Симадзаки Тосон - Нарушенный завет

Солнце подымалось всё выше и выше. Теперь перед Усимацу простиралась долина Миноти. Дорога шла вдоль поймы широко разливавшейся летом реки Тикума; при виде огромных наносов ила, громоздившихся по обоим берегам реки, Усимацу представилась вся грозная картина разлива. Далеко, насколько хватало взгляда, тянулись поля; кое-где темнели рощи. И поля и горы, казалось, вдыхали густой синий ноябрьский воздух, и, несмотря на общую картину увядания природы, явственно ощущались её могучие жизненные силы. «Скорее к верховьям реки, в долину Тиисагата, домой в Нэцу!» — мысленно подгонял себя Усимацу; душа его рвалась к родным местам, точно к свету.

До Тойоно, где Усимацу предстояло сесть в поезд, он добрался в два часа дня; Такаянаги, приехавший на рикше, уже был на вокзале. Незадолго до отхода поезда Такаянаги вышел из ресторанчика на платформу. «Куда едет этот человек?» — подумал Усимацу, рассматривая Такаянаги; тот в свою очередь тоже, по-видимому, заинтересовался им, но, странное дело, старался не встречаться с ним взглядом. Оба они знали друг друга в лицо, но у них не было случая познакомиться, и теперь они не хотели завязывать разговор.

Раздался звонок, возвещавший о прибытии поезда. Пассажиры поспешили на перрон. Выпуская клубы чёрного дыма, поезд, шедший из Наоэцу на юг, остановился на станции Тойоно. Такаянаги быстро пробрался сквозь толпу и вошёл в один из вагонов. Усимацу облюбовал вагон поближе к паровозу и, когда, найдя свободное место в одном из купе, осматриваясь, бросил случайный взгляд на сидевшего с ним рядом пассажира, сердце его забилось от неожиданности: это был Иноко Рэнтаро.

— Иноко-сэнсэй!

Сняв шляпу, он почтительно поздоровался с ним. Рэнтаро, видимо, тоже был обрадован этой неожиданной встречей.

— А, Сэгава-кун! Куда это вы направляетесь?

Так волей случая Усимацу оказался рядом с человеком, о котором не забывал никогда, даже во сне. И вот Рэнтаро, словно удивляясь тому, как возмужал Усимацу, приветливо смотрит на него. А Усимацу с сияющим лицом, переполненный чувством преданности своему учителю, рассказывает ему о причине своей поездки. Встреча их была внезапной и удивительной; редко среди мужчин можно видеть такое искреннее, ничем не омрачённое проявление чувства взаимной симпатии, какое испытывали они друг к другу.

Сидевшая рядом справа от Рэнтаро высокая, немного бледная женщина отложила газету, которую она было принялась читать, и посмотрела на Усимацу.

Тучный пожилой господин, любовавшийся из окна на горы, тоже обернулся и принялся рассматривать Усимацу и Рэнтаро, переводя взгляд с одного на другого. Усимацу, знавший из газетной заметки о болезни Рэнтаро и даже пославший ему сочувственное письмо, был и обрадован и удивлён, увидев своего учителя вполне здоровым. В его облике не было и следа того тяжёлого состояния, которого Усимацу опасался и которое так живо себе представлял. Однако в скорбных морщинах высокого лба Рэнтаро, свидетельствовавшего об уме и сильной воле, в контуре скул, в нервном блеске глаз отражалась трагедия его души. Больных чахоткой временами отличает великолепный цвет лица и эмоциональный подъём, может быть, именно поэтому Рэнтаро нельзя было принять за тяжелобольного человека, харкающего кровью. Усимацу выразил удовлетворение по поводу вида Рэнтаро, начав с того, что «я прочёл в газете…» и кончив тем, что «я написал вам в Токио». И по всему было видно, что Усимацу искренен.

— Неужели об этом писали в газете? — Рэнтаро улыбнулся. — Это ошибка. Я действительно хворал, но только гораздо раньше, а написали, что я болен теперь. В газетах часто случаются такие ошибки. Видишь, я могу даже путешествовать. Не тревожься. Кто ж это так расписал?

Оказалось, что Рэнтаро возвращается с горячих источников Акагура, где он лечился. Рэнтаро представил Усимацу своим спутникам. Изящная бледная женщина, сидевшая справа, была его жена. Тучный пожилой господин оказался видным политическим деятелем провинции Синано, о котором Усимацу приходилось не раз слышать; это был известный своим красноречием и порядочностью адвокат, один из кандидатов на предстоящих выборах в парламент.

— Очень рад познакомиться с Сэгавой-куном! — оживлённо заговорил адвокат, приветливо улыбаясь. — Позвольте представиться: Итимура, в настоящее время живу в Нагано.

— Нас с Итимурой-куном свёл и сделал друзьями один случай, — сказал Рэнтаро, взглянув на Усимацу. — Я очень ему обязан. Итимура-кун проявляет много забот о моих литературных делах…

— Ну, что вы… — попытался всем своим грузным телом выразить протест адвокат, — наоборот, это я многим обязан Иноко-куну. Хотя Иноко-кун годами гораздо моложе меня, я почитаю его своим учителем. — Итимура вздохнул. — Смотрю на нынешнюю молодёжь и удивляюсь, всюду она впереди, всюду успевает… А мы вот до седых волос дожили, а ничего не достигли. Стыдно, да и только.

В словах Итимуры скорее проступала грусть от сознания своей старости, нежели зависть или недоброжелательство по отношению к нынешней энергичной молодёжи.

Уже десять лет, как Итимура, уроженец Садо, поселился в горах Синано. Этот человек незаурядного ума и характера, «сильный в добре, сильный и во зле», изведал в жизни многое: хорошо знал людские беды, имел немалый опыт политической деятельности, пережил борьбу за власть, расцвет и падение политических партий, испытал страдания политического заключённого, вёл дела множества ответчиков и истцов, словом, вкусил всю сладость и горечь жизни современного общества и стал человеком глубоко отзывчивым, сочувствующим всем слабым и обездоленным.

И вот этого политического деятеля на склоне лет судьба свела с образованным и талантливым «этa», и он стал его преданным другом.

Итимура совершил агитационную поездку по районам Уэда, Коморо, Ивамурада, Усуда, а сейчас намеревался посетить влиятельных лиц в Саку и Тиисагате и вообще вести предвыборную борьбу «способом посещения». [18] …вести предвыборную борьбу «способом посещения». — Посещение на дому избирателей было раньше в Японии общепринятым способом вербовки голосов. В 20-х годах избирательным законом это было запрещено. Отчасти, чтобы помочь своему другу, отчасти из-за собственных дел, Рэнтаро также решил остановиться на некоторое время в Синано; эту ночь он собирался провести в Уэде, а последующие два-три дня сопровождать Итимуру в его поездках, а потом заглянуть в Нэцу, на родину Усимацу. Когда Усимацу услышал «в Нэцу», он очень обрадовался.

— Сэгава-кун служит сейчас в Иияме? — спросил адвокат.

— Да, в Иияме… У нас там тоже выставлен кандидат. Вы его знаете? Такаянаги Тосисабуро.

Усимацу рассказал, как он встретил Такаянаги на станции Тойоно и что тот теперь едет в этом же поезде.