Жюль Валлес - Инсургент

К счастью, у меня есть кредит у Лавера, кормильца нескольких беспутных молодцов, вроде меня, и нескольких почтенных старцев, вроде Туссенеля и Консидерана.

— Да нет же, мы ничуть не беспокоимся!.. Вы расплатитесь с нами так же, как это делает господин Курбе [56] Курбе Гюстав (1819—1877) — французский художник-реалист, участник революции 1848 г., член Коммуны. В дни Коммуны возглавлял «Федерацию художников». После подавления Коммуны эмигрировал в Швейцарию. у Андлера... когда вам будет угодно. И не стесняйтесь, если вам понадобится добавочное блюдо. Но только когда вы станете чем-нибудь, вы ведь вспомните о нас, не правда ли?

Все, кто попроще, верят, по-видимому, что в один прекрасный день я стану «чем-нибудь», между тем как «образованные» только пожимают плечами, слыша мое имя.

— На кой черт вы занимаетесь политикой? Если бы с вашим талантом вы посвятили себя исключительно литературе, — перед вами открылось бы блестящее будущее. А так, что у вас впереди? Нищета, тюрьма... Вы просто не в своем уме!

— Я первый бегу от вас, — заметил с многозначительной миной портной одного из богатых кварталов, который уже давно шил на меня и которому я платил... когда у меня бывали лишние деньги. — Как! Вы могли стать депутатом, а вместо того накинулись на Пятерку! Я не работаю на баррикадчиков, не шью сюртуков, которые будут пачкаться о блузы!

А мне, словно нарочно, нужен был демисезонный костюм.

К счастью, один еврей, обшивающий в рассрочку моих товарищей, согласился снять с меня мерку и предоставил моему выбору весь свой магазин. Но ему как раз нужно сбыть кусок рубчатого плиса, и он во что бы то ни стало хочет вырядить меня плотником.

Я колеблюсь, вздыхаю. Портной взывает к моим убеждениям. Еще немного, и он сочтет меня ренегатом.

— Как, вы стоите за рабочих и стыдитесь быть одетым, как они! Нельзя быть неблагодарным, молодой человек, — кто знает, что они еще смогут сделать для вас!

И этот тоже!

Кому же довериться: инсургенту, содержателю табльдота или этому Шейлоку?

Кому верить?

Мне нечего верить ни одному из них. При всей моей известности, мне приходится снова влезать в ярмо прежней нужды.

Зато на этот раз, когда раздастся клич «к оружию!» и я появлюсь, — меня узнают и, если я буду одет в лохмотья, — преклонятся перед моей нищетой.

Но ведь в ожидании момента, когда можно будет славно умереть, надо жить... а если б вы знали, как тяжело носить костюм от старьевщика, после того как побывал на пути благополучия и славы...

Я сам хотел этого.

Почему не опустил я хоть немного своего знамени? Зачем защищал бедняков?

Но в чем была бы заслуга, если б я жил их соками, как паразит!

Вчера вечером, перед моим отправлением в Сент-Пелажи, мы с товарищами немножко кутнули.

После того как прихлопнули «Улицу», я написал еще две статьи в других газетах. Эти две «проповеди» стоили мне тюрьмы.

Я вошел в нее слегка навеселе!

Там решили, что я болен, и направили ко мне фельдшера.

Я обозлился. Бунтарю — прибегать к помощи медикаментов!..

— Но, сударь, — заметил этот Диафуарус [57] Диафуарус — отец и сын, персонажи комедии Мольера «Мнимый больной», в которой высмеиваются невежество и шарлатанство тогдашних врачей. , — тут все пичкаются лекарствами. В настоящее время «павильон принцев» [58] «Павильон принцев» — восточная камера в парижской тюрьме Сент-Пелажи, служившая местом заключения для лиц, осужденных за «проступки политического характера» на срок не больше года. находится в моем распоряжении.

Фельдшер — большой шутник. Он сообщил мне много интересных подробностей.

— Политические заключенные делятся на два лагеря: на тех, что ходят , и тех, что не ходят ... вы меня понимаете? Восемьдесят девятый год — еще кое-как, девяносто третий никуда не годится, тысяча восемьсот тридцатый [59] Тысяча восемьсот тридцатый.. . — Перечисляя эти даты, Валлес тем самым называет и участников различных революций во Франции. Восемьдесят девятый — приверженцы принципов первого периода французской буржуазной революции XVIII в. Девяносто третий — сторонники Конвента и якобинской диктатуры 1793 г. Тысяча восемьсот тридцатый — либералы и демократы, сторонники и участники революции 1830 г. — ни то ни се. Есть здесь бывший ученик Пьера Леру... [60] Леру Пьер (1798—1871) — французский писатель и публицист, республиканец и демократ; был близок к сен-симонизму, затем отошел от него и создал собственную утопическую систему с мистическим уклоном. впрочем, нет, больше я вам ничего не скажу...

А он правильно подметил, этот фельдшер попал в самую точку.

Действительно, 93-й никуда не годится.

Каждое утро мимо меня проходит человек, держа, точно священную чашу, белую, чем-то прикрытую урну. Можно подумать, что он идет служить обедню; но он приотворяет потайную дверь, которая тут же плотно за ним закрывается.

Выходит он оттуда так стремительно, что я совершенно теряюсь и едва успеваю кинуть под салфетку беглый взгляд, чтобы рассмотреть сосуд. Но я не обнаруживаю патриархального брюшка — обычной округлости...

В конце концов мне все-таки удалось приподнять завесу.

Таинственная урна есть не что иное, как сосуд интимного назначения, загримированный, чтобы вводить всех в заблуждение, — горшок, принявший вид амфоры. Но он выдает себя... зеленой гуттаперчевой кишкой, убивающей мои последние сомнения. К тому же человек раскрылся передо мной, все показал мне, все рассказал.

— Я ставлю себе одну раз в день вот уже тридцать лет и чувствую себя, как видите, прекрасно.

— Все это так. Но почему вы не поручаете служителю выносить сосуд?

Он выпрямился и гневно уставился на меня.

— Гражданин, в той Республике, которую я хочу, каждый убирает за собой сам. Существуют неприятные работы, как существуют неприятные обязанности.

— Но ведь это же чаша недисциплинированного, кропильница дворянина, — вы поступаете предательски!

— Нет! Я — централизатор по существу и индивидуалист по форме. Пусть у каждого будет патронташ, а уж круглый или овальный — это по выбору.

— А процедура с этой трубкой будет обязательна?

— Не смейтесь, молодой человек, я — ветеран! Вы — новичок и недостаточно еще зрелы, чтобы иметь право взвешивать мои действия.

— Да я и не собираюсь их взвешивать!

Новичок? Недостаточно зрел?.. Недостаточно зрел для такого кальяна, — это верно; и не помешался еще на клистирных трубках, старичок!

Не хочет ли он, чтобы я тоже обзавелся подобным прибором и пользовался им каждое утро по команде, согласно приказу Комитета общественного спасения: «Канониры, к орудиям!»