Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

-- Вы поедете сейчас с господином полковником в фабрику, чтоб сдать ее, кому я назначу, и потом немедленно вернетесь сюда,-- холодно обратился к нему генерал.-- Приготовьтесь. Я не имею больше надобности в вас.

-- Но... ваше пре...-- начал было нерешительно директор, делая шаг вперед.

-- Мы уже сказали друг другу все, что было нужно,-- еще холоднее прервал его старик.-- Я вас не удерживаю.

Оржеховский поклонился и вышел, заметно ошеломленный последним тоном начальника.

-- Позвольте мне надеяться, полковник, что вы не придаете особенного значения россказням этого, очевидно, растерявшегося господина? -- почти дружески обратился генерал к жандармскому офицеру.-- Вы знаете, как я смотрю на подобные столкновения: ведь здесь, очевидно, главную роль играет невежество, непонимание... наконец, что хотите, но отнюдь же не... не упорная злонамеренность. Да! я надеюсь, что мы не разойдемся в этом случае...

Полковник поклонился.

-- Ваше превосходительство, можете быть уверены, что я не допущу дела ни до каких крутых мер,-- сказал он, вставая.

-- Ну да, ну да...-- подтвердил старик,-- я в этом уверен!

Генерал сделал несколько распоряжений, торопливо подписал какие-то бумаги, вручил одну из них полковнику и, дружелюбно прощаясь с ним, раза два еще повторил:

-- Я вполне уверен!

Затем, оставшись один, он молча встал от письменного стола и с полчаса по крайней мере ходил вдоль кабинета широкими шагами, причесывая, от времени до времени, правой рукой свои сильно поседевшие волосы.

-- Господин доктор Любимов и господин полицеймейстер!-- доложил ему вошедший адъютант.

-- Просите сюда доктора,-- встрепенувшись, распорядился генерал.-- Только доктора! -- повторил он вразумительно..

Через минуту Евгений Петрович стоял уже перед ним в обыкновенном военно-докторском вицмундире. Любимов был чуть-чуть навеселе: полицеймейстер нашел доктора за бильярдом и шампанским в какой-то гостинице.

-- Господин Любимов? -- встретил его старик довольно приветливо.

-- Точно так.

-- Не угодно ли вам? -- сказал генерал, рукой указав доктору кресло и сам садясь на другое.

Евгений Петрович поклонился и сел очень развязно.

-- Я должен предупредить вас; молодой человек, что я, прежде всего, люблю откровенность... полную откровенность,-- заметил его превосходительство, неторопливо скрестив на груди руки и вытянув немного вперед ноги.

-- Я тоже, изволите видеть,-- снова поклонился доктор.

-- Ну вот и прекрасно! -- ласково сказал генерал, которому заметно понравился непринужденный вид Евгения Петровича.-- Мы поговорим дружески. Не стесняйтесь, пожалуйста, что я в полной парадной форме, а вы в вицмундире,-- бойко прибавил он, заметив, что Любимов пристально смотрит на его звезду,-- я сейчас только с обеда и не успел еще переодеться. Вы знаете... Светлова?

-- Ваше превосходительство, старика или молодого?

-- Молодого... который здесь школу открыл.

-- Знаю, ваше превосходительство; это, изволите видеть, мой бывший товарищ по гимназии,-- отозвался доктор.

-- Вы... хорошо его знаете? -- спросил генерал и стал чистить ноготь об ноготь.-- Что это за господин, скажите?

-- Светлов совершенно порядочный человек, ваше превос...

-- Нет-с, не то,-- быстро перебил генерал Любимова, сделав нетерпеливое движение,-- мне не это нужно. Я бы желал, чтоб вы на этот счет были так же откровенны со мной, как были откровенны с madame Рябковой...-- прибавил он, пытливо и зорко прищурившись на доктора.

Евгений Петрович вспыхнул, как порох; по негодующему выражению его лица не трудно было догадаться, что он глубоко возмущен чем-то без особенной видимой причины. Любимов не вдруг ответил на слова старика.

-- Я не способен быть настолько откровенным с вашим превосходительством... потому что уже по одной одинаковости нашего пола не могу стоять в таких близких отношениях к вашему превосходительству, как стою к madame Рябковой...-- сказал он, наконец, очевидно, хорошо обдумав предварительно свою фразу.

Теперь, при этом неожиданном ответе, лицо начальника, в свою очередь, запылало краской негодования. Он быстро поднялся с места.

-- Ка-ак! -- вскричал генерал, очевидно, не помня себя от волнения и вперив в Любимова уничтожающий взгляд,-- вы-ы... в ваши годы... осмеливаетесь говорить мне в глаза подобные вещи?! Во-первых, это клевета! Во-вторых, если б это даже была и правда, то как же у вас достает стыда в лице выдавать таким образом близкую вам женщину?... Я краснею за вас, молодой человек... Стыдитесь!!

-- На этот раз, ваше превосходительство, дело идет уже не о женщине, а просто о доносчике, изволите видеть...-- смело заметил Евгений Петрович, угадав порядочность генерала.

-- Может быть-с, может быть-с...-- несколько растерянно повторил генерал и опять заходил большими шагами по кабинету.-- Счастье ваше, что мы -- одни!..-- сказал он, наконец, близко подходя к доктору и грозя ему пальцем.-- Подите вон! -- крикнул старик.

Любимов не заставил его повторить этого приказания. За дверями кабинета Евгений Петрович встретился с адъютантом и слышал, как последний, войдя туда, доложил:

-- Марья Николаевна...

-- Не принимать!.. ни сегодня, ни впредь! -- звонко донесся оттуда резкий и грозный голос генерала.

-- Марья Николаевна! -- повторил адъютант громче, думая, вероятно, что генерал ослышался.

-- Я не намерен повторять дважды одного и того же! -- еще резче и грознее раздался голос старика.

Адъютант быстро вышел из кабинета. Проходя по зале, Любимов видел, как он чрезвычайно сконфуженный подошел к разодетой Рябковой, с улыбкой ожидавшей самого радушного приема. Евгений Петрович насмешливо поклонился ей издали и молча прошел мимо.

"Вот где настоящая потеха-то!" -- думалось ему.

Минуты три спустя полковница возвращалась домой, пристыженная и взбешенная до последней степени. Она в клочки истеребила дорогой свои яркие палевые перчатки...

Около трех с половиною часов утра лихая тройка старосты Семена, мчавшая наших друзей по-курьерски, была остановлена сильной рукой Петрована перед опущенным шлагбаумом городской заставы.

Почти в ту же самую минуту из сторожевой будки быстро вышел полицейский офицер в сопровождении караульного.

Офицер прямо подошел к проезжающим.

-- Позвольте узнать, господа, откуда вы едете? -- спросил он официальным тоном.

-- Из Ельцинской фабрики,-- спокойно ответил за всех Варгунин.

-- Ваши фамилии? -- опять спросил офицер.

Матвей Николаич не без умысла начал перечет имен с Светлова, полагая выгородить его таким образом из какой-нибудь непредвиденной задержки, как лицо, еще мало знакомое городской полиции. Но Варгунин ошибся: едва только он назвал фамилию своего молодого друга, как был остановлен.