Константин Гамсахурдиа - Десница великого мастера

Смиренную монахиню беспокоили вопросами, бегали за нею следом, подсматривали, что она делает, и, когда заставали одну, обнимали, целовали ее.

Простая черная одежда красила Шорену. Теперь она еще больше походила на скорбного ангела Кинцвиси. Как-то вечером после молитвы Евфимия и Шушаника сидели под кипарисами. Вдали, на краю утеса, стоял тополь, а за ним разверзлась глубокая пропасть.

Они молча смотрели на игру заходящих лучей на куполе Светицховели. Купол храма был покрыт золотом, и отраженные в нем солнечные лучи радовали взор. К ним подсела молодая монашенка. Она взглянула на Светицховели, а потом обратилась к старшей монахине:

— А знаешь, мать Евфимия, что произошло в Мцхете?

У Евфимии были порваны все связи с жизнью, и потому она довольно равнодушно спросила болтунью:

— А что именно произошло?

— А то, что строитель этого храма, какой-то лаз, полюбил очень красивую девушку, дочь эристава. Царь Георгий сам хотел жениться на ней. А та, глупая, предпочла ему бедного зодчего. Об этом узнал царь. Влюбленных застали на месте. Девушка убежала, но забыла свои шейдиши у зодчего под подушкой. Царь Георгий разгневался и велел отрубить зодчему правую руку…

Смертельно побледнела Шорена. Она вспомнила, что недели две. тому назад у нее действительно пропали шейдиши цвета фазаньей шейки.

Некоторое время она сидела молча, потом встала и, как лунатик, побрела к утесу.

— Куда ты, Шушаника? Не отозвалась Шорена.

На краю утеса она перекрестилась и бросилась в пропасть. Сначала она летела вниз раскрыв руки, так, как на фресках изображались в те времена летящие ангелы, но затем перевернулась в воздухе и, ударившись головой о скалу, испустила дух.

В Мцхете снова вспыхнула чума.

Умер настоятель Самтавройского монастыря отец Стефаноз. На той же неделе от чумы погибла Вардисахар. На погребении старца Стефаноза архиепископ Ражден произнес речь. — Много язычников в Мцхете, и потому чума не по кидает город, — сказал он и во всеуслышание назвал Фарсмана Перса главой язычников.

Разъяренная толпа схватила Фарсмана и хотела побить его камнями, но старец Гаиоз удержал толпу и вза-мен предложил заклеймить Фарсмана тавром «единомышленника сатаны».

Раскалили медное тавро с изображением лисы и приложили ко лбу Фарсмана. Георгий находился в это время в Уплисцихе.

Царевич Баграт невзлюбил Фарсмана, Он хотел его повесить и не сделал этого только потому, что не было в Мцхете другого столь же искусного знахаря, умеющего лечить соколов. Но и это не спасло Фарсмана. У Баграта заболел сокол, Фарсман поставил ему клизму, но сокол околел.

Тогда юный повелитель разгневался и приказал бросить Фарсмана в темницу. И снова покатилась «амфора бездонная». Узник сбежал из тюрьмы к сарацинам. У Дигоми его настигли. Фарсмана пытали, вырывали ногти на пальцах, но он так и не выдал тайны ковки харалуж ных мечей. Во время пыток он умер.

Итак, воровавший вино попался на краже подонков…

В те дни Баграт получил письмо из Византиона.

После ужина царь начал бранить византийцев. Царевич возразил отцу:

— Следует быть в беседе сдержаннее, отец! Ты уже не в первый раз изволишь хулить кесаря и всю Византию. Фарсман, оказывается, совсем иначе перевел твои слова катепану Касавиле, а потом, перед отъездом ви зантййских гостей, он подробно передал катепану под линный смысл твоей речи. Касавила доложил твои сло ва новому кесарю, вот почему и была послана за мною погоня.

Царь вспылил.

— Византийцы развратили тебя! Фарсман поступил хорошо, что прямо в лицо выпалил правду Касавиле! («О, если бы я мог вторично убить Фарсмана», — думал он.) На другой день в палату вошел архиепископ Раж-ден. Царь курил опиум.

Крокодил огляделся и, убедившись, что никого нет, доложил Георгию о гибели Шорены.

Царь поднялся и молча ушел в опочивальню, удалил постельничего, сам запер дверь. Выкрасил бороду хной и переоделся простолюдином.

Вечером он вызвал к себе Вамеха Ушишараисдзе.

Никто не видел, как они вышли вдвоем из дворца, как вывели коней из конюшни.

Первую неделю думали, что царь изволил уехать на охоту в Сапурцле. Потом решили, что он опять в Уплисцихе. Всюду были разосланы скороходы. Послали гонцов в Абхазию, Тмогви, Фанаскертскую крепость.

Царя не нашли.

Искали его труп в Куре и Арагве. Царь и скороход Ушишараисдзе пропали бесследно. Царевич, или, вернее, теперь уже царь Баграт IV, вспомнил только одно: в ту роковую ночь кто-то поцеловал его во сне.

— Я хотел взглянуть, не отец ли это, но меня одолел сон…

Придворные, вспомнив о таком же бесследном исчезновении халифа Аль-Хакима, решили, что Георгий последовал его примеру.

Глахуна и Вамех целый месяц скитались по Триа-летским лесам. Ночевали они в хижинах пастухов, а иногда в деревне Ицро в заброшенной избушке. Чтобы не выдать себя, они избегали встреч с поселянами.

Однажды утром, лежа в шалаше пастуха, Глахуна Авшанидзе проснулся, услыхав мычание оленя. Ему снилось, что он в Мцхетском дворце. Он повернулся на другой бок и продолжал дремать в полусне.

Олень затрубил вторично. Царь вздрогнул и вскочил на ноги. Разбудил Вамеха, Они взяли с собой Куршай и пошли в том направлении, откуда слышался олений рев.

Ушишараисдзе увидел самца-оленя и пустил в него стрелу, но промахнулся. Глахуна погнался за оленихой, она была львиного цвета и напоминала собой Небиеру.

До полудня охотник и собака гонялись за оленихой, пока наконец, тяжело раненная, она не свалилась на землю. Когда Глахуна подошел к ней, она лежала, согнув передние ноги и, уткнув морду в землю, тяжело дышала. Охотник хотел было добить самку, но она была так прекрасна и беспомощна, что Глахуна опустил оружие. Он подошел к обрыву и позвал Ушишараисдзе, но никто не отозвался. Глахуна влез на дерево, кричал, свистел, но все напрасно.

«Дотащу ее на руках», — подумал он.

Глахуна обхватил зверя и некоторое время тащил его, но вдруг почувствовал сильную боль в животе и упал на землю. Захотел подняться, но уже не мог. Тогда он положил голову на смертельно раненную, но еще теплую свою добычу.

«Смерть пришла», — подумал он.

Вспомнил Шорену и несколько счастливых минут, проведенных с нею в Кветарском замке. Наконец подоспел Вамех, он подхватил царя и понес его в деревню Ицро. Олениху бросили в лесу. Уложив царя в хижине, Ушишараисдзе принялся растирать ему живот, но заметил, что царю от этого становится хуже.

Лицо Георгия покрылось смертельной бледностью, глаза закрылись. Затем щеки его слегка зарумянились, и он открыл глаза.

— Есть кто-нибудь в этом доме, Ушишараисдзе, кроме тебя? — спросил он.

— Никого нет, государь. — Хорошо, Вамех, что, кроме тебя, не будет других свидетелей моей смерти.