Элизабет Гаскелл - Крэнфорд (Без указания переводчика)

Не думаю, чтобъ мистеръ Питеръ воротился изъ Индіи мильйонеромъ-Набобомъ, онъ даже считалъ себя бѣднымъ; но ни онъ, ни миссъ Мэтти не-очень заботились объ этомъ. По-крайней-мѣрѣ онъ имѣлъ довольно, чтобъ жить «очень-прилично» въ Крэнфордѣ вмѣстѣ съ миссъ Мэтти. Черезъ нѣсколько дней послѣ его пріѣзда, лавка была заперта и группы маленькихъ мальчишекъ радостно ждали дождя конфетъ и лепешекъ, падавшаго на нихъ время-отъ-времени, когда они стояли, глазѣя на окошки миссъ Мэтти. Иногда миссъ Мэтти говорила имъ, полузакрытая занавѣсами: «милыя дѣточки, не заболѣйте», но сильная рука тянула ее назадъ и начинался еще сильнѣйшій дождь. Часть чаю была подарена крэнфордскимъ дамамъ, а остальное роздано старикамъ, помнившимъ мистера Питера въ дни его шаловливой юности. Платье изъ индійской кисеи было оставлено для милой Флоры Гордонъ (дочери миссъ Джесси Броунъ). Гордоны были за границей эти послѣдніе годы, но ихъ вскорѣ ожидали, и миссъ Мэтти, въ своей сестринской гордости, заранѣе восхищалась, какъ она покажетъ имъ мистера Питера. Жемчужное ожерелье исчезло и вскорѣ послѣ того множество красивыхъ и полезныхъ подарковъ явилось въ жилищахъ миссъ Поль и мистриссъ Форрестеръ; нѣкоторыя рѣдкія и деликатныя индійскія вещицы украсили гостиныя мистриссъ Джемисонъ и мистриссъ Фицъ-Адамъ, и я не была забыта. Между прочимъ, я получила въ красивѣйшемъ переплетѣ лучшее изданіе сочиненія доктора Джонсона; и милая миссъ Мэтти, со слезами на глазахъ, просила меня считать это подаркомъ отъ ея сестры столько же, какъ отъ нея. Словомъ, никто не былъ забытъ, и скажу болѣе, каждый, какъ бы ни ничтоженъ ни былъ, кто только показалъ дружбу къ миссъ Мэтти, могъ быть увѣренъ въ дружескомъ уваженіи мистера Питера.

Неудивительно, что мистеръ Питеръ сдѣлался любимцемъ Крэнфорда. Дамы соперничали другъ съ другомъ, кто больше будетъ имъ восхищаться, и неудивительно: ихъ спокойная жизнь была такъ оживлена пріѣзжимъ изъ Индіи, особенно потому, что пріѣзжій разсказывалъ болѣе удивительныхъ исторій, чѣмъ Синдбадъ мореходецъ, и, какъ миссъ Поль говорила, точь-въ-точь, какъ изъ «Тысяча Одной Ночи». Что касается меня, я странствовала всю свою жизнь между Дрёмблемъ и Крэнфордомъ, и почитала весьма возможнымъ, что исторіи мистера Питера были справедливы, хотя удивительны; но потомъ я открыла, что если мы проглотили анекдотъ довольно-порядочнаго размѣра на одной недѣлѣ, то на слѣдующей чудеса значительно увеличивались, и начала сомнѣваться, особенно, когда примѣтила, что въ присутствіи сестры разсказы объ индійской жизни значительно смягчались не потому, чтобъ она знала больше насъ, напротивъ, можетъ-быть, потому именно, что она была слишкомъ-простодушна. Я примѣтила также, что когда приходилъ пасторъ, мистеръ Питеръ гораздо-скромнѣе говорилъ о тѣхъ мѣстахъ, въ которыхъ былъ. И я не думаю, чтобъ крэнфордскія дамы считали его удивительнымъ путешественникомъ, еслибъ слышали только его спокойные разговоры съ пасторомъ. Онѣ любили его больше всего за то, что онъ былъ, какъ онѣ называли, настоящимъ жителемъ Востока.

Однажды на избранной вечеринкѣ въ честь его, которую давала миссъ Поль и изъ которой, такъ-какъ мистрисъ Джемисонъ почтила ее своимъ присутствіемъ и прислала даже мистера Мёллинера служить, мистеръ и мистрисъ Гоггинсъ и мистриссъ Фпц-Адамъ, разумѣется, были исключены — на этой вечеринкѣ у миссъ Поль мистеръ Питеръ сказалъ, что онъ усталъ сидѣть на безпокойныхъ жесткихъ стульяхъ, и спросилъ не можетъ ли сѣсть положивъ ноги крестъ-на-крестъ. Согласіе миссъ Поль было дано съ жаромъ и онъ воспользовался имъ съ величайшею важностью. Но миссъ Поль спросила меня внятнымъ шопотомъ: «не напоминаетъ ли онъ мнѣ азіатскаго муллу», и между-тѣмъ, какъ мистриссъ Джемисонъ пространно разсуждала объ изяществѣ и удобствѣ этой позы, я припоминала, какъ мы всѣ слѣдовали примѣру этой дамы, осуждая мистера Гоггинса за пошлость, потому-что онъ просто клалъ ноги крестъ-на-крестъ, когда сидѣлъ на своемъ стулѣ. Многія изъ привычекъ мистера Питера въ ѣдѣ были нѣсколько-странны при такихъ свѣтскихъ дамахъ, какъ миссъ Поль, миссъ Мэтти и мистриссъ Джемисонъ, особенно, когда я припоминала неотвѣданный зеленый горошекъ и двухзубцовыя вилки на обѣдѣ бѣднаго мистера Гольбрука.

Имя этого господина напоминаетъ мнѣ разговоръ между мистеромъ Питеромъ и миссъ Мэтти въ одинъ лѣтній вечеръ. День былъ очень-жарокъ; миссъ Мэтти было очень-душно отъ жару, которымъ братъ ея наслаждался. Я помню, что она была не въ-состояніи няньчить ребенка Марты, что сдѣлалось ея любимымъ занятіемъ въ послѣднее время, и которому было гакъ же ловко у ней на рукахъ, какъ у матери. Въ тотъ день, о которомъ я говорю, миссъ Мэтти казалась болѣе обыкновеннаго слаба и томна, и оживилась только, когда солнце закатилось и диванъ ея подвинулся къ открытому окну, сквозь которое, хотя оно выходило на главную крэнфордскую улицу, вылеталъ, время-отъ-времени, душистый запахъ, приносимый съ сосѣдняго сѣнокоса нѣжнымъ вѣтеркомъ, волновавшимъ душный воздухъ лѣтнихъ сумерекъ и замиравшимъ вдали. Безмолвіе знойной атмосферы терялось въ глухомъ шумѣ, выходившемъ изъ открытыхъ оконъ и дверей; даже дѣти возились на улицѣ, несмотря на позднее время, одиннадцатый часъ вечера, наслаждаясь игрою, къ которой не были расположены во время дневного жара. Для миссъ Мэтти было источникомъ наслажденія видѣть, какъ немного свѣчей было зажжено даже въ тѣхъ домахъ, изъ которыхъ выходили самые веселые признаки жизни. Мы всѣ, мистеръ Питеръ, миссъ Мэтти и я, сидѣли тихо, задумавшись каждый о своемъ; вдругъ мистеръ Питеръ сказалъ:

— Знаешь ли ты, Мэтти, я готовъ бы поклясться, что ты была на дорогѣ выйдти замужъ, когда я уѣзжалъ изъ Англіи! Еслибъ кто-нибудь сказалъ мнѣ тогда, что ты проживешь и умрешь старой дѣвой, я засмѣялся бы ему въ лицо.

Миссъ Мэтти не отвѣчала. Я напрасно придумывала, какъ бы дать другой оборотъ разговору; по я какъ-будто оглупѣла и не успѣла ничего изобрѣсти; онъ продолжалъ:

— Я думалъ, что мою Мэтти возьметъ Гольбрукъ, тотъ прекрасный юноша, что жилъ въ Уддлеѣ. Вы не повѣрите теперь, Мери, по моя сестрица была нѣкогда прехорошенькой дѣвушкой, по-крайней-мѣрѣ я такъ думалъ и знаю, что думалъ такъ и бѣдный Гольбрукъ. Очень-нужно было ему умереть прежде, чѣмъ я вернулся домой поблагодарить его за всѣ его ласки къ такому негодному мальчишкѣ, какимъ я былъ тогда! Вотъ что заставляло меня думать, что онъ занятъ тобою: на всѣхъ нашихъ рыбныхъ ловляхъ мы говорили только о Мэтти и о Мэтти. Бѣдная Дебора! Какое нравоученіе она прочитала мнѣ, когда я привелъ его къ намъ завтракать однажды, а она увидала экипажъ мистриссъ Арлей и думала, что миледи заѣдетъ къ намъ. Ну, съ того времени прошло много лѣтъ, прошло болѣе, чѣмъ полжизни, а кажется, будто все было только вчера! Я не знаю человѣка, котораго болѣе желалъ бы имѣть зятемъ. Ты, вѣрно, дурно повела свою игру, Мэтти — вотъ и жаль, что не было братца сватомъ. Э! прибавилъ онъ, протянувъ руку, чтобъ взять ея руку, лежавшую на софѣ: — что жь ты дрожишь, Мэтти? Вѣрно, отъ этого проклятаго окна. Закройте его, Мери, сію минуту!