Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 3

Когда мусорныя кучи были, наконецъ, свезены до послѣдней соринки, мистеръ Веггъ отправился въ музей мистера Винаса. Дѣло было вечеромъ, и потому онъ засталъ этого джентльмена, какъ и ожидалъ, сидящимъ у огня, но не нашелъ его, какъ ожидалъ, парящимъ своимъ могучимъ умомъ въ чашкѣ чаю. Мистеру Веггу это, видимо, не понравилось.

— Ого, да вы тутъ преуютно расположились у огонька, — сказалъ онъ, останавливаясь на порогѣ и нюхая воздухъ.

— Да, я себя чувствую очень уютно, — отвѣчалъ Винасъ.

— А вы никогда не употребляете лимона въ вашемъ дѣлѣ? — спросилъ Веггъ и снова втянулъ въ себя воздухъ.

— Нѣтъ, мистеръ Веггъ, — сказалъ Винасъ. — А если и употребляю иногда, такъ больше когда стряпаю извозчичій пуншъ.

— А что такое извозчичій пуншъ? — спросилъ Веггъ, приходя въ еще худшее расположеніе духа.

— Рецептъ его разсказать очень трудно, сэръ, — отвѣчалъ Винасъ, — потому видите ли, что какъ бы аккуратно вы ни отмѣривали матеріалы, все-таки многое будетъ зависѣть отъ вашихъ личныхъ дарованій. Въ это дѣло надо вкладывать чувство. Впрочемъ, фундаментъ всему одинъ.

— Въ голландской бутылкѣ? — угрюмо проворчалъ Веггъ, садясь.

— Хорошо сказано, мистеръ Веггъ, очень хорошо! — подхватилъ Винасъ. — Не желаете ли отвѣдать?

— Желаю ли? — еще ворчливѣе переспросилъ Веггъ. — Конечно, желаю! Желаетъ ли выпить человѣкъ, изъ котораго вымоталъ всѣ пять чувствъ неотвязный приказчикъ съ прошибленной головой? Странный вопросъ! Желаетъ ли? Какъ тутъ не желать!

— Не поддавайтесь такъ унынію, мистеръ Вепъ. Вы, сверхъ вашего обыкновенія, что-то сильно не въ духѣ.

— Ну, коли на то пошло, такъ вы, сверхъ вашего обыкновенія, что-то очень ужъ въ духѣ,- прорычалъ Веггъ. — Вы, пожалуй, и за весельчака теперь сойдете.

Это обстоятельство, повидимому, жестоко оскорбляло мистера Вегга въ его угнетенномъ душевномъ состояніи.

— Да вы и волосы себѣ остригли! — сказалъ вдругъ Веггъ, замѣтивъ, что Винасъ, говоря, не встряхнулъ своею запыленной гривой.

— Остригъ, мистеръ Веггъ. Но пусть это не портитъ вашего настроенія.

— И будь я проклятъ, если вы не начинаете толстѣть! — прибавилъ мистеръ Веггъ съ возрастающимъ неудовольствіемъ. — Что же вы затѣете послѣ этого, желалъ бы я знать?

— Какъ вамъ сказать, мистеръ Веггъ? — отвѣчалъ Винасъ, улыбаясь самой жизнерадостной улыбкой. — Едва ли вы отгадаете, что я затѣю постѣ этого.

— Я и не собираюсь отгадывать, — огрызнулся Веггъ. — Я хотѣлъ только сказать: счастье ваше, что общій нашъ трудъ былъ распредѣленъ такъ выгодно для васъ. Счастье ваше, что вамъ досталась въ немъ самая легкая доля, — не то, что мнѣ. Вашего сна, небось, не нарушали?

— Ни чуточки не нарушали, сэръ, — сказалъ Винасъ. — Я отъ роду такъ сладко не спалъ, благодарю васъ.

— Вотъ то-то! — буркнулъ Веггъ. — А посидѣли бы вы въ моей шкурѣ, такъ не то бы запѣли. Если бы васъ сдергивали съ постели, отрывали отъ сна, отъ ѣды, сводили бы съ ума нѣсколько мѣсяцевъ безъ передышки, такъ, небось, и вы бы похудѣли и были бы не въ духѣ.

— А, вѣдь, и впрямь васъ подтянуло-таки, мистеръ Веггъ- сказалъ Винасъ, созерцая его фигуру артистическимъ глазомъ. — Здорово подтянуло! Покровы на вашихъ костяхь до того сморщились и пожелтѣли, что можно подумать, вы не ко мнѣ въ гости пожаловали, а вонь къ тому французскому джентльмену, что стоитъ въ углу.

Мистеръ Веггъ, совершенно разобиженный, взглянулъ въ тотъ уголъ, гдѣ стоялъ французскій джентльменъ, и, должно быть, замѣтилъ тамъ что-то новое, потому что сейчасъ же посмотрѣлъ въ противоположный уголъ, потомъ надѣлъ очки и принялся заглядывать во всѣ щели, и закоулки полутемной лавчонки.

— Что это? Да у васъ тутъ, никакъ, все повычищено? — сказалъ онъ, наконецъ.

— Да, мистеръ Веггъ. Рукою обожаемой женщины.

— Стало быть вы затѣяли, какъ надо думать, жениться?

— Именно, сэръ.

Сайлесъ снялъ очки, находя жизнерадостную физіономію своего друга и компаньона слишкомъ отвратительной для того, чтобы стоило созерцать ее въ увеличенномъ видѣ, и спросилъ:

— На старой?

— Мистеръ Веггъ! — обратился къ нему Винасъ съ внезапно вспыхнувшимъ гнѣвомъ. — Особа, о которой идетъ рѣчь, совсѣмъ не стара.

— Я хотѣлъ сказать — на той, что прежде не соглашалась, — терпко пояснилъ Веггъ.

— Мистеръ Веггъ, въ дѣлахъ столь деликатнаго свойства слѣдуетъ выражаться яснѣе, и я позволю себѣ побезпокоить насъ просьбой… просьбой… вотъ именно — выражаться яснѣе, — сказалъ мистеръ Винась. — Есть струны, на которыхъ нельзя играть. Да, сэръ! На нѣкоторыхъ струнахъ можно играть только съ благоговѣніемъ — только въ тонъ, такъ сказать. И изъ такихъ-то мелодическихъ струнъ соткана миссъ Плезантъ Райдергудъ.

— Такъ это она — та особа, что прежде не соглашалась? — спросилъ Веггъ.

— Сэръ! — отвѣчалъ Винасъ съ достоинствомъ. — Я принимаю измѣненное выраженіе. Да, это та самая особа, что прежде не соглашалась.

— Когда же васъ окрутятъ съ ней? — спросилъ Веггъ.

— Мистеръ Веггъ! — проговорилъ Винась съ новой вспышкой гнѣва. — Я не могу вамъ позволить говорить объ этомъ предметѣ такимъ вульгарнымъ языкомъ. Я долженъ сдержанно, но твердо попросить васъ, сэръ, сдѣлать поправку въ вашемъ вопросѣ.

— Когда эта особа отдастъ свою руку тому, кому отдала уже сердце? — неохотно поправился мистеръ Веггъ, сдерживая свою досаду во вниманіе къ ихъ общему дружескому предпріятію и общему капиталу.

— Сэръ! — отвѣчалъ Винась. — Я опять-таки принимаю измѣненное выраженіе, и принимаю съ удовольствіемъ. Эта особа отдастъ свою руку тому, кому отдала уже сердце, — въ понедѣльникъ.

— Стало быть причины, по которымъ она не соглашалась прежде, теперь устранены? — спросилъ Сайлесъ.

— Мистеръ Веггъ! — началъ торжественно Винасъ. — Такъ какъ я вамъ уже объяснялъ одинъ или нѣсколько разъ — я не помню…

— Нѣсколько разъ, — сказалъ Веггъ.

— … какого рода были причины отказа этой особы, — продолжалъ Винасъ, — то я могу теперь, не нарушая нѣжнаго довѣрія, возникшаго съ тѣхъ поръ между мною и этой особой, объяснить вамъ, что онѣ были устранены благодаря посредничеству двухъ моихъ добрыхъ друзей, изъ коихъ одинъ былъ еще раньше знакомь съ той особой, а другой — нѣтъ. Вотъ эти-то друзья мои, сэръ, и оказали мнѣ величайшую услугу, посѣтивъ ту особу и замолвивъ ей словечко за меня. Они спросили ее, сэръ, нельзя ли уладить дѣло къ общему удовольствію, то есть завершить его законнымъ бракомъ, если я пойду на уступки. Они сказали ей такъ: «Если, напримѣръ, онъ послѣ свадьбы ограничится въ своемъ ремеслѣ скелетами однихъ мужчинъ, дѣтей да низшихъ животныхъ, то не будетъ ли она удовлетворена въ своихъ деликатныхъ чувствахъ, какъ дама, касательно вопроса о костякахъ?» Это была счастливая мысль, сэръ, и она принесла плоды.