Хосе Ортега-и-Гассет - Анатомия рассеянной души. Древо познания
- Название:Анатомия рассеянной души. Древо познания
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Лабиринт
- Год:2008
- Город:Москва
- ISBN:5-87604-197-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Хосе Ортега-и-Гассет - Анатомия рассеянной души. Древо познания краткое содержание
В издание вошли сочинения двух испанских классиков XX века — философа Хосе Ортеги-и-Гассета (1883–1955) и писателя Пио Барохи (1872–1956). Перед нами тот редкий случай, когда под одной обложкой оказываются и само исследование, и предмет его анализа (роман «Древо познания»). Их диалог в контексте европейской культуры рубежа XIX–XX веков вводит читателя в широкий круг философских вопросов.
«Анатомия рассеянной души» впервые переведена на русский язык. Текст романа заново сверен с оригиналом и переработан. Научный аппарат издания включает в себя вступительную статью, комментарии к обоим произведениям и именной указатель.
Для философов, филологов, историков и культурологов.
Анатомия рассеянной души. Древо познания - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
С наступлением на Западе Возрождения казалось, что каждый человек, импровизируя, заново творит мир. В то время европейские философы, врачи, филологи, поэты свято верили, что их деятельность ведет к бесконечному обновлению. Например, Парацельс, отравился [97] Например, Парацельс, отравился Парацельс (Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493–1541), немецкий врач и естествоиспытатель.
, чтобы познать две тысячи новых вещей. Всё переменилось, хотя характерные высказывания, характерные чувства людей были всё те же, что и в умирающие средние века. Новыми были сами эти люди, их взгляд на вещи.
Внимательный читатель — а я пишу для сверхвнимательных читателей, таких, которые не обижаются, что приходится перечитывать по два раза, — спросит, что это, то, что чувствует
al segreto che s’asconde
sotto il velame delle versi stranni [98] sotto il velame delle versi stranni Ортега по памяти цитирует следующие строки Данте: «О voi ch’avete li’ntelleti sani, mirate la dottrina che s’asconde sotto ’l velame de li versi strani» (Inferno, Canto IV, vv. 61–63). В переводе с итальянского (М. Лозинского) — это строки 64–66 четвертой песни «Чистилища»: В другом твоем сомнении вреда Гораздо меньше; с ним пребудешь здравым И не собьешься с моего следа. (Данте Алигьери. Божественная комедия. М., 1974. — С. 371).
в их зарождении; а это новое восприятие, когда в действительности оно еще не способно извлечь из себя чего-то нового.
Новое восприятие начинается с самоощущения: прежде чем заметить, что вещи стали иными, человек чувствует, что само восприятие изменилось, стало не таким, как раньше. Это ощущается как двойственность, как расщепление, как волнение, как терзание.
Любопытно, что впечатление леденящего душу ужаса, которое производили первые выступления вышеозначенных писателей, возникало не от того, что они встали на позиции враждующих в Испании лагерей. Они не были консерваторами, накинувшимися на либералов: либералы и консерваторы ненавидели их одинаково. Вряд ли причина крылась в том, что они были антихристианами, которые собирались сокрушать принципы католицизма: некоторые из них были, а, может быть, и продолжают оставаться католиками или, уж во всяком случае, христианами. В общем между строк их статей можно было прочесть, что они не являлись сторонниками агрессивных действий по отношению к закону или к частным заблуждениям соотечественников. Просто они были непримиримыми врагами того, что называлось «Испанией», вот так в целом, объединяя под этим именем integrum [99] integrum в целом (лат.)
мифологию полуострова.
Это объединило и их всех: все сошлись в признании того факта, что здоровая Испания не могла выбраться на путь нормальной эволюции изнутри старой Испании. Неизбежным представлялся резкий культурный поворот, психологическая катастрофа: новый Бог, новый язык, искупляющее варварство.
Все это несла в себе экспрессия тех самых вторгшихся юношей: некоторые из них вообще мало о чем имели представление. Те, которые действительно в чем-то разбирались, как Унамуно, все равно действовали так, как будто не знали ничего. Новым и ценным в них был их разрушительный образ мыслей.
Точным было имя, которое дали им обыватели: модернисты [100] имя, которое дали им обыватели: модернисты Не должно удивлять, что Ортега всех заметных представителей поколения 98 года называет модернистами. Значение, в котором он использует это слово, было общепринятым для начала двадцатого века. Оно абсолютно не связывалось с модернизмом, идущим, например, от произведений Рубена Дарио.
! Оно показывало, что они не были современными, они меньше всего беспокоились о том, чтобы быть современными. Озабоченность тем, чтобы быть «современным человеком» — под стать коммерческому агенту. Их же современность была орудием против исконности и национальных традиций, против всех полученных по наследству ценностей, против Испании орнаментальной и бессодержательной, против той Испании, которая была только жестом. Ничто не могло ее спасти, по крайней мере, следовало исходить из этого тезиса, хотя в особых случаях допускались и некоторые отклонения от него. Новая Испания должна была быть сотворена из ничего. Для этого, несомненно, нужно было расчистить место, уничтожить ложное строение Испании. Земля лежала под толстейшей коростой бездарных веков: родина выглядела как Авгиевы конюшни [101] Авгиевы конюшни По древнегреческой мифологии одним из подвигом Геракла (у римлян Геркулеса, это имя героя и использует ниже Ортега), сына Зевса и Алкмены, была очистка за один день скотного двора мифического царя Авгия. Геракл возился недолго: он запрудил соседние реки, и поток воды смыл все нечистоты.
.
И эти варвары, эти новые Геркулесы, взялись очистить Авгиевы конюшни.
Отсюда характерной особенностью их действий было отрицание. Критика, брань, агрессия, непокорность и реформирование фальшивой валюты.
Люди, которым нечего было сказать, не выражали им и своей благодарности. Те, кто имел, что сказать, очень хорошо знали, скольким обязаны они этим варварам-Геркулесам, взявшим на себя труд огласить те большие и малые глупости, которые просто необходимо было придать огласке.
Слабый Геркулес
Но не так-то просто оторвать свое сердце от большого сердца народного, из которого оно и произрастает. Окружающая мифология — это и концы, и начала единого и завершенного мира, все обитатели которого взаимно подпитываются и каждый опирается на плечо соседа. Когда героическое состояние духа все-таки подвигает нас всерьез оторваться от этой мифологии, поскольку нам представляется, что мы живет в ней ложно, риторично и бестолково, мы испытываем чувство глубокого ужасающего одиночества, когда нет ничего вокруг: ни отдельных вещей, ни мира вообще. Нам нужно, чтобы воссоздалось окружение и заселилось реальностью. И извлечь все это необходимо из себя самих.
Подобное случилось с Буддой, который был выброшен из-под неба Индры и, благодаря своей духовной энергии, смог с помощью силы медитации создать новое небо и нового Индру.
А значит, необходимо сделаться героем, способным не только на изначальное трагическое отрицание, но и на дальнейшее веское утверждение: героем-творцом, строителем.
Однако человек с новым восприятием, но слабый по сути, превращает все окружающее в пустынный остров, а самого себя в Робинзона [102] превращает все окружающее в пустынный остров, а самого себя в Робинзона Робинзон — главный герой романа английского писателя Даниеля Дефо (1660–1731) «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо…» (1719).
. Робинзон — это цивилизованный человек, по причине какой-то катастрофы возвращенный к примитивной жизни своего пещерного предка.
Интервал:
Закладка: