Наталия Осс - Антиглянец

Я умею разговаривать о деньгах, но не об искусстве. К тому же, стоит сморозить какую-нибудь глупость, и обратного пути не будет – сразу запишут в разряд поверхностных журналистов, которые ни о чем не имеют представления.

Кончаловский тем временем организовывал пространство. «Камера будет идти отсюда, значит, подходишь с той стороны». Это актеру. «Пересадите вот этих из массовки к Ире в центр». Это ассистентам, которые немедленно ринулись к двум фрикам, изображавшим гламурных тусовщиков, и переместили их поближе к Ирине Розановой. Как я поняла, в фильме она играет главного редактора. «Скажешь мне потом, что ты думаешь про глянец!» Это Свете Конеген.

Я решилась.

– Андрей Сергеевич, здравствуйте! Меня Алена Борисова зовут. Я из журнала Gloss. Мы интервью с вами хотели сделать…

– Хорошо, хорошо. Давайте после… О, Пашенька, здравствуй, здравствуй…

К Кончаловскому подошел человек в черной майке и черных джинсах, сопровождаемый тремя молодыми людьми. Андрей Сергеевич и некто Пашенька обнялись.

– Что вам мое интервью? Вот кто ваш герой!

Я не знала, как реагировать. На всякий случай молчала. Человек в очках тоже.

– Вы не знакомы? А говорите, в глянце работаете. Девушки должны его знать в лицо. Познакомьтесь – это Паша Гейдельман, у меня в фильме играет между прочим. Он может вас замуж выдать. А это…

Он уже забыл, как меня зовут.

– Эта девушка работает в журнале Gloss, который у меня снимается. Тебе такие кадры не нужны, Паша?

Гейдельман пожал мне руку. Крепко. И вежливо улыбнулся.

– Я подумаю.

Интересно, о чем он подумает? Я отошла.

– Ну, что Кончаловский сказал? А Гейдельман чего? – Лена была тут как тут.

– Слушай, а кто этот Гейдельман?

– Алена, ты меня поражаешь! Он тебе нужен больше, чем мама с папой. Слушай, а Кончаловский такая лапа. Надо же, познакомил тебя с Пашей. Ну что, ты ему понравилась?

У Лены горели глаза – ярче, чем обычно, а обычно она закапывала «Визин» перед вечеринками.

– Не знаю. Руку пожал, и все. У него брачное агентство, что ли? Кончаловский что-то говорил про замуж.

– Ты телевизор не смотришь? Светскую хронику не читаешь?

– Читаю, – сказала я.

«А не стоило бы», – подумала.

– Рассказываю. Паша Гейдельман девок олигархам ищет. Конечно, процентов на пятьдесят это бла-бла, Пашин личный пиар. За Прохорова замуж не выдаст. Но думаю, кое-что он может. Я, во всяком случае, знаю пару девиц, которых он пристроил в приличные руки.

Мне стало смешно.

– Слушай, но это же ерунда! Разводка для ток-шоу Малахова!

– Ты дура, что ли?! Это бизнес! Реальный бизнес, от которого девушкам польза. Паша, между прочим, свою жену олигарху продал за 800 штук.

– Как жену? Быть не может… Продал?!

– Кто кого продал? – подошла культурная Кузнецова.

– Не важно, – Лена замолчала.

– Вы про Гейдельмана, что ли? Да, это персонаж! Не понимаю только, что может связывать такого мощного режиссера, как Кончаловский, классика живого, с таким жутким типом, как Гейдельман.

– А ты, как всегда, морали читаешь! Вот, Алена, с Олей поговори о высоком.

– А тебе он нравится, да? Надеешься попасть в его список? – Кузнецова разозлилась.

– А ты никогда и не надеялась! – Краснова нанесла ответный удар.

– Ну что, Андрей Сергеевич отшил тебя? Говорила же, не надо лезть перед съемкой! – уязвленная Кузнецова тут же рикошетом врезала мне.

– Нет, все как раз нормально. Обещал после показа. Я вопросы еще не придумала. У тебя есть какие-нибудь идеи? – Я пыталась перевести разговор в мирное русло.

– У меня идеи есть всегда. Но это же твое интервью – значит, твои идеи!

И Кузнецова ушла.

Лена шипела:

– Вот стерва! Никогда никому не поможет. И мужа у нее поэтому нет. Нормальный человек не будет жить с такой постной рожей.

Оля и правда всегда выглядела так, как будто чем-то недовольна. Раньше, до эпохи глянца, она работала театральным критиком в культурном журнале и писала рецензии на спектакли. Говорили, что хорошие. А еще говорили, что Оля училась на актрису, но театральной карьеры у нее не получилось. В журнале ее статьи всегда сильно редактировали – они были слишком сложны для читателей. «Пиши проще, чтобы в ярангах было понятно», – говорила ей Аня. Оля обижалась.

– Лен, а у них дети были? Ну, у Гейдельмана с женой?

Я даже забыла про Настю – история была поразительная, просто для кино.

– Слушай, я подробностей не знаю! Может, бывшая жена была. Может, он и так разводиться собирался. Я тебе только одно советую – меньше думай.

– Это трудно.

– А ты попробуй! И постарайся, чтобы Паша тебя запомнил. Это, конечно, так – случайное знакомство, он вряд ли на тебя среагировал. С точки зрения коммерции мы с тобой нестандартный товар.

– Лен, а ты что… Ты, правда, согласилась бы?!

– А ты знаешь варианты, как иначе познакомиться с нормальным богатым человеком?! Ты что, Ксения Собчак? Или Настя Ведерникова?

Я знала один вариант. Нормальный богатый человек женится на Насте Ведерниковой. И Гейдельман здесь не поможет.

– Я лично давно ищу выходы на Пашу. Тут нужно, чтобы правильный человек с ним свел – он работает только со своими, если что-то неформатное. А в принципе его мальчики девчонок ищут. Вот как сегодня – видишь, он со свитой пришел.

Мы с Красновой пристроились на приставных стульчиках, которые предусмотрительно запасла Вера. Придется досмотреть шоу до конца.

– Девочки, а ничего, что рядом с нашим постером эта надпись – «100% shit»? Неправильные ассоциации могут быть, – спросила я.

– Спокойно! Кто там сказал – реклама имеет только хронометраж? А в фильме про журнал будет много. Так что не надо моральных терзаний! А если такая впечатлительная – тогда к Кузнецовой садись. Вам будет что обсудить.

Сегодня на меня все обижались. На подиум вышел Кончаловский.

– Объясню, что здесь происходит. Мы снимаем фильм «Глянец». Это картина о том, что мы все с вами персонажи глянца. Мы живем в глянце, мы хотим попасть в глянец, туда, где существует эта особенная, прекрасная жизнь. Я снимаю историю о том, что происходит на самом деле в этой красивой глянцевой жизни. Кто не хочет попасть в кадр, может сейчас уйти.

Все засмеялись. Захлопали. Никто не ушел.

– Поработайте на камеру активно.

Кончаловский сошел с подиума, скомандовал: «Мотор!»

На подиуме появились странные, я бы даже сказала, страшно одетые люди. Островская пригласила на показ группу Fresh Art, клубных тусовщиков, представителей нетрадиционного направления – в моде и в жизни.

Голые мужские торсы, затянутые в черные корсеты. Английский флаг вместо юбки. Трусы-стринги на крепкой заднице. Острые каблуки. Шокирующий авангард с элементами садо-мазо. Жесткая музыка.

Отвратительное, завораживающее зрелище. Не знаю, почему – оттого, что снималось кино, и это придавало шоу особую энергию, от грохочущей клубной музыки, которая будоражит и возбуждает, от яркого света, льющегося на подиум и в зал, от красных глазков работающих камер или просто от желания отвлечься от переживаний сегодняшнего дня – в общем, не знаю, как это вышло, но я почувствовала, что это иногда неплохо. Быть в центре. Попасть в кадр. Что-то есть в этом глянце. Отвратительное и притягательное.