их, стоял передо мной, — а мне все думалось и казалось, что все, что я вижу и трогаю руками, — просто сон. Да и кто бы мог подумать, что козопас сделается губернатором острова? Помнишь, дружок, как моя матушка говорила: «Кто много проживет, много увидит». Говорю это к тому, что, если останусь жива, надеюсь увидеть еще и побольше этого. Право, я не успокоюсь, пока не увижу тебя арендатором или откупщиком налогов. Конечно, всякого, кто при сборе налогов допускает злоупотребления, дьяволы непременно тащат в преисподнюю, зато деньги у него никогда не переводятся. Сеньора герцогиня сообщит тебе, что я желаю отправиться в столицу. Подумай и напиши мне, хочешь ли ты этого, а уж я постараюсь не осрамить тебя там, разъезжая в карете.

Священник, цирюльник, бакалавр и даже пономарь никак не могут поверить, что ты губернатор, и говорят, что все это наваждение или волшебство, как и все приключения твоего господина Дон Кихота. Самсон говорит, что отправится к тебе и вышибет у тебя из головы это губернаторство, а Дон Кихоту выбьет из башки его сумасбродства, но я на это только посмеиваюсь и поглядываю на свою нитку коралловую да прикидываю, какое платье выйдет из твоего костюма для нашей дочки.

Я послала сеньоре герцогине немного желудей, — право, мне хотелось бы, чтобы они были из чистого золота. Пришли мне несколько жемчужных ожерелий, если у вас на острове их носят. А новости у нас в деревне такие. Берруэна выдала дочку за какого-то никудышного живописца, приехавшего в нашу деревню малевать все, что ему ни закажут. Сын дона Педро нахватал степеней, носит тонзурку и готовится к духовному званию. Об этом узнала Минтилья, внучка Минго Сильвато, и подала на него жалобу, так как он дал слово на ней жениться.

В этом году у нас неурожай на оливки, и во всей деревне не сыщешь ни капли уксуса.