Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 1. Детство. Юношеские опыты

Я задумался. Разв ѣдостаточно уничтожить причину зла, чтобы было добро? Добро положительно, а не отрицательно. Оттого имянно и достаточно, что добро положительно, а зло отрицательно; зло можно уничтожить, а добро н ѣтъ. Добро всегда въ душ ѣнашей и душа добро; а зло привитое. Не будь зла, добро разовьется. Сравненіе съ землед ѣльцемъ не годится; ему надо пос ѣять и пахать, а въ душ ѣже добро уже пос ѣяно. Художнику нужно упражняться и онъ достигнетъ искуства, ежели онъ не будетъ сообразоваться съ правилами отрицательными, но ему нужно [ 1 неразобр. ] отъ произвола. Для упражненія въ доброд ѣтели не нужно упражненій — упражненія: жизнь.

Холодъ — отсутствіе тепла. Тьма — отсутствіе св ѣта, зло — отсутствіе добра. — Отчего челов ѣкъ любитъ тепло, св ѣтъ, добро? Оттого, что они естественны. — Есть причина тепла, св ѣта и добра — солнце, Богъ; но н ѣтъ солнца холоднаго и темнаго, н ѣтъ злаго Бога. Мы видимъ св ѣтъ и лучи св ѣта, ищемъ причину и говоримъ, что есть солнце: намъ доказываетъ это и св ѣтъ, и тепло, зак[онъ] тягот[енія]. Это въ мір ѣфизическомъ. Въ моральномъ мір ѣвидимъ добро, видимъ лучи его, видимъ, что такой же зак[онъ] тяготенія добра къ чему то высшему и что источникъ — Богъ. —

Сними грубую кору съ бриліанта, въ немъ будетъ блескъ; откинь оболочку слабостей, будетъ доброд ѣтель. Но неужели только одни т ѣмелочи, слабости, которыя ты пишешь въ журнал ѣ, м ѣшаютъ теб ѣб[ыть] доб[рымъ]? н ѣтъ ли большихъ страстей? И потомъ, откуда такое множество каждый день прибавляется: то обманъ себя , то трусость и т. д. , прочно[го] же н ѣтъ исправленія, во многомъ никакого хода впередъ. Это зам ѣтила опять частица, занимающаяся критикой. Правда вс ѣслабости, которыя я написалъ, можно привести къ 3 разрядамъ, но такъ какъ каждая им ѣетъ много степеней, то конбинац[ій] можетъ быть безъ числа. 1) гордость, 2) слабость воли, 3) недостат[окъ] ума. — Но нельзя вс ѣслабости относить отд ѣльно къ каждой, ибо он ѣпроисходятъ отъ соединенія. Первые два рода уменьшил[ись], посл ѣдняя, какъ независимая, можетъ подвинутся только со временемъ. Наприм ѣръ нынче я солгалъ, ка[къ] прим ѣтно было, безъ причины: меня звали об ѣдать, я отказ[ался], потомъ сказалъ, что не могу отъ того, что у меня урокъ. — Какой? — Англ[ійскій] яз[ыкъ], когда у меня была гимнастика. Причины: 1) мало ума, что вдругъ не зам ѣтилъ, что глупо солгать, 2) мало твердости, что не сказалъ, поч[ему], 3) гордость глупая, полагая, что агл[ицкій] яз[ыкъ] скор ѣе можетъ быть пред[логомъ], ч ѣмъ гимнастика. —

Разв ѣдоброд ѣтель состоитъ въ томъ, чтобы исправляться отъ слабостей, которыя теб ѣвъ жизни вредя[тъ]? кажется, доброд ѣтель есть самоотверженіе. — Неправда. Доброд[ ѣтель] даетъ счастье потому, что счастье даетъ доброд[ ѣтель]. — Всякій разъ, когда я пишу дневникъ откровенно, я не испытываю никакой досады на себя за слабости; мн ѣкажется, что ежели я въ нихъ признался, то ихъ уже н ѣтъ.

Пріятно. Я помолился и легъ спать. Вечеромъ я лучше молюсь, ч ѣмъ утромъ. Скор ѣе понимаю, что говорю и даже чувствую; вечеромъ я не боюсь себя, утромъ боюсь — много впереди. Прекрасная вещь сонъ во вс ѣхъ фазахъ: приготовленіе, засыпаніе и самый сонъ. — Только что я легъ, я думалъ: какое наслажденіе увернуться потепл ѣе и сейчасъ забыться; но только что я сталъ засыпать, я вспомнилъ, что пріятно засыпать, и очнулся. Вс ѣнаслажденія т ѣла уничтожаются сознаніемъ. Не надо сознавать; но я созналъ, что сознаю, и пошло, и пошло, и заснуть не могу. Фу, досада какая! Для чего далъ намъ Богъ сознаніе, когда оно только м ѣшаетъ жизни? Для того, что напротивъ моральныя наслажденія глубже чувствуются, когда они сознаны. Разсуждая такъ, я повернулся на другую сторону и раскрылся. Какое непріятное чувство въ темнот ѣраскрытся. Все кажется: вотъ схватитъ меня кто то или что то или тронетъ холоднымъ или горячимъ раскрытую ногу. Я поскор ѣ[е] закрылся, подвернулъ подъ себя со вс ѣхъ сторонъ од ѣяло, спряталъ голову и сталъ засыпать, разсуждая вотъ какъ. [231]

<���«Морфей, прими меня въ свои объятія». Это Божество, котораго я охотно бы сд ѣлался жрецомъ. А помнишь, какъ обид ѣлась барыня, когда ей сказали: «Quand je suis passé chez vous, vous étiez encore dans les bras de Morphée. [232]Она думала, что Морфей — Андрей, Малафей. Какое см ѣшное имя!...... А славное выраженіе: dans les bras; я себ ѣтакъ ясно и изящно предста[вляю] положеніе dans les bras, — особенно же ясно самыя bras — до плечъ голыя руки съ ямочками, складочками и б ѣлую, открытую нескромную рубашку. — Какъ хороши руки вообще, особенно ямочка одна есть! Я потянулся. Помнишь, Saint Thomas не вел ѣлъ вытягиваться. Онъ похожъ на Дидрих[са]. Верхомъ съ нимъ ѣздили. Славная была травля, какъ подл ѣстанового Гельке атукнулъ и Налетъ ловилъ изъ за вс ѣхъ, да еще по ко́лот[и?]. Какъ Сережа злился. — Онъ у сестры. — Что за прелесть Маша — вотъ бы такую жену! Морфей на охот ѣхорошъ [?] бы былъ, только нужно голому ѣздить, [а?] то можно найти и жену. — Пфу, какъ катитъ Saint Thomas — и за вс ѣхъ на угонкахъ уже барыня пошла; напрасно только вытягивается, а впрочемъ это хорошо dans les bras. Тутъ должно быть я совс ѣмъ заснулъ.— Вид ѣлъ я, какъ хот ѣлъ я догонять барыню, вдругъ — гора, я ее руками толкалъ, толкалъ, — свалилась; (подушку сбросилъ) и прі ѣхалъ домой об ѣдать. Не готово; отчего? — Василій куражится (это за перегородкой хозяйка спрашиваетъ, что за шу[мъ], и ей отв ѣча[етъ] горнич[ная] д ѣвка, я это слушалъ, потому и это приснилось). Василій пришелъ, только что хот ѣли вс ѣу него спросить, отчего не готово? видятъ — Василій въ камзол ѣи лента черезъ плечо; я испугался, сталъ на кол ѣни, плакалъ и ц ѣловалъ у него руки; мн ѣбыло такъ же пріятно, ежели бы я ц ѣловалъ руки у нее, — еще больше. Василій не обращалъ на меня вниманія и спросилъ: Заряжено? Кондитеръ Тульскій Дидрихсъ говоритъ: готово! — Ну, стр ѣляй! — Дали залпъ. (Ставня стукнула) — и пошли Польской, я съ Василіемъ, который уже не Василій, а она. Вдругъ о ужасъ! я зам ѣчаю, что у меня панталоны такъ коротки, что видны голыя кол ѣни. Нельзя описать, какъ я страдалъ (раскрылись гол[ыя] [кол ѣни?]; я ихъ во сн ѣдолго не могъ закрыть, наконецъ закрылъ). Но т ѣмъ не кончилось; идемъ мы Польской и — Королева Виртем[бергская] тутъ; вдругъ я пляшу казачка. Зач ѣмъ? Не могу удержаться. Наконецъ принесли мн ѣшинель, сапоги; еще хуже: панталонъ вовсе н ѣтъ. Не можетъ быть, чтобы это было на яву; в ѣрно я сплю. Проснулся. — Я засыпалъ — думалъ, потомъ не могъ бол ѣе, сталъ воображать, но воображалъ связно, картинно, потомъ воображеніе заснуло, остались темныя представленія; потомъ и т ѣло заснуло. Сонъ составляется изъ первого и посл ѣдняго впечатл ѣнія.>

Мн ѣказалось, что теперь подъ этимъ од ѣяломъ никто и ничто меня достать не можетъ. — Сонъ есть такое положеніе челов ѣка, въ которомъ онъ совершенно теряетъ сознаніе; но такъ [какъ] засыпаетъ челов ѣкъ постепенно, то теряетъ онъ сознаніе тоже постепенно. — Сознаніе есть то, что называется душою; но душою называютъ что то единое, между т ѣмъ какъ сознаній столько же, сколько отд ѣльныхъ частей, изъ которыхъ слагается челов ѣкъ; мн ѣкажется, что этихъ частей 3. 1) умъ, 2) чувство — 3) т ѣло. — 1) есть высшее и это сознаніе есть принадлежность только людей развитыхъ, животн[ыя] и животноподобные люди не им ѣютъ его; оно первое засыпаетъ, 2) сознаніе чувства, принадлежность тоже однихъ людей, засыпаетъ посл ѣ. 3) сознаніе т ѣла засыпаетъ посл ѣднее и р ѣдко совершенно. — У животныхъ этой постепенности н ѣтъ; также и у людей, когда они въ такомъ положеніи, что теряютъ сознаніе, посл ѣсильныхъ впечатл ѣній или пьяные. Сознаніе сна будитъ сейчасъ. —