Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

А влюбился наш юноша в одну девушку, известную в то время чуть ли не всему Ушаковску под вульгарным именем "Христинки". Она вела себя чрезвычайно эксцентрично и пользовалась в городе весьма незавидной репутацией, не удостаиваемая быть принятой ни в один так называемый "порядочный дом". "Христинка" была дочь одного из декабристов, живших на поселении в Ушаковске. Светлов познакомился с ней случайно и довольно оригинально.

Раз, под вечер, он катался, по обыкновению, один в отцовском кабриолете по набережной. Когда юноша остановился на минуту, чтоб полюбоваться заречным видом при заходящем солнце, к нему подошла вдруг незнакомая, стройная и нарядно одетая девушка лет восемнадцати и, опершись рукой о крыло кабриолета, весело сказала:

-- Подвезите меня, милый гимназистик, домой.

Светлов хоть и был действительно в гимназической форме, но его почему-то весьма неприятно кольнуло прозвище "гимназистик". Он, однако, подвинулся и дал незнакомке место возле себя, в кабриолете.

-- Куда вас довезти? -- спросил у нее несколько смущенно юноша, когда она уселась.

-- Покатайте меня прежде немного, если дома вас за это не забранят,-- сказала ласково-насмешливо девушка, обратив к импровизированному кавалеру свое лукавое личико,-- а потом я вам скажу, куда ехать. Мне прокатиться хочется.

Светлов молча повез ее, выбирая улицы подальше от дому и частенько заглядываясь дорогой на свою спутницу. Она была красавица в полном смысле этого слова.

-- Как же вы это решились попросить меня... подвезти вас? -- надумался спросить у нее Светлов, когда они сделали вместе порядочный конец, а сам он между тем свыкся понемногу с присутствием неожиданной подруги.

-- Вот забавно -- как! Да с чего же мне вас бояться было? вы разве кусаетесь? -- спросила, в свою очередь, и ока, улыбнувшись.

-- Да ведь не все же бояться только того, что кусается... Другая бы не решилась попросить...

-- А чего же еще бояться? -- лукаво полюбопытствовала девушка.

Светлов сконфузился.

-- Мало ли чего...-- тихо сказал он.

-- Однако ж? Например? -- приставала незнакомка, смотря ему пристально в глаза и обдавая его каким-то обаянием от всей своей стройной фигуры.

-- Мужчины часто делают дерзости женщинам...-- решился выговорить юноша и покраснел.

-- А! Ну так то ведь мужчины...

-- Да и я мужчина,-- сказал Светлов, опять весь вспыхнув почему-то.

-- Какой же вы еще мужчина? -- звонко захохотала она,-- вы вон даже мимо своего дома, кажется, боитесь проехать со мной... а?

-- А вы почем знаете, где я живу?

-- Да я не знаю, я так только думаю: ведь вы бы, верно, показали мне ваш дом, если б мы проезжали мимо,-- слукавила она.

-- Так поедемте же; я сейчас покажу вам, где я живу,-- досадливо оправился Светлов, решительно поворачивая лошадь в противоположную сторону.

-- Да ведь вам достанется потом от родных? Лучше уж поезжайте, куда ехали,-- попыталась она остановить его насмешливо.

Но Светлов не изменил направления.

-- Если и достанется, так это не ваше дело,-- сказал он только с горечью в голосе.-- Вот где я живу: вон в том флигеле,-- указал он ей немного погодя.

-- А это кто? не знаете? -- спросила вдруг незнакомка, кивнув головой на выходившую в ту минуту из ворот Ирину Васильевну, которую сын как-то не заметил сперва.

Сердце так и ёкнуло у юноши при взгляде на пристально смотревшую на него, в свою очередь, мать.

-- Это... моя мамаша...-- выговорил он тихо, стараясь смотреть вдаль, и погнал лошадь.

-- Что? попались? Не храбритесь вперед! -- заметила ему спутница, весело смеясь.

-- С чего это вы выдумали, что я испугался? -- спросил Светлов, краснея.

-- Я видела, как вы побледнели вдруг. Но когда-нибудь, молчите, я вас поцелую за такую храбрость...-- засмеялась она, с умыслом выразив свою мысль полунамеком.

-- Не стоит вас катать! -- рассердился и вместе сконфузился юноша.

-- Ну так остановитесь: я пешком дойду,-- сказала она будто серьезно, дотрагиваясь рукой до вожжей.

-- Так не пущу же вот нарочно! -- вспыхнул Светлов и пуше прежнего погнал лошадь.

-- Куда же это вы меня мчите так? -- спросила через минуту незнакомка, видя, что спутник ее правит к заставе.

-- Я вас в деревню увезу... -- постращал он ее.

-- И молоком угостите, не правда ли? Да это будет премило с вашей стороны! -- заметила она, весело посматривая на замелькавшие по сторонам дороги первые загородные домики.

Но юноша проехал с версту и повернул назад.

-- Молочка пожалели? -- насмешливо спросила она у него.

-- Нет,-- вас пожалел! -- получился сердитый ответ,

-- Или, еще больше, себя,-- засмеялась она.

Светлов промолчал, но и сам улыбнулся чему-то. Долго еще катались они в этот вечер, точно таким же образом ссорясь и мирясь поминутно. Наконец, кабриолет, по указанию девушки, остановился у ворот хорошенького домика в три окна.

-- Если вам когда-нибудь вздумается опять покатать меня,-- ласково обратилась к Светлову его спутница, дружески пожимая ему руку,-- приезжайте сюда. Спросите только Христину Казимировну Жилинскую. Да у мамаши своей не забудьте спросить позволения,-- засмеялась она и грациозно скрылась за калиткой.

Встреча эта произвела на юношу чарующее впечатление. Как ни велики были те неприятности, которые, по ее поводу, обрушились на него в тот же вечер дома, но даже и они не имели достаточно веса, чтоб хоть сколько-нибудь ослабить силу его девственного восторга. Впрочем, Светлову удалось благополучно отделаться на первый раз от домашних: они в конце концов поверили ему, что "Христинка" встретилась с ним случайно и сама напросилась подвезти ее домой. Но Ирина Васильевна все-таки тут же предупредила сына, что это "известная развратница" и что "связаться с ней -- значит погибнуть без возврата". Светлов слыхал нечто подобное от кого-то и прежде, но при замечании матери у него невольно мелькнула улыбка на лице, и ему вдруг пришли почему-то на ум и нос Кегеля и ноздри Бахирева. Как бы там ни было, юноша всю ночь промечтал о Жилинской, а дня через два после того кабриолет его снова и как бы невольно остановился у ворот ее квартиры. В это посещение Христина Казимировна познакомила Светлова с своим отцом, напоила их обоих чаем, и затем юная парочка опять поехала кататься; только кабриолет их не проезжал уже в тот вечер мимо очень знакомых ему мест в центре города, а придерживался больше окраин. С тех пор такие прогулки вдвоем стали повторяться все чаще и чаще, и как шила в мешке не утаишь, то, разумеется, не утаились и они от зорких глаз стариков Светловых. Целая буря поднялась дома против Саши: его бранили, стыдили, ему угрожали, даже отняли у него кабриолет; но ничто не помогало: с семи часов вечера он исчезал из дома и возвращался домой только после одиннадцати, а иногда и позже. Не только домашние, но и вся светловская родня обрушилась на него с своим гневом по поводу такого "неслыханного поведения" со стороны "мальчика". Она -- эта родня -- стала посматривать теперь на Сашу, подозрительно качая головой, не то как на помешанного, не то как на невиданного заморского зверька. Ирина Васильевна несколько раз пробовала вставать до свету и вспрыскивать сына святой водой с креста, образок какой-то зашила ему в жилет, но увы! даже и эти универсальные, по ее мнению, средства не помогали.