Анатолий Приставкин - Тихая Балтия. Латышский дневник

А чего, спрашивается, ему этот храм, когда в числе первых же его преступлений было убиение священников и грабеж церковного имущества, в том числе бесценных сокровищ культуры…

И он навечно проклят Богом и лишен естественного после смерти возвращения в землю, из которой он вышел. Это ли не самое тяжкое возмездие!

Но, не слившись с землей, он забрал ее, посмертно, у живых, многие нужные для хлеба, для деревьев, для детей гектары под такие вот памятники самому себе.

Вот, целый гектар в центре Дубулты.

Здесь, кажется, все замечательно и обихоженно, на этой святой церковной земле: и липовая аллея, и зеленая травка, и полированный гранит, а дорожки выложены каменными плитами.

Нет здесь только жизни.

И прохожие, которым необходимо срезать наискосок площадь, проходят ее поскорей, прямо-таки пролетают без оглядки, ощущая, наверное, внутренний дискомфорт от нависающей над ними мрачной крылатой фигуры.

Да и мой ребенок, а, может, и другие дети, отчего-то не любит здесь играть. Тяжелое излучение исходит от идола, и дети, как и их родители, ощущают его.

Дети-то ощущают особенно.

Крошечный букетик цветов, три гвоздики, единственное ему приношение в очередную годовщину его смерти, только что миновавшую.

А я помню другие такие же дни, когда 21 января сюда подъезжали автобусы, из них выходили люди с цветами, высыпала веселая молодежь и все почему-то выстраивались в очередь, чтобы положить привезенные и купленные на казенный счет цветы.

Прогуливаясь неподалеку, много раз я наблюдал этот фантастический ритуал, люди выстраивались во всю площадку, подходили к Идолу по очереди, клали цветы, совершенно одинаковые гвоздики, по три штуки в букетике, под пристальным наблюдением партийного руководителя, который был тут же, его нетрудно было угадать. Вздохнув освобожденно, видать, и на них тяжело воздействовало излучение, исходящее от чудовища, убирались поскорей прочь, щебеча на ходу какие-то свои вполне живые слова…

И уезжали до следующего года.

К нему их жизнь не имела никакого отношения.

— Пап, а кто это?

— Это? Ну, это памятник такой…

— Зачем?

О если бы кто-то мог ответить на этот вопрос.

— Ну, поставили…

— Я не хочу, чтобы его тут поставили, — сказала вдруг дочка.

Вот такое странное детское мышление, она верит в то, что можно исправить прошлое, стоит лишь заявить свое «не хочу». Мы-то уже не верим, не только в прошлое, но и в настоящее исправление, уж очень прочно Идол взгромоздился на эту землю, слишком далеко протянул свои хищные крылья, и кровь в Вильнюсе, и гибель миллионов в лагерях, и голод, преследую-щий страну со времен октябрьского переворота, а теперь и национальная катастрофа, все начинается от него…

Коммунистические легенды (но, в общем, все их учение создано из розовых легенд и натуральных рек крови) приписывают ему человеколюбие, но не было в истории человечества большего злодейства по отношению к этому человечеству, чем власть, которую он силой насадил.

В эти юбилейные дни его рабская газета «Правда» вышла с таким сентиментальным оглавлением на первой полосе:

«ПРОСТИ НАС, ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ!»

Бедные мы, бедные!

Семьдесят лет молились Идолу, а теперь у него же просим прощения… Язычники, рабы его, и он один из первых догадался о нашей исконной мечте о желании такого рабства и предложил его нам, — по Гроссману, — после девяти месяцев свободы: новое, замечательное, самое лучшее в мире социалистическое рабство!

Церковные часы пробили полдень.

Ребенок ушел за спину Идола, к траве и деревьям, и там на отдалении играл, собирая какие-то веточки и сухие листы. Я верю, что ни моему ребенку, ни кому-нибудь из тех, кто будет жить после нас, Идол уже не понадобится, они его, конечно, снесут. Вот церковь будет стоять тут всегда. В этом я теперь уверен.

Но я бы не стал по обычаям древних сталкивать Идола в реку, жалко загрязнять воду… Не стал бы по обычаям нынешних взрывать или курочить при помощи экскаватора и крана. Я уже нагляделся и знаю, как это происходит.

В сатирическом романе Анатолия Злобина описывается некая фантастическая ночь, когда рушат все сто тысяч памятников Сталину и выносят тело из Мавзолея.

Так бы, наверное, поступил бы и сам Сталин по отношению к своим врагам. Только он рушил не гипсовые идолы, а убивал живые души…

Даже римский диктатор Нерон не рушил памятники, поставленные предшественниками: он отбивал от торсов чужие головы и приставлял изваянные свои.

Комично, но это факт исторический.

А вот в курортном городе Ялте, на набережной, в один какой-то день скинули товарища Сталина наземь и увезли. Но, так как памятник монтировался из двух частей и ноги вытесыва-лись вместе с пьедесталом, они и остались стоять… Два прочных каменных сапога долго торчали на площади почти как символ, пугая своим видом местных жителей и отдыхающих.

Нескоро на этом месте догадались поставить еще более несуразный столб под названием «Стелла» в память о каких-то учреждениях, победивших кого-то в социалистическом соревновании в какой-то неведомый год.

А в городе Воркуте, но это я сам не видел, а лишь знаю по рассказам бывших зеков, тоже стоял на центральной площади перед управлением «Воркутауголь» многометровый Сталин.

В день его смерти, а, может быть, в ночь, на этой, вечно охраняемой площади (тут и управление МВД, и милиция, и прочие часовые!) люди увидели дорогого вождя в очень непривычном виде: у него была отпилена голова и приварена намертво к протянутой в сторону тундры руке…

Сталин посреди северного города, где свободных жителей практически и не было, зеки да конвоиры, держащий в руке собственную голову!

Кто мог такое совершить, зеки не ведают, но не охрана же, под носом которой неведомые смельчаки, рискуя своей жизнью, забрались на огромную высоту и автогеном провели невероятную операцию, выразив всю свою ненависть к подохшему тирану и его учению.

Есть у меня дивный проект, скорей всего, неосуществимый, но я все равно скажу, пусть люди подумают.

Свезти бы все памятники Ленину, да и вообще соцреалистическую атрибутику (в целом, антихудожественную) на территорию Выставки народного хозяйства, которая, если рассудить, тоже полноценное дитя этого творчества.

Ее огромные павильоны можно было бы заполнить огромными картинами Герасимова, Налбалдяна и других творцов этой системы, а по радио транслировать песни, сочиненные про Ленина, про Сталина, Ворошилова и так далее…

Здесь шли бы фильмы, посвященные вождям, — «Клятва» и тому подобное.

Здесь хватило бы места и музею Ленина. И музею Революции…

Всем его музеям.

А если не заполнят свои, нам задарма отдадут и немцы, и монголы и другие народы, где памятников и музеев такого рода тоже пропасть, они не знают, куда их девать… Да, говоря уже про другого вождя, можно при случае добавить и из Северной Кореи…