Чарльз Ливер - Семейство Доддов за границей

— Не боитесь вы простудиться? сказалъ онъ сухо.

— Что это значитъ? возразила я.

— Я бы совѣтовалъ вамъ надѣть платье, потому-что ѣхать безъ платья будетъ холодно, говоритъ онъ въ досаду мнѣ.

— Что вы хотите сказать, К. Дж.? Развѣ на мнѣ не платье?

— Платье! восклицаетъ онъ, бросая на полъ газету: — вы думаете, что надѣли платье?

— Почему же нѣтъ, мистеръ Доддъ?

— Почему же нѣтъ? потому-что вы полураздѣты, сударыня; потому-что въ такомъ платьѣ только берутъ морскія ванны; потому-что жительницы Тонга-табу совѣстились бы являться въ такомъ костюмѣ!

— Если вамъ, К. Дж., кажется, что лифъ моего платья недовольно-высокъ, то, вѣроятно, вы не скажете, что счетъ недовольно-высокъ — говорю я, бросая на столъ счетъ модистки и величественно уходя изъ комнаты. Ахъ, Молли! я сама не знала, кбкъ справедливы мои слова, потому-что я не заглядывала въ счетъ, довольствуясь обѣщаніемъ мадмуазель Адель, что фасонъ будетъ стоить «бездѣлицу — пятнадцать или двадцать франковъ!» Что жь вышло? Она составила счетъ всего, что ей слѣдуетъ получить съ насъ: восемьсотъ тридцать три франка пять су! Со мною сдѣлался нервическій припадокъ: я въ одно время и кричала, и плакала, и хохотала; припадокъ продолжался два часа, и разслабилъ меня до изнеможенія. Ахъ, милая Молли, я была въ ужасномъ положеніи! Бетти побѣжала внизъ, въ людскую, съ крикомъ: «баринъ хочетъ убить барыню!» и привела съ собою толпу прислуги. К. Дж. въ это время держалъ меня за руки, потому-что, говорятъ (сама я ничего не помню), я порывалась броситься въ драку съ мадмуазель Адель и выцарапать ей глаза; лакеи, увидя это, вѣроятно, подумали, что Бетти въ-самомъ-дѣлѣ говоритъ правду, бросились на К. Дж., который, оставивъ меня, схватилъ кочергу… вызнаете, какъ онъ страшенъ, когда разгорячится! Мнѣ говорили, что сцена была ужасна; они бросились бѣжать съ лѣстницы, К. Дж. за ними! Можно составить себѣ понятіе о томъ, что было тутъ, но разрушеніямъ, которыя произвелъ онъ на лѣстницѣ: всѣ померанцевыя деревья были опрокинуты, двѣ лампы разбиты, бюстъ Веллингтона, стоявшій на площадкѣ, также нѣсколько перилъ выломано, всѣ ступени усѣяны пуговицами и клочки одежды. Одинъ изъ лакеевъ до-сихъ-поръ ходитъ съ завязаннымъ глазомъ, а швейцаръ, мужчина огромнаго роста, жестоко разрѣзалъ себѣ лицо, упавъ на стеклянную вазу, въ которой плавали золотыя рыбки. Убійственное утро! Хорошо, если мы успѣемъ отдѣлаться двадцатью фунтами! Вслѣдъ за этимъ пришелъ къ мужу хозяинъ гостинницы, мистеръ Профльзъ, просить, чтобъ мы выѣхали изъ его заведенія, говоря, что у насъ безпрестанно шумъ и драка, что насъ невозможно держать и много тому подобнаго. К. Дж. вспыхнулъ, и они бранились болѣе часа. Это очень-непріятно, потому-что Профльзъ, какъ я слышала, баронъ и короткій другъ всей остальной знати. Надобно вамъ сказать, милая Молли, что за границею графы и бароны не пренебрегаютъ никакими промыслами: продаютъ сигары, нанимаются показывать пріѣзжимъ достопримѣчательности города — и никто не находитъ въ этомъ ничего предосудительнаго для нихъ. Всѣ такія сцены, какъ можете видѣть, отравляли наши сборы на придворное торжество; но къ двумъ часамъ наконецъ мы успѣли собраться и пріѣхали въ Allée Verte, гдѣ услышали, что всѣ экстренные поѣзды ужь отправлены, и намъ привелось взять мѣсто въ поѣздѣ, назначенномъ для простой публики; мало того: намъ съ Мери Анною пришлось сидѣть однѣмъ, потому-что для К. Дж. ужь не было мѣста въ вагонѣ втораго класса, куда онъ успѣлъ посадить насъ, а самъ сѣлъ въ открытый вагонъ. И вотъ мы, разодѣтыя побальному, съ открытыми плечами, очутились среди писцовъ, разнощиковъ и тому подобной сволочи: за кого сочтены мы были въ такой компаніи — не хочу и говорить тебѣ. Наши спутники переглядывались между-собою и дѣлали почти вслухъ разныя замѣчанія. Я не знаю, что было бы съ нами, еслибъ К. Дж. на каждой станціи не подходилъ къ окну нашего вагона и не укрощалъ наглецовъ выразительными взглядами.

Вамъ легко будетъ понять, Молли, какъ мы провели два часа — время, которое просидѣли въ вагонѣ. Мы пріѣхали въ Монсъ къ четыремъ часамъ. Церемонія открытія ужь подходила къ самому концу; всѣ рѣчи и поздравленія были произнесены, награды за построеніе дороги розданы и участвовавшія въ церемоніи лица шли въ павильйонъ, гдѣ былъ приготовленъ завтракъ на восемьсотъ персонъ.

Красный мундиръ К. Дж., хотя нѣсколько поистертый и несходившійея въ таліи, такъ-что три послѣднія пуговицы не застегивались, проложилъ ему дорогу чрезъ толпу, почтительно-разступавшуюся передъ нами; часовые на каждомъ шагу отдавали честь К. Дж., и я насладилась въ это время нѣсколькими очень-пріятными минутами. Мы шли прямо впередъ, сами не зная куда пріидемъ; но К. Дж. сказалъ мнѣ шопотомъ: «надобно идти смѣлѣе; иначе у насъ спросятъ билеты» — и мы шли, надѣясь увидѣть гдѣ-нибудь нашего друга, графа Вандердельфта, который пріѣзжалъ приглашать насъ: только его покровительство могло вывесгь насъ изъ неловкаго положенія. Еслибъ не это затрудненіе, сцена, передъ нами бывшая, доставила бы намъ больное удовольствіе, потому-что никогда еще не была я въ такомъ восхитительномъ обществѣ. Мы подошли довольно-близко къ процесіи, направлявшейся въ павильйонъ; дамы были очаровательно одѣты, мужчины въ богатыхъ мундирахъ; но мы безпокоились, видя, что у каждаго въ рукѣ билетъ, и что стоящій у рѣшетки офиціантъ отбираетъ эти билеты.

«Дурная штука выйдетъ, если не подвернется намъ Вандердельфтъ», сказалъ К. Дж., и едва онъ произнесъ это, какъ Вандердельфтъ очутился подлѣ насъ. Онъ очень раскраснѣлся въ лицѣ, какъ-будто много и поспѣшно ходилъ; галстухъ у него развязался и на шляпѣ не было пера. «А я ужь думалъ, что не найду васъ (сказалъ онъ отрывистымъ голосомъ Мери Аннѣ), и отъискивая васъ, измучился, какъ собака. Ну, а гдѣ жь ваша матушка-барыня-сударыня?» Такія выраженія были неделикатны, милая Молли, но я тогда не поняла, что онъ говорилъ: онъ произносилъ слова такъ скоро и отрывисто, что одна Мери Анна могла слѣдить за его рѣчью. «Некогда терять намъ ни минуты — кричалъ онъ, схватывая Мери Анну подъ руку — эти господа усядутся за столъ, тогда ужь нельзя будетъ васъ имъ представить. Пойдемъ, пойдемъ, пока есть мѣсто!»

Какъ мы потомъ пробились черезъ толпу — не понимаю; но Вандердельфтъ толкался и давилъ народъ, который тѣснился около насъ — знатные ужь всѣ ушли впередъ; мы съ своей стороны также не жалѣли локтей и наконецъ дошли до рѣшетки, у которой стояли два человѣка въ голубыхъ ливреяхъ съ золотомъ: въ рукахъ у нихъ было множество отобранныхъ билетовъ. Мери Анна и Вандердельфтъ шли впереди насъ, потому я не видѣла, чѣмъ началось дѣло; но когда мы подошли, Вандердельфтъ горячился и кричалъ: «эти болваны не знаютъ меня! эти негодяи не знаютъ моего имени!»