Артур Дойль - Уроки жизни

Лорд Хью обвиняет меня в том, что я умолчал о вещах, само перечисление которых переросло бы в увесистый том; речь идёт о возможностях пересмотра теологических основ христианства, о выработке новой системы моральных ценностей и так далее. По каждому из этих вопросов у меня есть своё мнение, но излагать его сейчас означало бы злоупотребить вниманием читателя. Ограничусь утверждением: если некий моральный закон вынуждает нормального человека жить с сумасшедшей или беззащитную женщину отдаёт во власть жестокого мужлана, то этот закон порочен, пусть даже кому-то и удастся подкрепить его авторитет тысячами священных текстов. Серьёзная мораль не может основываться на зыбучих песках теологии — в её основе должна находиться забота о здоровье общества.

Лорд Хью настаивает на том, чтобы я дал определение целомудрию и провёл разграничение между супружеством и развратом. Семейный союз, который освящён Церковью, но не скреплён силой любви, союз светский, бездушный и корыстный представляется мне развратным. И наоборот, брак, в отношении к которому Церковь расходится с британским законодательством (например, союз с сестрой покойной жены, с разведённой женщиной и так далее) истинен, если зиждется на бескорыстной любви.

Будучи, как и лорд Хью, противником прелюбодеяния, я выступаю также против несчастья в браке — как показывают нам здравый смысл и опыт других стран, вовсе необязательного. Не имею ни малейшего представления о том, что имеет в виду лорд Хью, утверждая, что наше брачное законодательство не имеет принудительного характера. Мне кажется, оно сродни поведению Церкви, которая предписывает судить еретика без кровопролития, прекрасно зная, что тот будет сожжён заживо.

Вся система основывается в конечном итоге на принуждении. Допустим, муж, от которого ушла жена, решит вступить в брак с другой женщиной. Разве не явится к нему тут же полицейский с ордером на арест за двоежёнство и разве не поддержат его в этом все силы нашего королевства? Как можно говорить в таком случае, будто бы не на принуждении основывается наше брачное законодательство?

В последнем абзаце своей статьи лорд Хью говорит: «Думаю, сэр Артур Конан-Дойль поймёт, что подавляющее большинство англичан не намерены расставаться с традициями христианства». Одна из любопытных особенностей теологического склада ума состоит в неспособности удержаться от заявлений, которые основываются на спорной предпосылке, полагая её заранее для себя разрешённой. Ведь речь идёт об отстаивании той христианской традиции, от которой отказались в своих законодательствах все протестантские страны Европы.

Германские или швейцарские священнослужители никогда бы не согласились с утверждением о том, что поправки к закону, предложенные большинством участников Комиссии, противоречат христианской доктрине. Даже в Церкви, которой принадлежит лорд Хью, бытует противоположная точка зрения, а среди независимых христианских церковных сообществ несогласие носит повсеместный характер.

Так что заявить, будто бы наше крайне жёсткое брачное законодательство является частью некой незыблемой традиции, означало бы подменить все вопросы готовым ответом. Что же касается мнения подавляющего большинства английского народа, то я ничуть не сомневаюсь в том, что наши люди поддержат реформы, хотя ясно это станет лишь после того, как конкретный законопроект будет представлен Парламенту. Кажется, один из приведённых мной аргументов был некорректен: я заметил, что лорд Хью принадлежит к тому роду людей, которые начинают возражать против использования хлороформа, едва только прочтут статью, его осуждающую. Но и сейчас это сравнение представляется мне справедливым; просто в нашем случае речь идёт о боли психологической, а не телесной.

Даже если страдающая сторона в браке сочтёт наивысшим долгом следовать принятым на себя обязательствам (каковые нарушаются другой стороной), то что можно сказать о детях? Плач ребёнка, который обречён расти среди пьянства, дикости и жестокости (поскольку любое оздоровление атмосферы запрещено законом), это и есть самый действенный аргумент против существующего положения дел в брачном законодательстве. Или страдания невинной души также составляют часть христианской традиции?

Не пора ли здравому смыслу вступить в союз с правосудием и положить конец бессмысленному анахронизму? В конце концов, насущные нужды дня сегодняшнего для нас важнее, нежели предписания древних, в основном, как сейчас уже признано, не имеющие никакого отношения к условиям современной жизни.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Кроуборо, Сассекс, 8 декабря

P.S. Должен принести извинения известному шотландскому судье лорду Гатри за то, что в своей предыдущей статье, говоря о нём, упомянул по ошибке некоторые детали биографии его знаменитого отца.

«Таймс»

26 декабря 1913 г.

Сэр! Хотел бы привести часть своей недавней беседы с высокопоставленным морским офицером нового поколения, которая, возможно, имеет отношение к обсуждаемому нами предмету.

Вопрос: Что произойдёт, если транспортный флот, занятый перевозкой войск, подвергнется атаке подводной флотилии?

Ответ: Он окажется беззащитным и будет уничтожен.

Вопрос: Можно ли будет в военное время воспрепятствовать субмаринам выйти в Северное море?

Ответ: Не вижу такой возможности.

Вопрос: Если выставить кордон в Дуврском проливе, можно ли защитить суда к югу от него?

Ответ: Субмарины легко пройдут под любым кордоном.

Одним словом, сегодня практически невозможно отправить за рубеж экспедиционный корпус, не подвергнув его опасности разгрома. Это ли не весомый военный аргумент в пользу строительства туннеля?

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

23 декабря

«Спектейтор»

28 февраля 1914 г.

Милостивый государь!

Мы, нижеподписавшиеся, ознакомившись с законопроектом о запрете на импорт птичьего оперения, полностью поддерживаем эту меру, ибо убеждены: государство обязано положить конец ввозу в страну натуральной кожи и оперения диких птиц. Существует немало фактов, свидетельствующих о том, что редкие и красивейшие виды животных подвергаются безжалостному истреблению. Более того, торговлей искусственно создаётся спрос на то оперение, которое птицы носят в брачный период; таким образом поощряется ужасающе жестокая практика убийства пернатых родителей в дни, когда их птенцы всё ещё находятся в гнёздах.

Мнение о том, что запрет на торговлю оперением приведёт к тому лишь, что эта порочная практика перекинется на Континент, на наш взгляд, лишено оснований; мы убеждены в том, что принятие этого билля, напротив, значительно укрепит позиции организаций и граждан других европейских стран, пытающихся у себя провести в жизнь тот же закон.