Мигель Сервантес Сааведра - Дон Кихот

— Это письмо можно прочесть громко, потому что все, что сеньор Дон Кихот пишет вашей милости, следовало бы напечатать золотыми буквами для всеобщего сведения, а пишет он следующее:

Я все время опасался, друг мой Санчо, что до меня дойдут слухи о твоих промахах и оплошностях. Но, против ожиданий, все хвалят твою рассудительность. Поэтому я воздал особую благодарность небу, которое может вознести на высоту бедняка, валяющегося в навозе, и сделать глупца разумным. Мне сообщают, что ты правишь, как настоящий человек, а вместе с тем так скромен и неприхотлив в своих личных требованиях, словно ты какое-нибудь бессловесное животное. Должен тебе заметить, Санчо, что правителю ради поддержания достоинства своего сана часто приходится поступать наперекор смирению своего сердца. Поэтому постарайся побороть свои слишком простые и даже низменные вкусы и привычки и держи себя, как подобает твоему высокому положению. Одевайся всегда хорошо, ибо даже дубина, если ее разукрасить, не кажется больше дубиной. Я не хочу сказать, что тебе следует наряжаться и украшать себя разными побрякушками. Нет! Но ты обязан носить платье, приличествующее твоему сану, и заботиться о том, чтобы оно всегда было чисто и опрятно.

Чтобы заслужить расположение народа, которым ты управляешь, ты должен прежде всего соблюдать следующие два правила: во-первых, будь со всеми приветлив, а во-вторых, неуклонно заботься о том, чтобы твои подданные были сыты, ибо ничто так не ожесточает сердца бедняков, как голод и лишения.

Не издавай слишком много указов, а если будешь издавать, то старайся, чтобы они были дельными, а главное, позаботься, чтобы их соблюдали и исполняли. Если законы не исполняются, то подданным невольно приходит на мысль, что у правителя, издавшего их, хватило разума, чтобы их составить, но не хватило мужества и власти настоять на их соблюдении. Помни, что самые суровые законы, если их не исполняют, подобны тому чурбану, который сделался царем у лягушек: сначала они его испугались, а потом стали презирать. Будь отцом для добродетели и отчимом для порока. Постоянная суровость так же нехороша, как и постоянная кротость: избери средний путь между этими крайностями. В этом и состоит истинная мудрость. Посещай и осматривай тюрьмы, бойни и рынки, ибо это очень важно: поступая так, ты будешь утешителем узников, надеющихся на скорое разрешение их дел, устрашишь мясников, заставив их отвешивать правильно, и уничтожишь плутни рыночных торговок. Вспоминай и передумывай те советы, которые я написал для тебя накануне твоего отъезда на остров. Следуй им, и ты убедишься, что они окажут тебе великую помощь во всех тяготах и затруднениях, которые на каждом шагу встречают губернаторы. Напиши герцогу и герцогине и вырази им свою благодарность, ибо неблагодарность — дочь гордости и один из величайших грехов, какие только существуют, а человек, питающий благодарность к тому, кто его облагодетельствовал, показывает, что он проявит себя благодарным и к господу богу за все его великие милости.

Сеньора герцогиня отправила к твоей жене Тересе Пансе нарочного с платьем и особым подарком, и мы вскоре ожидаем от нее ответа. Пиши мне обо всем, что с тобой случится. Поспеши с этим, ибо я скоро собираюсь покончить с этой праздной жизнью, для которой я не рожден.

Прощай, и да охранит тебя господь от того, чтобы внушить людям сострадание.

Санчо с большим вниманием прослушал письмо Дон Кихота, и все присутствующие в один голос похвалили это послание и нашли его весьма разумным. Затем Санчо встал из-за стола и, подозвав секретаря, заперся с ним в своих покоях; ему хотелось, не откладывая дела в долгий ящик, тотчас ответить своему господину Дон Кихоту. Он продиктовал секретарю следующее письмо:

У меня так много забот и дел, что не хватает времени почесать себе голову и даже постричь ногти, которые у меня так отросли, что просто хоть плачь.

Поэтому прошу вас, дорогой мой сеньор, не сердиться на меня за то, что я до сих пор не написал, хорошо или плохо живется мне на моем острове. Голодаю я здесь так, как не голодал даже в те времена, когда мы с вами вдвоем скитались по лесам и пустыням.

Вчера получил я письмо от господина моего герцога. Он сообщил мне, что на остров проникли какие-то шпионы, которые замышляют меня убить. Однако пока мне удалось обнаружить только одного злоумышленника, некоего лекаря, которого держат здесь на жалованье для того, чтобы он сживал со света всех прибывающих сюда губернаторов; зовут его доктор Педро Ресио, и родом он из Тиртеафуэры, — судите сами, ваша милость, что это за имя! Как же тут не побояться, что он доведет тебя до смерти? Этот доктор сам про себя говорит, что его дело не лечить болезни, когда они появляются, но предупреждать болезнь до ее появления; и в качестве лекарства он прописывает все время диету, так что его больные под конец становятся одна кожа да кости, как будто худоба не есть зло почище иной лихорадки. Словом, он морит меня голодом, а я умираю от злости. Ведь я-то думал, что, сделавшись губернатором, буду есть горячее и пить прохладительное, буду нежить свою плоть на голландских простынях и на пуховиках, а вместо того я живу в скудности, словно какой-нибудь отшельник.

До сих пор я еще и податей не получал и взяток не брал. Не понимаю, что бы это такое значило, потому что здешние люди говорили мне, что обыкновенно, когда на этот остров назначается губернатор, то еще до прибытия его сюда жители дарят или ссужают ему большие деньги, и что так ведется не только у здешних губернаторов, но и у всех правителей вообще.

Рынки я посещаю, следуя советам вашей милости, и вчера видел одну торговку, которая продавала свежие орешки. Обнаружив, что она в меру свежих орешков подсыпает меру старых, гнилых пустышек, я распорядился все эти орехи отдать школьникам, — они-то уж сумеют в них разобраться, — а торговке запретил в течение двух недель появляться на рынке. Говорят, что я поступил правильно. Одно только скажу вашей милости: здесь в народе держится мнение, что рыночные торговки — самое злое отродье на свете, потому что все они бесстыдны, бессердечны и нахальны, и я с этим согласен, так как немало их видел в других городах.

Я очень доволен, что сеньора герцогиня написала моей жене Тересе Пансе и послала ей подарок, о котором говорит ваша милость. В свое время я постараюсь выказать ей свою благодарность; поцелуйте ей от моего имени ручки, ваша милость, и передайте, что дары ее попали не в дырявый мешок, — она в этом убедится на деле.