Хосе Рисаль - Не прикасайся ко мне

— Если вы не выведете отсюда его, уйдем мы.

— Очень сожалею, но я никого не могу выводить.

— Священник тотчас же раскаялся в своей угрозе, но отступать было поздно, поэтому он кивнул своему спутнику, который с сожалением покинул свое место, и оба удалились. Некоторые последовали их примеру, бросая на Ибарру взгляды, полные ненависти.

В публике усилился ропот, послышались возгласы возмущения. Многие подходили к молодому человеку и говорили.

— Мы не оставим вас, не обращайте на них внимания.

— На кого это «на них»? — спросил удивленный Ибарра.

— На тех, что ушли, чтобы не встречаться с вами.

— Ушли, чтобы не встречаться со мной?

— Да, они говорят, что вас отлучили от церкви.

Юноша онемел от изумления. Он оглянулся и увидел, что Мария-Клара прикрыла лицо веером.

— Но разве это возможно? — воскликнул он наконец. — Разве мы живем в средние века? Хорошо же…

Он подошел к молодым девушкам и уже другим тоном сказал:

— Извините, я совсем забыл, что у меня деловое свидание. Я скоро вернусь и провожу вас домой.

— Останьтесь, — сказала Синанг. — Еенг будет танцевать «ла каландрия». Она чудесно танцует.

— Не могу, дружок, но я вернусь.

Шум нарастал.

На сцене появилась Еенг в красочном наряде и сказала: «Вы позволите?» Карвахаль ответил ей: «Выходите, пожалуйста». В это время два жандарма подошли к дону Филипо и попросили его прекратить представление.

— Почему? — удивленно спросил лейтенант-майор.

— Потому что альферес и его супруга подрались, и теперь не могут уснуть.

— Скажи альфересу, что у нас есть разрешение старшего алькальда и никто в городе не имеет права его отменить, даже сам префект, а он мой единственный начальник.

— Надо прекратить представление! — повторили гражданские гвардейцы.

Дон Филипо повернулся к ним спиной, и они удалились.

Чтобы не нарушать спокойствия, дон Филипо не сказал никому ни слова об этом инциденте.

После отрывка из сарсуэлы, имевшего большой успех, появился принц Вильярдо, он вызывал на бой мавров, взявших в плен его отца. Герой грозил снести им головы одним ударом и забросить их на луну. К счастью для мавров, готовившихся к бою под звуки гимна Риего [144] Революционный гимн, написанный во время Второй буржуазной революции в Испании (1820–1823), возглавлявшейся полковником Рафаэлем де Риего-и-Нуньес (1785–1823). После разгрома революции Риего был казнен королевским правительством. В 1931 г. «Гимн Риего» стал официальным гимном Испанской республики. , вдруг возникла какая-то суматоха. Оркестранты перестали играть и, побросав инструменты, устремились на сцену.

Храбрый Вильярдо не ожидал нападения с этой стороны; приняв оркестрантов за союзников мавров, он бросил щит и шпагу и пустился наутек. Видя, что грозный христианин бежал, мавры без стеснения последовали его примеру. Послышались крики, возгласы, богохульные ругательства. Люди толкали и давили друг друга, огни погасли, в воздух полетели светильники и другие предметы. «Тулисаны! Тулисаны!» — кричали одни. «Пожар! Разбойники!» — кричали другие. Женщины и дети плакали, скамейки опрокидывались, зрители падали — кругом царила неразбериха, шум стоял невообразимый.

Что же произошло?

Два жандарма накинулись с палками на музыкантов и потребовали прекратить спектакль, однако лейтенант-майор и местные стражники, вооруженные старыми саблями, сумели утихомирить жандармов.

— Ведите их в суд! — крикнул дон Филипо. — Да смотрите, чтоб не удрали!

Ибарра оглядывался по сторонам, ища Марию-Клару. Насмерть перепуганные девушки, дрожащие и бледные уцепились за него; тетушка Исабель читала молитвы по-латыни.

Понемногу оправившись от страха и сообразив, что произошло, все страшно возмутились.

Град камней обрушился на двух жандармов, которых вели под конвоем стражники: кто-то предлагал поджечь казарму и спалить донью Консоласьон вместе с альфересом.

— Делать нечего им больше! — вопила какая-то женщина, потрясая кулаками. — Только мутят народ! Одних честных людей и преследуют! Сами они тулисаны и мошенники! Спалить жандармскую казарму!

Кто-то, ощупывая свое плечо, просил, чтобы его исповедали; из-под опрокинутых скамеек неслись жалобные стоны: там лежал один из несчастных музыкантов. На помосте толпились артисты и народ, все громко говорили разом, перебивая друг друга. Чананай в костюме Леоноры из «Трубадура» последними словами честила виновников переполоха, обращаясь к Ратиа, одетому школьным учителем; Еенг в шелковой шали стояла рядом с принцем Вильярдо; Бальбино и мавры утешали пострадавших музыкантов [145] Имена актеров, приведенные Рисалем, не вымышлены. Ратиа был хорошо известен не только на Филиппинах, но и в Испании. Он умер в Маниле в 1910 г. . Несколько испанцев ходили от одних к другим, успокаивая и увещевая.

Группа юношей открыто выражала свое недовольство. Дон Филипо, угадав их намерение, старался удержать их от решительных действий.

— Но нарушайте порядка! — кричал он. — Завтра попросим выполнить наши требования и обратимся к правосудию! Я отвечаю за то, что суд будет справедливым.

— Нет! — отвечали некоторые. — Так было и в Каламбе [146] Каламба — небольшой город в провинции Лагуна, родина самого Рисаля. Очевидно, автор имеет в виду одно из стихийных народных волнений, повсеместно вспыхивавших на Филиппинах. , обещали то же самое, но алькальд ничего не сделал! Мы сами свершим суд! К казарме!

Напрасно убеждал их лейтенант-майор: мятежные призывы звучали все громче. Дон Филипо огляделся вокруг в поисках помощи и увидел Ибарру.

— Сеньор Ибарра, пожалуйста, задержите их, пока я схожу за стражниками!

— Но что я могу сделать? — в изумлении спросил юноша, однако лейтенант-майор был уже далеко.

Ибарра, в свою очередь, оглядел находившихся поблизости людей — на кого он может положиться? По счастью, он заметил Элиаса, который невозмутимо наблюдал за происходящим. Ибарра подбежал к нему, схватил за руки и проговорил по-испански:

— Ради бога! Сделайте что-нибудь, если можете; я тут бессилен!

Рулевой, видимо, понял, — он тотчас же скрылся в толпе.

Послышались горячие споры, восклицания; затем мало-помалу толпа начала расходиться, люди несколько успокоились. Это случилось вовремя, ибо показались солдаты с ружьями наперевес.

А что тем временем делал священник?

Отец Сальви не ложился спать. Прижавшись лбом к жалюзи, он неподвижно стоял и смотрел на площадь; иногда из его груди вырывался приглушенный стон. Если бы лампа светила не так тускло, пожалуй, можно было бы увидеть, что глаза его заволакиваются слезами. Так прошел почти час.

Из оцепенения его вывели крики, несшиеся с площади. Он с любопытством наблюдал, как беспорядочно сновали взад и вперед люди. Прибежавший с улицы слуга, с трудом переводя дыхание, сообщил ему, что произошло.