Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

Они проскользнули в ворота и быстро взбежали па высокое крыльцо.

Кума Маня -- красивая деревенская женщина лет двадцати трех -- встретила их, со свечой в руке, на пороге избы. Поздоровавшись с ней непринужденным поцелуем, Христина Казимировна представила ей своего спутника, сказав только:

-- Это из наших, кума Маня.

Такой незначительной фразы, по-видимому, было совершенно достаточно для того, чтобы Светлову был оказан самый радушный прием со стороны молодой хозяйки.

-- Мы вот с этим человеком, Маня, десять лет не видались, так надо нам хорошенько поговорить с ним с глазу на глаз,-- сказала ей Жилинская после первых обычных расспросов о здоровье и делах.-- Ты уступи нам, часика на два, вашу чистую половину и молочком нас попотчевай: я вот его обещалась угостить,-- указала она глазами на Светлова.-- Мы ведь вас не стесним этим... а?

-- Что вы, что вы, барышня, грех какой! Да мы с Гарасей душу за вас отдать рады! -- взволнованно проговорила радушная хозяйка.

Кума Маня засуетилась, сбегала на чистую половину, торопливо прибрала там, что было нужно, и проводила туда гостей, опять со свечой в руках; потом, минуты через три, она принесла им крынку густых сливок, две кружки, деревянную ложку -- поставила все это на стол, покрытый чистой скатерью, и ушла, ласково сказав на прощанье гостям:

-- Христос с вами! Хоть две ночки напролет проговорите...

Жилинская стала раздеваться.

-- Мы здесь, Саша, как у себя дома: распоряжайся,-- весело заметила она Светлову.

Александр Васильич видел, что ему готовы дать решительную, смертельную битву, и чувствовал в то же время, что никакая логика не устоит перед этой гордой, страстно любящей женщиной. Он задумчиво смотрел, как она сняла с себя сперва шубку и положила ее в углу на сундук, как сняла потом с головы косынку, небрежно кинув ее туда же, как ее изящные пальчики нетерпеливо тормошили не снимавшийся сразу меховой ботинок,-- и его всего охватило вдруг чем-то теплым, чем-то никогда им еще не испытанным. Он быстро сбросил с себя шубу и помог Жилинской снять заупрямившийся ботинок.

Христина Казимировна откинула назад волосы и обвила Светлова руками за шею.

-- Теперь я обниму тебя и поцелую так, что ты никогда этого не забудешь!..-- сказала она, задыхаясь,-- и действительно, так обняла и поцеловала Александра Васильича, что у него на минуту опять встал давешний туман перед глазами.

-- Кристи! -- молвил он, опустив в изнеможении голову на ее плечо,-- ты сама не знаешь, что делаешь... Ты должна меня выслушать прежде...

Христина Казимировна отвела одной рукой от плеча голову Светлова, а другой нежно провела несколько раз по его волосам.

-- Ты, я вижу, не понимаешь, чего стоило мне любить тебя целые десять лет неизменно. Ты не знаешь, что значит тосковать столько лет, отдавать свою душу другому... даже без надежды увидеть его вновь когда-нибудь... Саша, Саша! как мало же ты понимаешь!!.

Она истерически зарыдала.

-- Полно, Кристи!.. Кристи! поговорим лучше задушевно...

Светлов успокаивал ее, как мог.

-- Я не ребенок, мне не нужно утешений...-- говорила она через минуту, уже улыбаясь.-- Давай, чокнемся молочком!

Жилинская до краев налила в обе кружки сливок и одну подала Светлову.

-- Настоящее -- наше. Выпьем же за эти немногие нераздельные минуты! -- сказала она ему, подняв высоко свою кружку.

-- За настоящим идет будущее...-- возразил он нерешительно.

Христина Казимировна гордо выпрямилась перед ним.

-- За свое будущее отвечаю я сама! -- пылко проговорила она, и глаза у ней опять засверкали.

Они чокнулись.

-- Теперь, Кристи, ты, во всяком случае, должна выслушать меня...-- сказал Александр Васильич, медленно ставя на стол опорожненную кружку. Он сел; она сделала то же.

-- Мы ведь не дети с тобой, Кристи... и ты знаешь, за какой вещью какой следует результат...-- продолжал Светлов.-- Я никогда не женюсь...

-- Мне нет нужды знать об этом! -- вся вспыхнув, гордо перебила его Христина Казимировна.

-- Нужно или не нужно тебе это знать, Кристи,-- повторяю: я никогда не женюсь...

-- Отчего?..

Она пристально и проницательно смотрела на него.

-- Оттого...

Светлов не договорил и тихо забарабанил кончиком пальца по столу.

На те деньги, молодец,

Ты купи коня1.--

1 Цитата из поэмы М. Ю. Лермонтова "Измаил Бей" (1832). Черкесская песня, глава IX.

задумчиво и как бы про себя продекламировал он. Христина Казимировна вздрогнула.

-- Послушай же меня, Кристи,-- продолжал Александр Васильич через минуту общего тяжелого молчания,-- я ведь уж не люблю тебя теперь той, навсегда для меня памятной глубокой и горячей любовью, которая одна -- и только она одна! -- могла бы дать мне право целовать тебя не братским поцелуем... Мне больно сказать это тебе... в особенности тебе... но... но я не буду принадлежать никогда даже и той, которую я, кажется,-- быть может, сам того не замечая,-- люблю теперь... Слушай, Кристи! Ты хорошо знаешь сама, как ты хороша; ты хорошо знаешь, что за тобой -- все обаяние моего невозвратного прошлого... все лучшее мое за тобой... Поедем!

Светлов решительно встал.

Она зарыдала, но не пустила его.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Медленной рысцой возвращались назад беговые саночки Христины Казимировны; ими правил уже Светлов, а она, крепко прижавшись к нему, лежала у него на плече. Бледная луна томно освещала ее еще более бледное лицо. По временам оно на минуту вспыхивало ярким румянцем, глаза лихорадочно загорались и потом неопределенно-задумчиво смотрели в снежную даль. Александр Васильич тоже был бледен, задумчив, но на лице его играл какой-то особенный мягкий свет. Они всю дорогу ехали молча, только под конец заговорила Христина Казимировна.

-- Ты имел тогда право на все и ничего не взял... Лучше же поздно, чем никогда... А я все-таки не могу ни наговориться с тобой, ни насмотреться на тебя!..-- успокоительно шептала она Светлову, подъезжая к дому.

Казимир Антоныч и Варгунин давно уже поджидали их, не садясь одни за ужин, который роскошно был накрыт в маленькой, уютной столовой домика Жилинских. Когда Христина Казимировна вошла туда вместе с Светловым, старики жарко спорили о чем-то, сидя в двух противоположных углах -- один на кресле, другой на диване.

Жилинская взяла было Александра Васильича за руку, сделала с ним два шага вперед, но потом, заметив, что он не понимает ее движения, быстро отдернула назад свою руку.

-- Мы не обвенчаны, папка, да и никогда не будем обвенчаны,-- с лихорадочной твердостью сказала она, одна подходя к отцу,-- но мы теперь...

Христина Казимировна не договорила, и крупные слезы закапали у нее из глаз.

Светлов так и замер на месте, как ошеломленный.

Варгунин многозначительно посмотрел на всех, и начал медленно запускать правую руку в свои длинные, вьющиеся по плечам, волосы. На одну минуту в комнате стало так тихо, как будто бы в ней никого не было.