Иннокентий Федоров-Омулевский - Проза и публицистика

"Ужасно он напоминает манерами американца",– подумал Матов, которому чрезвычайно удобно было наблюдать за ним со своего открытого поста.

– Чудаки вы, братцы! – доносился между тем до слуха доктора звучный баритон управляющего.– Но хотите понять собственной пользы: ведь ежели я рассчитаю вас по вашему-то, так сами же вы и потерпите убытку по рублю восьми гривен в неделю на брата. Ну-ка, Степан Гаврилович! У тебя половчее смекалка-то, раскинь ты ее хорошенько да разжуй товарищам-то, что брешут они, больше ничего. Либо столкуйтесь вы наперед промеж себя порядком да потом ужо и приходите сюда: меня вон еще гость ждет...

– Да мы те и на веру дадим,– заметил один из рабочих.

– Нет уже, брат, сам ты знаешь, до веры-то я небольшой охотник,– с улыбкой возразил ему управляющий.– Поди посчитай лучше прежде.

Заводские ребята переглянулись и, ухмыляясь, один за другим стали неохотно отступать от крыльца.

– Теперь я весь к вашим услугам,– обратился через минуту Терентьев к Матову, всходя на террасу и располагаясь против него на стуле.– Чем могу вам служить?

Доктор как будто смутился немного от этого прямого вопроса и не сразу ответил на него.

– Признаюсь... Я по правде в весьма... странном положении,– медленно проговорил он наконец, роясь в боковом кармане своего сюртука и вынимая оттуда скомканное письмо Белозеровой.– Моя просьба, вероятно, также покажется вам... очень странной, но прежде, чем высказать ее, я попросил бы вас прочесть вот эту записку...

Петр Лаврентьевич не без удивления принял письмо из рук Матова, но прочел его внимательно и совершенно спокойно, по крайней мере, доктор, пристально следивший за выражением лица управляющего, не заметил на этом лице ничего такого, что бы доказывало противное.

– Сколько я понимаю, это или вызов, или прямое согласие на него? – сказал вопросительно Терентьев, по-прежнему спокойно отрывая глаза от последней строчки письма и поднимая их на собеседника.

– Мне тоже кажется, по дело в том, что я ненадлежащим образом понят...

– Мной?

– Евгенией Александровной.

– Ах, г-жой Белозеровой! – повторил Терентьев, заметно подчеркнув последние два слова.– Чего же вы от меня желаете?

– Позвольте мне передать вам прежде всю эту нелегкую историю...– почему-то сконфузился доктор.

– Но, г. Матов,– живо перебил его управляющий,– вероятно, г-жа Белозерова не считает нелепостью того, к чему она позволила себе отнестись так серьезно, так...

– Все-таки, прежде чем делать какие бы то ни было заключения,– не дал ему договорить в свою очередь Лев Николаевич, – я попросил бы вас выслушать меня хладнокровно.

Терентьев только кивнул головой в знак согласия, но не сказал ни слова; от доктора не ускользнула, впрочем, легкая тень неудовольствия, мелькнувшая теперь на лице управляющего. Задумчиво поправив очки, Матов довольно подробно передал ему обстоятельства своей встречи с Евгенией Александровной и восстановил почти слово в слово текст известного письма к ней.

– Как видите,– сказал он, заключая этим свой рассказ,– с моей стороны не было подано никакого повода к оскорблению, если я погрешил чем-нибудь, то разве... излишней вежливостью.

– Говоря откровенно,– возразил Терентьев,– и в том, что вам угодно называть "излишней вежливостью", я усматриваю только некоторую навязчивость; что же касается вашего письма, то смысл его очевиден и, по-моему, оно понято надлежащим образом.

– Относительно письма мне не приходится спорить: я погорячился и принимаю на себя ответственность за это; но, право, если даже допустить, что я был навязчив, то все-таки поведение Евгении Александровны...

– Извините,– с прежней живостью перебил доктора управляющий,– я не вхожу в оценку ни вашего, ни ее поступка; выразив же просто свое мнение, ограничусь вопросом, чем могу служить вам?

– Согласитесь, Петр Лаврентьевич, что ведь это – пренеприятная история...– еще раз уклонился почему-то Матов от прямого объяснения.

– Так точно; но я тут при чем же? Г-жа Белозерова, конечно, вправе располагать собой, как она хочет,– последовал холодный ответ.

– Мне кажется, что при маленьком участии с вашей стороны дело это легко могло бы принять иной оборот...

– Не догадываюсь,– нетерпеливо пожал плечами Терентьев.

– Если б вы, например, приняли на себя труд убедить Евгению Александровну взять обратно ее неосторожное выражение...– тихо заметил доктор.

– Сколько я знаю г-жу Белозерову,– возразил, помолчав, управляющий,– она не из тех, которые легче убеждаются чужими доводами, нежели собственными, и с этой стороны я решительно не могу предложить вам услуг.

– В таком случае, мне остается только просить вас быть моим секундантом,– окончательно выразил Матов причину своего визита.

– Меня?! – Терентьев удивленно вскинул на него глаза.– Почему же именно меня? Мне меньше, чем кому-нибудь, позволительно принять на себя подобную роль: при тех хороших отношениях, какие существуют между мной и г-жой Белозеровой, я счел бы крайней неделикатностью встать на сторону ее противника – это раз; кроме того, извините, дуэль, по-моему, величайшая глупость, какую только придумал мир...

– Не лучшего мнения и я о ней. Но уж вы, ради бога, выручите меня,– горячо проговорил Лев Николаевич, вставая.– Мне решительно не к кому обратиться больше. Войдите только в мое положение: я здесь проездом, никого не знаю, да, наконец, я думаю, никого бы и не нашел, кроме вас.

Терентьев тоже встал и несколько раз провел у себя по лбу ладонью правой руки.

– Вы, право, ставите меня, доктор, в весьма неприятное положение,– сказал он как-то неопределенно, не то отказываясь, не то принимая предложение.

– Верю от души и хорошо понимаю деликатность вашего отказа; но я все-таки усердно повторяю вам свою просьбу... ради исключительности моего собственного положения,– пояснил Матов, порывисто пожимая ему руку.

Петр Лаврентьевич не совсем охотно принял это пожатие, опять потер себе лоб, находясь в очевидном раздумье.

– Вы ничего не будете иметь против того, если я предварительно переговорю об этом с самой г-жой Белозеровой? – спросил он наконец, как-то добродушно-выразительно останавливая свои серые глаза на собеседнике.

– Сделайте ваше одолжение.

– В таком случае, часа через два я дам вам положительный ответ. Вы остановились, конечно, на станции? – осведомился управляющий.

Матов назвал ему постоялый двор Балашева.

– Найду,– коротко сказал Терентьев и раскланялся.

Отыскав Никиту Петровича в указанной им кузнице, доктор крикнул ему: "Едемте!" – и торопливо вскарабкался на хозяйскую телегу.

– Неуж поспели оглядеть завод в эко коротко время? Скоренько же! – заметил Балашев, трогая вожжами.