Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 3

Признательный взглядъ, которымъ подарила молодого джентльмена мистрисъ Вильферъ за его любезное вмѣшательство, былъ такого свойства, что миссъ Лавинія залилась слезами и обхватила его руками за шею, желая защитить.

— Моя противоестественная мать хочетъ уничтожить Джорджа! — вскрикнула она. — Но я не дамъ уничтожить моего Джорджа! Прежде умру!

Мистеръ Сампсонъ барахтался въ объятіяхъ своей милой, все еще силясь укоризненно качать головой по адресу ея мама и бормоча:

— Нѣтъ, знаете, мэмъ, такія слова, какъ «змѣя», не дѣлаютъ вамъ чести, при всемъ моемъ уваженіи къ вамъ.

— Я не дамъ уничтожить тебя, Джорджъ! — кричала миссъ Лавинія. — Пусть мама прежде меня уничтожитъ и успокоится на этомъ. А-а-а!.. Для того ли я вырвала Джорджа изъ его счастливой семьи, чтобы подвергать его такимъ ужасамъ? Джорджъ, дорогой мой, ты свободенъ! Предоставь меня, мой милый, моей мама и судьбѣ. Передай мой любящій привѣтъ твоей тетушкѣ и упроси ее не проклинать змѣю, которая переползла твою дорогу и отравила тебѣ жизнь. А-а-а!..

Молодая дѣвица только что достигла совершеннолѣтія и потому была еще неопытна по части истерическихъ припадковъ, но тутъ она упала въ обморокъ чрезвычайно удачно, если принять во вниманіе, что это былъ ея первый дебютъ. Мистеръ Сампсонъ наклонился надъ ея безчувственнымъ тѣломъ. Смятеніе его было такъ велико, что онъ обратился къ мистрисъ Вильферъ съ совершенно несообразной фразой:

— О демонъ! Смотрите, что вы надѣлали, при всемъ моемъ уваженіи къ вамъ!

Херувимчикъ безпомощно потиралъ себѣ подбородокъ, глядя на эту сцену, но, говоря вообще, былъ скорѣе радъ такой диверсіи, ибо, въ силу всепоглощающихъ свойствъ всякой истерики, она могла, пожалуй, поглотить и поднятый вопросъ.

Такъ оно и случилось. Придя мало-по-малу въ себя, Неукротимая спросила съ дикимъ порывомъ: «Джорджъ, мой безцѣнный, ты цѣлъ?» и потомъ: «Джорджъ, моя радость, что случилось? Гдѣ мама?» Тогда мистеръ Сампсонъ, съ подобающими случаю словами ободренія, приподнялъ ея распростертое тѣло и передалъ его съ рукъ на руки ея мама, точно молодая леди была чѣмъ-то въ родѣ прохладительнаго. Мистрисъ Вильферъ съ достоинствомъ отвѣдала прохладительнаго, поцѣловавъ ее въ лобъ (такъ, какъ будто проглотила устрицу), послѣ чего миссъ Лавви, шатаясь, возвратилась подъ защиту мистера Сампсона, сказавъ ему: «Милый мой, я, кажется, вела себя немножко сумасбродно. Я все еще слаба, у меня кружится голова, не выпускай моей руки, Джорджъ!» И потомъ она еще нѣсколько разъ пугала его до полусмерти, испуская въ самые неожиданные моменты какіе-то странные звуки — что-то среднее между рыданьемъ и шипѣньемъ только что откупоренной бутылки съ содовой водой.

Замѣчательнымъ послѣдствіемъ припадка миссъ Лавиніи было необъяснимое моральное воздѣйствіе возвышающаго душу свойства, которое онъ оказалъ по возстановленіи мира какъ на самое миссъ Лавинію, такъ и на мистрисъ Вильферъ, и даже на мистера Джорджа Сампсона. Одинъ только Р. Вильферъ былъ совершенно изъять изъ этого числа, какъ посторонній и несочувствующій зритель. Миссъ Лавинія приняла скромный видъ, какъ и подобаетъ молодой отличившейся леди; мистрисъ Вильферъ — лучезарный видъ всепрощенія и покорности судьбѣ; мистеръ Сампсонъ — видъ человѣка, подвергшагося исправленію и очистившагося. Такимъ духомъ были проникнуты ихъ чувства, когда они вернулись къ затронутой темѣ.

— Милый Джорджъ, — заговорила Лавви съ меланхолической улыбкой, — послѣ того, что произошло, мама, я увѣрена, скажетъ папа, чтобы онъ сказалъ Беллѣ, что мы будемъ рады видѣть ее и ея мужа.

Мистеръ Сампсонъ сказалъ, что онъ тоже въ этомъ увѣренъ, пробормотавъ въ дополненіе что-то такое насчетъ того, что онъ глубоко уважаетъ мистрисъ Вильферъ, что онъ обязанъ ее уважать и всегда будетъ уважать. — А послѣ того, что произошло, — тѣмъ болѣе, — закончилъ онъ.

— Я далека отъ того, — возгласила изъ своего угла глубокимъ, груднымъ голосомъ мистрисъ Вильферъ, — я далека отъ того, чтобы перечить чувствамъ моей дочери и юноши (мистеру Сампсону видимо не понравилось это слово)… составляющаго предметъ ея дѣвическаго предпочтенія. Я не могу не чувствовать — нѣтъ, не могу не знать, — что меня обманули. Я не могу не чувствовать — не могу не знать, — что меня устранили и обошли. Я не могу не чувствовать — не могу не знать, — что разъ ужъ я сумѣла настолько подавить свое отвращеніе къ мистеру и мистрисъ Боффинъ, что принимала ихъ подъ своей кровлей и согласилась, чтобы дочь ваша Белла (тутъ она повернулась къ мужу)… жила подъ ихъ кровлей, то было бы лучше съ мірской точки зрѣнія, если бы дочь ваша Белла (второе обращеніе къ мужу)… извлекла пользу изъ этого низкаго и непріятнаго знакомства. Я не могу не чувствовать — не могу не знать, — что, сочетавшись бракомъ съ мистеромъ Роксмитомъ, она сочеталась, вопреки близорукой софистикѣ, все-таки съ нищимъ. Наконецъ не могу я не знать, — и я это твердо знаю, — что дочь ваша Белла (третье обращеніе къ мужу)… ужъ во всякомъ случаѣ не возвысила своей семьи, сдѣлавшись женой нищаго. Но я подавлю мои чувства и ничего объ этомъ не скажу.

Мистеръ Сампсонъ сказалъ (довольно невнятно), что ничего другого нельзя было и ожидать отъ женщины, которая всегда была въ семьѣ своей примѣромъ и никогда — позоромъ. «А тѣмъ болѣе послѣ того, что произошло», прибавилъ онъ уже совсѣмъ туманно. Затѣмъ онъ «бралъ на себя смѣлость» замѣтить, что все, гіо справедливости относящееся къ матери, по справедливости относится и къ младшей изъ ея дочерей, и что онъ никогда не забудетъ тѣхъ умилительныхъ чувствъ, какія обѣ онѣ пробудили въ немъ своимъ поведеніемъ. Въ заключеніе онъ выразилъ надежду, что нѣтъ на свѣтѣ человѣка съ сердцемъ, который былъ бы способенъ на… что-то такое, оставшееся неизвѣстнымъ для публики вслѣдствіе того, что миссъ Лавинія остановила его, когда онъ запутался въ своемъ спичѣ.

— Итакъ, Р. Вильферъ, — сказала мистрисъ Вильферъ въ сторону мужа, возвращаясь къ своей рѣчи, — передайте вашей дочери Беллѣ, что она можетъ явиться, когда пожелаетъ, и что она будетъ принята. А также (послѣ короткой паузы и съ такимъ видомъ, какъ будто въ этотъ промежутокъ времени она приняла лѣкарство)… а также и ея мужъ.

— А я прошу васъ, папа, — вставила Лавинія, — не говорить Беллѣ о томъ, что было со мной. Это не принесетъ никакой пользы и сдѣлаетъ только то, что она, пожалуй, станетъ упрекать себя.

— Ей слѣдуетъ это знать, дорогая, — сказалъ внушительно мистеръ Сампсонъ.

— Нѣтъ, Джорджъ, — возразила Лавинія спокойнымъ тономъ человѣка, рѣшившагося пожертвовать собой. — Нѣтъ, милый, пусть это будетъ погребено въ забвеніи.

Мистеръ Сампсонъ нашелъ, что это «слишкомъ благородно».