Гарольд Роббинс - Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

Я откинул голову на спинку кресла.

— Может быть, потому что хочу, чтобы обо мне вспоминали в связи с чем-нибудь еще, кроме пороха, самолетов и пластмассовой посуды.

— Но тебя будут в основном вспоминать именно из-за них, а не из-за фильмов.

— Ты думаешь? — я повернулся к ней. — А почему ты вспоминаешь человека? Потому что он заставил тебя переживать или потому, что построил самое высокое здание в мире?

— Из-за того и другого, — мягко сказала она, — ведь и то и другое сделал именно он.

— Ты философ, не думал, что ты так хорошо понимаешь мужчин.

Дженни рассмеялась.

— Я женщина, а мужчины — это первое, что стараются понять женщины.

Колеса коснулись земли. Инстинктивно я подался вперед, словно хотел выровнять машину на полосе. Потом расслабился. Замечательная все-таки вещь привычка — всегда пытаешься получше посадить самолет, независимо от того, управляешь им сам или нет.

Когда в открытую дверь ворвался порыв холодного ветра, Дженни поежилась и накинула тонкое пальто. От посадочной полосы к зданию аэропорта нам пришлось идти по снегу.

Ко мне подошел шофер и приподнял фуражку.

— Машина ждет вас, мистер Корд.

Дженни и в машине продолжала дрожать от холода.

— Я уже и забыла, какой холодной может быть зима, — сказала она.

Через сорок пять минут мы были в отеле. Возле дверей нас встретил помощник управляющего Картер.

— Рад снова видеть вас, мистер Корд, ваш номер приготовлен. Звонили из вашего офиса в Калифорнии.

Он щелкнул пальцами. Словно по мановению волшебной палочки, подошел лифт, и мы вместе с Картером поднялись наверх.

— Я взял на себя смелость заказать для вас горячий ужин, мистер Корд, — сказал помощник управляющего.

— Благодарю вас, Картер, вы проявили похвальную сообразительность.

Картер открыл перед нами дверь номера. В гостиной стоял небольшой обеденный столик, бар сверкал разнообразными бутылками.

— Позвоните, когда будете готовы, мистер Корд, и вам немедленно подадут ужин.

— Нам надо несколько минут, чтобы умыться и привести себя в порядок.

— Очень хорошо, сэр.

Я посмотрел на Дженни, которая все еще не согрелась.

— Картер!

— Да, мистер Корд.

— Мисс Дентон явно не готова к такому снегу. Как вы думаете, мы сможем достать ей теплое пальто?

Картер позволил себе бросить быстрый взгляд на Дженни.

— Я думаю, мы все устроим, сэр. Конечно, норковое?

— Конечно, — ответил я.

— Хорошо, сэр, мы подберем мадмуазель то, что ей требуется.

— Спасибо, Картер.

Он удалился, закрыв за собой дверь. Дженни посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Вот это да! А я-то думала, что меня уже ничем не удивишь. Ты знаешь, сколько сейчас времени?

Я посмотрел на часы.

— Десять минут первого.

— Но ведь никто не покупает норку после полуночи.

— А мы и не пойдем ее покупать, они принесут ее прямо сюда.

Дженни долго смотрела на меня, потом кивнула.

— Понятно, а в этом есть какая-нибудь разница?

— Конечно.

— Послушай, а почему к тебе здесь такое почтение?

— Потому что я плачу за аренду номера.

— Ты хочешь сказать, что этот номер всегда за тобой?

— Конечно, — ответил я, — ведь я не знаю, в какой момент придется очутиться в Чикаго.

— А когда ты здесь был последний раз?

Я почесал щеку.

— Примерно года полтора назад.

Зазвонил телефон, я взял трубку, потом протянул ее Дженни.

— Меня? Но ведь никто не знает, что я здесь, — удивилась она.

Я ушел в ванную и закрыл дверь. Когда через несколько минут я вернулся, изумленная Дженни сказал мне:

— Звонил меховщик. Он хотел знать, какую норку я предпочитаю: светлую или темную. И еще размер.

— И какой размер ты заказала?

— Десятый.

Я покачал головой.

— Думаю, что тебе надо было заказать двенадцатый, никто не покупает норковое манто десятого размера.

— Я же говорила, что ты сумасшедший, — сказала Дженни, кидаясь в мои объятия, — но ты отличный сумасшедший.

Я громко рассмеялся. Норка всегда срабатывала подобным образом.

Детектив из агентства пришел, когда мы ужинали. Его звали Сэм Вайтал, и если ему и показалось странным, что Дженни сидит за столом в норковом манто, он не подал виду.

— В Чикаго очень холодно, — объяснила Дженни.

— Да, мадам, — вежливо ответил он.

— У вас были затруднения с розыском этого человека? — спросил я.

— Небольшие. Нам пришлось проверить агентства кредитной информации, он ведь наследил фальшивыми чеками, так что это был просто вопрос времени. Когда поиски сузились до Чикаго, мы обратились в управление социального обеспечения. Люди меняют имена, но обычно не порывают связи с управлением социального обеспечения. Он проживает под именем Эймоса Джордана.

— Где он работает? — озабоченно спросил я.

— Механиком в гараже. Заработка ему вполне хватает на выпивку, он частенько прикладывается к бутылке.

— А где он живет?

— В меблированных комнатах, но приходит туда только переночевать, а все свободное время проводит с девицами в притоне под названием «Париж». Ну, вы знаете подобные притоны: на сцене стриптиз, а остальные девочки выставляют посетителей на выпивку.

Итак, Эймос остался верен себе, он ошивался там, где девочки. Я поставил чашку с кофе на стол.

— Хорошо, поедем туда.

— Я готова, — сказала Дженни.

Вайтал посмотрел на нее.

— Может быть, вам лучше остаться здесь, мадам? Это довольно грязный притон.

— Что? — быстро спросила Дженни, — остаться здесь и упустить шанс продемонстрировать мое новое пальто?

«Париж» походил на остальные двадцать клубов, расположенных на той же улице. Его окна были заклеены плакатами с полуобнаженными девушками, служившими в клубе танцовщицами. Когда наш большой лимузин остановился перед дверями клуба, рот швейцара расплылся в улыбке до ушей. Он церемонно распахнул дверь.

— Добро пожаловать, в наш «Париж» собираются гости со всего света.

Перед нами, словно из-под земли, возник маленький мужчина в темном костюме; гардеробщица в колготках взяла у нас с Вайталом пальто. Дженни покачала головой и осталась в мехах. Мы прошли за маленьким человеком в темный, узкий, прокуренный зал и уселись за небольшой столик прямо перед сценой. Исполнительница стриптиза работала почти над нашими головами, барабаны звучали в медленном ритме, и она старательно трудилась, демонстрируя свои прелести.

— Две бутылки вашего лучшего шампанского, — сказал я. Это было не то место, где следовало заказывать виски, разве что если у вас был оцинкованный желудок.

При слове «шампанское» танцовщица замедлила свой танец и посмотрела вниз. Я ощутил на себе ее оценивающий взгляд, а затем она одарила меня своей самой соблазнительной улыбкой.