Виктор Гюго - Труженики моря

Клочок тумана, замеченный вдали, увеличился. Он занимал теперь на горизонте сегмент градусов в пятнадцать. Точно облако, стлавшееся на воде ради безветрия. Ветра уже почти вовсе не было. Море было гладко. Хотя не наступил еще полдень, но солнце бледнело. Оно светило, но уже не согревало.

— Я думаю, — сказал турист, — что погода переменится.

— Пожалуй, дождик будет, — заметил парижанин.

— Или туман, — возразил американец.

— Милостивый государь, — объяснил турист, — в Италии всего меньше падает дождя в Мольфетте, а всего больше — в Тольмеццо.

В полдень, по обычаю, соблюдаемому на архипелаге, зазвонили к обеду. Обедал кто хотел. Некоторые из пассажиров имели с собой свои дорожные припасы и весело покушали на палубе. Клубен не обедал.

Между едой разговоры шли своим чередом.

Гернсеец, желая подделаться к раздавателю Библий, подошел к американцу. Американец сказал ему:

— Вы знаете это море?

— Конечно, я здешний.

— И я также, — сказал один из жителей С<���ен->Мало. Гернсеец поклонился в знак согласия и продолжал:

— Теперь мы вышли на чистую воду, но я не был бы рад туману, когда мы были на высоте Минкье.

Американец сказал жителю С<���ен->Мало:

— Островитяне лучше знают море, нежели береговые жители.

— Это правда; нас, береговых, оно хлещет вполовину.

— Что это такое Минкье? — продолжал американец. Житель С<���ен->Мало отвечал:

— Это прескверные камни.

— Есть тут также Грелеты, — сказал гернсеец.

— Еще бы! — возразил житель С<���ен->Мало.

— И Шуасы, — прибавил гернсеец. Житель С<���ен->Мало расхохотался.

— Если уж на то пошло, так есть и Дикари.

— И Утки, — вскричал малоец.

— Милостивый государь, — возразил вежливо гернсеец, — у вас на все готов ответ.

— Малойцы зубасты.

Сделав этот ответ, малоец подмигнул глазом.

— Неужели нам надо будет проходить через все эти скалы?

— Нет. Мы их оставили на зюйд-зюйд-весте. Они позади нас.

И гернсеец продолжал:

— Считая большие и малые пороги, Грелеты имеют всего пятьдесят семь вершин.

— А Минкье сорок восемь, — сказал малоец.

Здесь разговор сосредоточился между малойцем и гернсейцем, но в это самое время громовой голос крикнул:

— Ты пьян!

Все оглянулись.

Это капитан закричал на рулевого.

Сьер Клубен никому не говорил «ты».

Такое обращение Клубена с рулевым Тангрулем значило, что капитан был очень рассержен или хотел таким казаться.

Взрыв гнева впору да вовремя снимает ответственность, а иногда и слагает ее на другого.

Капитан, стоя на мостике между двумя тамбурами, сверлил глазами рулевого. Он повторил сквозь зубы: «Пьяница!» Честный Тангруль потупил голову.

Туман между тем распространился. Он занимал теперь почти половину горизонта. Он расползался по всем направлениям вдруг; в тумане есть что-то похожее на каплю масла. Этот туман ширился нечувствительно. Ветер подгонял его не торопясь и без шуму. Он мало-помалу завладел океаном. Он приближался с северо-запада и был перед носом судна. Это был как бы обширный обрывистый берег, подвижный и прозрачный. Он выделялся на море, как стена, не было видно определенной точки, где вода входила под туман и исчезала из-под него.

Точка вступления в туман была еще в какой-нибудь полумиле расстояния. Если бы ветер переменился, то можно было избежать погружения в туман, но ему надо перемениться сейчас же. Пространство в полумиле видимо наполнялось и уменьшалось; «Дюранда» подходила; подходил и туман. Он шел к кораблю, и корабль шел к нему.

Клубен приказал прибавить паров и повернуть к востоку.

Таким образом, несколько времени шли у окраины тумана; но он все подвигался. Однако судно все еще было среди полного солнечного света.

Время терялось в этих движениях, которые с трудом могли иметь успех. Ночь в феврале наступает рано.

Гернсеец рассматривал этот туман. Он сказал малойцам:

— Какой славный туман!

— Сущая нечистота на море, — заметил один из малойцев. Другой малоец прибавил:

— Вот уж это так портит переправу.

Гернсеец подошел к Клубену.

— Капитан Клубен, я боюсь, чтобы нас не настиг туман.

Клубен отвечал:

— Я хотел остаться в С<���ен->Мало, но мне советовали отправиться.

— Кто такой?

— Старожилы.

— В самом деле, — сказал гернсеец, — вы были правы, решась отправиться. Кто знает, быть может, завтра будет буря? В эту пору можно ожидать кой-чего и похуже.

Несколько минут спустя «Дюранда» вошла в область тумана.

То была странная минута. Стоявшие позади вдруг перестали видеть бывших впереди. Мягкая серая перегородка разделила судно надвое.

Затем все судно погрузилось в туман. Солнце стало чем-то похожим на большую луну. Вдруг все заскрежетали. Пассажиры и матросы надели свое верхнее платье. Море, почти без зыби, дышало холодной угрозой спокойствия. Кажется, что в этой излишней тишине есть какой-то намек. Все было белесовато и бледно. Черная труба и черный дым боролись с этой мертвенностью, охватившей корабль.

Отклонение к востоку не имело более цели. Капитан опять взял курс на Гернсей и прибавил паров. Гернсейский пассажир, прохаживаясь около камеры, услыхал разговор негра Эмбранкана с его товарищем. Пассажир стал прислушиваться. Негр говорил:

— Сегодня утром, на солнце, мы шли тихо, а теперь, в тумане, идем скоро.

Гернсеец возвратился к сьеру Клубену.

— Капитан Клубен, не в обиду будь сказано; не слишком ли мы прибавляем паров?

— Что делать, сударь? Надо же наверстать время, потерянное этим пьяницей рулевым.

— Это правда, капитан Клубен.

И Клубен прибавил:

— Тороплюсь прийти на место. И в тумане худо; а будет хуже, как застигнет ночь.

Гернсеец возвратился к малойцам и сказал им:

— У нас отличный капитан.

По временам большие хлопья тумана, словно расчесанные, тяжело опускались и скрывали солнце. Затем оно появлялось, бледнее прежнего и как бы больное. Небольшие клочки неба, которые можно было разглядеть, походили на грязные воздушные подзоры старой театральной декорации.

«Дюранда» прошла мимо кутера, бросившего якорь из предосторожности. То был «Шильтил» из Гернсея. Хозяин кутера заметил скорость хода «Дюранды». Ему показалось также, что она была не на настоящей дороге. Ему думалось, что она слишком уклонилась к западу. Этот корабль, шедший на всех парах в тумане, удивил его.

Часа в два туман был так густ, что капитан должен был сойти с мостика и подойти к рулевому. Солнце исчезло; все подернулось туманом. На «Дюранде» была какая-то белая тьма. Не видно было ни солнца, ни моря.

Ветра уже не было.

В кружке со скипидаром, повешенной на кольце под мостиком меж тамбурами, не было заметно ни малейшего дрожания.