Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

-- Не трудитесь перечислять остальных,-- вежливо заметил ему полицейский чиновник,-- мне именно господина Светлова и нужно. Я вас должен просить сию же минуту пожаловать к генералу,-- обратился он к Александру Васильичу.

-- Теперь?.. ночью?! -- удивился Светлов, многозначительно переглянувшись с Жилинским.

-- Их превосходительству угодно было распорядиться, чтобы вы явились к нему немедленно, когда бы ни приехали,-- объяснил офицер.

-- Но...-- возразил Александр Васильич,-- я не состою на службе и не имею никакого расположения видеться в настоящую минуту с кем бы то ни было. Если вы имеете приказание арестовать меня, то прежде потрудитесь предъявить мне его формально. Наконец, я даже не имею чести знать, с кем говорю...

-- Частный пристав первой части,-- отрекомендовался офицер, несколько смущенный солидным замечанием Светлова и холодным спокойствием его тона.

-- Во всяком случае, я желаю прежде видеть ваше полномочие,-- сказал Александр Васильич.

-- Мне не дано никакого предписания, а сказано словесно. И вы напрасно говорите, что я вас хочу арестовать: "Просить ко мне, как только приедет",-- вот собственные слова их превосходительства.

-- А если мне не угодно будет исполнить этой просьбы? -- иронически осведомился Светлов.

Пристав пожал плечами.

-- Я все-таки должен буду представить вас к генералу,-- ответил он с едва заметной улыбкой.

-- Насильно? -- пожелал узнать Александр Васильич.

-- То есть как вам сказать? Мне тогда придется задержать вас здесь, а самому поехать доложить их превосходительству, что вы не желаете их видеть...-- объяснил полицейский чиновник.

-- Не упрямьтесь...-- шепнул Светлову Варгунин.

-- Другими словами -- это арест, но без соблюдения законной формы? -- обратился Александр Васильич к приставу.-- Извольте, я к вашим услугам.

Светлов перебросился двумя-тремя фразами с друзьями и, крепко пожав им руки, спокойно вышел из пошевней. Шлагбаум, по распоряжению офицера, был тотчас же поднят, и лихая тройка покатила дальше уже по городской улице, сопровождаемая лаем какой-то гулящей собаки...

Представитель местной власти, несмотря на поздний час ночи, работал в своем кабинете над огромной кипой бумаг, когда ему доложили о Светлове.

-- Просите,-- сказал старик, неохотно вставая.

Александр Васильич вошел неторопливо, как входил везде.

-- Позвольте мне прежде всего протестовать, генерал,-- обратился он прямо к его превосходительству, вежливо поклонившись ему и не дожидаясь вопроса,-- я арестован без соблюдения надлежащей формальности...

Изящная свобода манер и всей фигуры Светлова заметно произвела сильное впечатление на, старика.

-- Не горячитесь, не горячитесь, молодой человек,-- остановил он его с снисходительной улыбкой,-- я сам умел протестовать в ваши годы. Во-первых, вы не арестованы; во-вторых, вы здесь, может быть, к вашей же пользе... Присядьте и успокойтесь, пожалуйста.

Старик учтиво придвинул к Светлову кресло и сел напротив его на другое.

-- Вы теперь прямо из Ельцинской фабрики? -- осведомился генерал.

-- Да, я оттуда.

-- Скажите... войско уже там?

-- Я встретил его, когда выезжал.

-- Не знаете... что там вышла за история? -- спросил его превосходительство таким естественным тоном, как будто беседовал запросто с знакомым.

-- Рабочие заявили директору, что не желают больше иметь его у себя, а когда он не согласился оставить фабрику добровольно...

-- Да, это-то я слышал,-- перебил генерал.-- А подробностей... не знаете?

-- Знаю очень хорошо все; мне, хотя и против воли, пришлось даже участвовать в этой истории,-- сказал Светлов, нисколько не уступая собеседнику в естественности тона.

-- А! Это интересно. Сделайте одолжение, расскажите мне обо всем поподробнее: я не могу до сих пор добиться тут никакого толку,-- попросил генерал, стараясь как можно удобнее приютиться в кресле.

Александр Васильич совершенно правдиво и, вместе с тем, даже художественно обрисовал его превосходительству фабричные сцены; но при этом Светлов как-то так ловко ухитрился вести свой рассказ, что деятелем в них везде являлась только толпа и -- ни одной личности, исключая его собственной. Генерал с нескрываемым удовольствием выслушал это мастерское повествование.

-- Вы так живо изобразили мне ельцинское движение, что оно как будто стоит теперь у меня перед глазами, и я не могу не заподозрить в вас... художника,-- сказал он, медленно потерев ладонью об ладонь.-- Очень вам благодарен!

-- Литературная привычка, генерал,-- скромно заметил Александр Васильич.

-- Да, это видно, это видно...-- подтвердил его превосходительство.-- Но... надеюсь, молодой человек, в вашем настоящем рассказе не дано столько же места фантазии, сколько ей отводится обыкновенно в литературных произведениях? -- прибавил он с тонкой дипломатичностью.

-- Напротив, даю вам слово, что я скорее убавил что-нибудь, нежели прибавил,-- с такой же точно дипломатичностью ответил Светлов, не уступая генералу и в этом.

-- Значит, ваше личное участие во всей этой кутерьме только тем и ограничилось, что вы сейчас передали мне? -- спросил последний, несколько помолчав.

-- Только этим.

-- А! так вот что значит на языке директора -- "действовал энергичнее остальных"...-- как бы про себя проговорил старик.-- Так его так-таки и наказали? -- снова обратился он к Александру Васильичу.-- Ведь это... позор! Я бы застрелился...-- заходил генерал большими шагами по кабинету.

Светлов тоже встал и молча ожидал, что он скажет дальше.

-- Вы в каком университете воспитывались? -- обратился к нему вдруг его превосходительство, круто обернувшись.

-- В петербургском-с.

-- По какому факультету?

-- По математическому.

-- Как! -- удивился генерал,-- математик и... литератор?

-- В здешней гимназии я особенно плохо шел по математике, так мне хотелось пополнить этот образовательный пробел в Петербурге,-- пояснил Александр Васильич,-- тем более,-- прибавил он,-- что у нас, по крайнему моему разумению, без знания точных наук литератору остается незавидное поприще почетного переливания из пустого в порожнее.

-- Да, это так,-- согласился генерал.-- Это почти и везде так,-- заключил он, подумав.

Светлов предполагал, что теперь с ним немедленно раскланяются, и вынул из-под мышки меховую шапку. Но его превосходительство не думал, по-видимому, расстаться так скоро с своим интересным собеседником.

-- Я, признаться сказать, люблю молодежь,-- заговорил он снова,-- ее дурные стороны всегда с избытком выкупаются хорошими. Мой сын тоже недавно кончил курс в петербургском университете... Не слыхали?

Представитель местной власти был вдовец.

-- Знаю, генерал, это мой хороший товарищ, даже приятель: мы и до сих пор в переписке с ним,-- с живостью пояснил Светлов.