Арнольд Беннетт - Повесть о старых женщинах

Он опять рассмеялся, прямо в лицо потрясенным и возмущенным женщинам.

— Вы удивляете меня, мистер Кричлоу! Просто удивляете! — воскликнула Констанция.

А мастерицы поддержали ее нечленораздельными возгласами. Мисс Инсал встала и поворошила угли в печке. Все до единого, кто находился в лавке, были убеждены в том, что Дэниела Пови оправдают, и любое сомнение в таком исходе рассматривалось, как ужасное преступление. Вера, а не разум, породила эту убежденность, и споры, нисколько не нарушая ее, вызывали лишь раздражение.

— Вас, может, и удивляет! — радостно согласился Кричлоу. Он был весьма доволен.

Он направился было к выходу, когда в дверях появился Сирил.

— Добрый день, мистер Кричлоу, — с застенчивой вежливостью сказал Сирил.

Мистер Кричлоу уставился на мальчика, потом несколько раз качнул головой, как бы говоря: «Еще один дурак растет! Так одно поколение следует за другим!» На приветствие он не ответил и удалился.

Сирил бросился в уголок, где сидела мать, и, проходя мимо ступенек, ведущих в мастерскую, швырнул на них свою сумку. Сняв шапку, он поцеловал мать, а она холодными пальцами расстегнула на нем пальто.

— Зачем приходил этот Мафусаил? — спросил он.

— Тише! — мягко заметила ему Констанция. — Он пришел, чтобы сообщить мне, что суд начался.

— О, я уже знаю об этом. Один мальчик купил газету, и я заглянул в нее. Послушайте, мама, а про папу напишут в газете? — и потом совсем другим тоном: — Мама, а что у нас к чаю?

Когда мальчик насытился тем, что было к чаю, он стал не закрывая рта говорить о судебном процессе, проявляя к нему беспредельный интерес. Он не сел за уроки, сказав: — Ничего не выйдет, мама. Не могу. — Они вместе вернулись в лавку, и Сирил каждую минуту подходил к двери, чтобы не пропустить крика газетчика. Вскоре он решил, что мальчишки, вероятно, объявляют о специальном выпуске «Сигнала» около ратуши, предав забвению Площадь св. Луки. И несмотря на уговоры, он решил пойти туда и убедиться во всем лично. Он отправился без пальто, пообещав, что будет бежать бегом. Все в лавке пребывали в состоянии тревожного ожидания. Своим беспрерывным движением по лавке мальчик создал там крайне напряженную обстановку. Казалось, жители города страшатся новых известий, но вместе с тем страстно желают получить их. Констанция рисовала в своем воображении Стаффорд, которого никогда не видела, и зал суда, которого никогда не видела, и мужа и Дэниела на суде. И ждала.

Прибежал Сирил.

— Нет! — объявил он, еле переводя дыхание. — Ничего еще нет!

— Не простудись, ты разгорячился, — предостерегла его Констанция.

Но он стоял у двери и немного спустя вновь убежал.

Не успел он уйти, как послышался, сначала издалека, слабый и неясный, потом, приблизившись, громкий и отчетливый крик продавца «Сигнала».

— А вот и газета! — сказала ученица.

— Ш-ш-ш! — прошептала Констанция, прислушиваясь.

— Ш-ш-ш! — повторила мисс Инсал.

— Да, да, это газета! — сказала Констанция. — Мисс Инсал, пойдите и возьмите газету. Вот — полпенни.

Монета быстро перешла из одной руки в наперстке в другую. Мисс Инсал засеменила к двери.

Она вернулась, с торжественным видом неся газету, которую Констанция схватила дрожащими руками. Она сперва никак не могла найти нужное сообщение. Мисс Инсал указала на него и прочла: «Заключительная речь судьи» — Ниже, ниже! — «После совещания, длившегося тридцать минут, совет присяжных вынес вердикт о виновности подсудимого в убийстве, присовокупив рекомендацию о помиловании. Судья надел черную шапочку {46} 46 Судья надел черную шапочку… — По традиции английские судьи при произнесении смертного приговора надевают черную шапочку. и провозгласил смертный приговор, добавив, что передаст рекомендацию в надлежащее место».

Вернулся Сирил.

— Нет еще! — начал он, но увидел на прилавке газету и сразу упал духом.

После закрытия лавки Констанция и Сирил долго сидели в нижней гостиной в ожидании хозяина дома. Констанция испытывала безысходное отчаяние. Вокруг себя она видела одну лишь смерть. Ее мучила мысль: беда никогда не приходит одна. Почему Сэмюел еще не вернулся? Она приготовила к его приезду все, что только могло подсказать ей воображение: еду, лекарства, согревающие средства. Эми не разрешили лечь спать — вдруг в ней возникнет нужда. Констанция даже не заикалась о том, чтобы Сирил отправился в постель. Часы на камине отсчитывали тяжкие, грозные минуты, и наконец, осталось всего пять минут, они пройдут, и Констанция вовсе уж не будет знать, как ей поступить.

Было двадцать пять минут двенадцатого. Если в половине двенадцатого Сэмюел не появится, значит, сегодня он не приедет, разве только последний поезд из Стаффорда прибудет с немыслимым опозданием.

Звук подъезжающего экипажа! Затих! Мать и сын вскочили.

Да, это был Сэмюел! Она вновь узрела его. Моральное и физическое состояние мужа привело ее в ужас. Его рослый, крепкий сын и Эми помогли ему подняться по лестнице. «Спустится ли он еще когда-нибудь по этой лестнице?» — такая мысль пронзила сердце Констанции. Боль мгновенно прошла, но нанесла рану ее здравому смыслу, который обычно противился истерическим страхам и даже немного их презирал. Когда она, задыхаясь под собственным весом, поднялась по лестнице, ей понадобилась огромная сила воли, чтобы обрести свойственную ей приятную веселость; ей казалось, что со всех сторон к ней подбираются ужасные беды.

Может быть, послать за доктором? Нет. Это было бы уступкой паническому настроению. Она сама отлично знала, что происходит с Сэмюелом: у него сильнейший, запущенный кашель, и ничего более. Она частенько говорила своим собеседникам: «По-настоящему он никогда не болеет». И все же, каким слабым и хрупким он выглядел, когда она укладывала его в постель и поила горячим молоком с сахаром и вином! Он был так измучен, что даже не сказал ничего о суде.

«Если завтра ему не полегчает, я все-таки пошлю за доктором!» — молча решила она. Она поклялась себе, что, если он попытается встать, она удержит его в постели силой.

На следующее утро она встала довольная и гордая тем, что не поддалась страху, — ему стало просто до удивления лучше. Ночью он крепко спал, да и ей удалось немного поспать. Правда, Дэниел приговорен к смерти! Но оставив Дэниела на произвол судьбы, она почувствовала, что сердце ее полнится радостью. Как нелепо было спрашивать себя, «спустится ли он еще когда-нибудь по этой лестнице».

Из заброшенной в то утро лавки ей сообщили, что к мистеру Пови пришел мистер Лотон. Сэмюел собрался было встать, но она запретила ему, да еще таким тоном, каким говорит женщина, когда становится опасной, и Сэмюел проявил благоразумие. Он сказал, что мистера Лотона надо пригласить наверх. Она оглядела спальную. Все было на месте, в полном соответствии с ее представлением о комнате больного. Она согласилась впустить сюда человека другого круга и, пробыв здесь положенные минуты, оставила их вдвоем. Визит молодого Лотона наглядно подтверждал значительность Сэмюела и обсуждаемого ими дела. Столь торжественное событие требовало соблюдения этикета, а этикет гласил: жена должна покинуть общество мужа, когда ему предстоит заняться делами, выходящими за пределы ее компетенции.