Михаил Булгаков - Том 7. Последние дни

Наталия. Бед? Я вас не понимаю, барон.

Геккерен (шепотом) . Вы сделали несчастным человека…

Наталия. Кого?

Геккерен. Верните мне сына… Мне жаль его…

Наталия. Я не хочу вас слушать. Замолчите.

Геккерен. Бездушная, жестокая женщина… Посмотрите, во что вы его превратили…

Входит Дантес. [101]

Воронцова. Ну, князь, как понравился вам вечер?

Долгоруков. Графиня, он поразителен.

Воронцова. А мне взгрустнулось как-то.

Долгоруков. Графиня, вы огорчаете меня. Это нервическое, уверяю вас. Прогулка завтра — и к вам вернется ваше чудесное расположение духа, которым вы пленяете свет.

Воронцова. Нет, грусть безысходна. Не приходила ли вам в голову, князь, мысль о том, какие нравы окружают нас? Холодеет сердце. Ах, князь, сколько подлости в мире! Неужели вы не задумывались над этим?

Долгоруков. Графиня! Всякий день! О, как вы правы, графиня. Сердце сжимается при мысли, до чего дошло падение нравов. И тот, кто имеет сердце чувствительное, не огрубевшее, может заплакать.

Воронцова. Висельник!

Долгоруков умолк…

Висельник! Пища палача! Гнусная тварь. Pendard! Шлюха! Un maquerean!

Гость, вышедший из-за колонны со словами: «Madame…», шарахнулся и исчез.

Долгоруков. Вы больны, графиня! Я кликну людей!

Воронцова. Я давно уже видела, что какая-то шайка травит его. Но я не могла подозревать, чтобы подобный вам мерзавец мог существовать среди людей! Если бы я не боялась, что его измученное сердце погибнет, если нанести еще один удар… Я не хочу растравлять его рану напоминанием, а то бы я выдала вас ему! Убить, убить как собаку вас надо! Желаю вам погибнуть на эшафоте.

Звездоносный гость (выходит) . Madame la comtesse, j’ai l’honneur…

Воронцова (Долгорукову) . Adieu.. (Уходит со Звездоносным гостем.)

Долгоруков (один) . Бешеная кошка. Подслушала! Вот что… Понимаю, любовница! А все ты, все из-за тебя, проклятая обезьяна. Ты, ты на моем пути! Ну, погодите же! (Грозит кулаком.)

Лампы гаснут. Долгоруковидет, хромая, к колоннам.

Темно.

Вечер. Кабинет Дубельта. Дубельт за столом. Дверь приоткрывается, входит жандармский офицер Ракеев.

[Офицер.] Ваше превосходительство! [Меняев] там. (Выходит.)

Через некоторое время дверь открывается и входит Меняев. Пауза. Дубельтпишет, потом поднимает глаза.

Меняев. Здравия желаю, ваше превосходительство!

Дубельт. А, наше вам почтение! Как твое здоровье, любезный?

Меняев. Вашими молитвами, ваше превосходительство.

Дубельт. И в голову мне не впадало даже за тебя молиться! Но здоров? А что же ночью навестил? Давно не видались?

Меняев. Ваше превосходительство, находясь в неустанных заботах…

Дубельт. В заботах твоих его величество не нуждается. Служба твоя — секретное наблюдение, раковое наблюдение ты и должен наилучше выполнять. И говори не столь витиевато, ты не [в университете лекцию читаешь.]

Меняев. Слушаю. В секретном наблюдении за камер-юнкером Пушкиным…

Дубельт. Погоди, любезный. (Звонит.)

Сейчас же показывается жандармский офицер Ракеев.

Пушкина дело.

Офицер. Готово, ваше превосходительство. (Подает Дубельту папку на стол и скрывается.)

Дубельт. Продолжай, любезнейший.

Меняев. Проник дважды я в самое квартиру камер-юнкера Пушкина.

Дубельт. Ишь, ловкач! По шее тебе не накостыляли?

Меняев. Миловал бог.

Дубельт. Как камердинера его зовут? Фрол, что ли?

Меняев. Никита.

Дубельт. Ротозей Никита! Далее.

Меняев. Первая комната, ваше превосходительство, столовая…

Дубельт. Это в сторону.

Меняев. Вторая комната — гостиная. В гостиной на фортепиано лежат сочинения означенного камер-юнкера.

Дубельт. На фортепиано? Какие же сочинения?

Меняев.

Дубельт. Экая память у тебя богатая!

Меняев. К упомянутому стихотворению господин Пушкин и музыку сочинил, которую свояченица его на фортепианах разыгрывает [громко].

Дубельт. Ну, почтеннейший, это ты напраслину возводишь. Насчет музыки то есть я говорю.

Меняев. Помилуйте, ваше превосходительство!

Дубельт. Фортепиано тоже в сторону!

Меняев. С превеликой опасностью проник я в кабинет и обнаружил на полу лежащую чрезвычайной важности записку. «Приезжай ко мне немедленно. Вся надежда на тебя». А записку подписал неизвестный человек — [Жулковский.] [102]

Дубельтзвонит. Офицервходит.

Дубельт. Павла Максимовича ко мне.

Офицеруходит. Дверь открывается, и входит Павел Максимович, чиновник.

Дубельт. [Жулковский?]

Павел Максимович. Леонтий Васильевич, все перерыли, такого нет в Санкт-Петербурге.

Дубельт. Надо, чтоб был.

Павел Максимович. Нахожусь в недоумении, ваше превосходительство, нету такого.

Дубельт. Что за чудеса такие?

Другая дверь приоткрывается, из нее высовывается Боголюбов.

Боголюбов. Ваше превосходительство, Жуковский это. Шуточно подписался. (Скрывается.)

Дубельт (делает знак. Павел Максимович и жандармский офицер выходят) . Сукин ты сын! Грамотный!.. Дармоеды! Наследника цесаревича воспитатель! Василий Андреевич Жуковский! Действительный статский советник! Почерк должен знать!

Меняев. Ай, проруха! Ай!.. Виноват, ваше превосходительство!

Дубельт. На ноги канцелярию поставил, два [часа] рыщут! Морду тебе бить, Меняев!

Меняев. Виноват, ваше превосходительство!

Дубельт. Дальше.

Меняев. Дальше-с, в кабинете у камер-юнкера Пушкина в правом верхнем ящике письменного стола лежит письмо…

Дубельт. Кому?

Меняев. Письмо французское, адресовано оно господину голландскому посланнику…

Дубельт. Меняев! Смотрел внимательно?

Меняев. Ваше превосходительство! Черновичок. Половина замарана. Что по-французски, что по-русски…

Дубельтпротягивает руку. Меняевизумлен.

Дубельт. Подай копию. Меняев, копию подай!