Наталия Осс - Антиглянец

Сегодня прием? А я даже не знала об этом. То-то Островская такая нарядная.

– Аня, вообще-то мне не присылали приглашений.

– Не может быть! Вы ерунду говорите! Кто у нас главный редактор? Лия, вы слышите? Алену забыли пригласить на Ferragamo, – Аня взяла на себя функции моего ассистента.

– Досадно, – отозвалась Островская.

– Вы ее с собой возьмите, у вас же есть билет, – сказала Волкова.

– У меня на одно лицо. Там закрытое мероприятие. От Gloss только один человек, – ответила Лия. Два наслаждения в одном ответе, как шампунь с кондиционером в одном флаконе: Островская смаковала мое унижение и избавлялась от необходимости тащиться куда-то со мной.

– Ладно, тогда вы договаривайтесь, Лия! – приказала Аня и упорхнула.

Островская помрачнела. «Вот тебе и расплата!» – позлорадствовала я про себя.

Лия шваркнула мне на стол очередную пачку полос.

Дело было не в приглашениях и подарках, не в их материальном эквиваленте. Глянцевые открытки и нарядные пакеты с ленточками являлись концентрированной формой статуса, обозначали место в мире глянца. Девочки, мои подчиненные, видели, что мой стол пуст. В эту воронку не засасывает сумочки Chanel и шарфики Etro. Значит, самозванка на троне. Царя подменили.

Вчера я просила Кузнецову добавить в книжный обзор анонс романа Минаева, она взвилась:

– Я сама решаю, что ставить! Это неформат для глянца.

– Это актуально, выборы скоро.

– Борисова, какие выборы? Ты про газету свою забудь. И про политический момент. Мы для вечности работаем. И слова «политтехнология» в этом журнале не будет.

– Интересно, кто это решил?

– Коллективный разум.

С Артюховой тоже было непросто. В материале под заголовком «Не Он», посвященном возвращению в моду ярких неоновых цветов, болтались фотографии черно-белых вещей, совершенно здесь неуместные. Я, увидев ошибку, понеслась к арт-директору.

– Я тоже это видела, – сказала Наташа. – Но Анна Андреевна уже утвердила макет. Решай с ней. Если будут ее указания, я переделаю.

Островская, сговорившись с туфлями-убийцами, ничего не собиралась исправлять в тексте. Я перечеркнула агрессивный пассаж «Стой, стрелять буду!» и написала «Переделать полностью». Сказать я постеснялась – разговор вышел бы оскорбительным. Через день Лия молча положила передо мной полосу – в том же виде.

Надо брать своих людей. Но своих у меня не было. К тому же, кого брать, решала не я, а Волкова с Затуловской. Я ощущала, что это тупик. 1-й Глянцевый Тупик. Проспект Разногласий. Улица Победившего Гламура. Какая ерунда лезет в голову!

Я лежала камнем посреди людского потока. Редакционная жизнь бурлила вокруг, огибая мой стол. Мне надо было срочно влиться. Не говоря уже о том, что в мои обязанности входило этим потоком управлять.

Камень посреди потока? Нет, это слишком лирично. Есть определение поточнее – я моталась, как говно в проруби.

Волкова не помогала, предоставив мне возможность выплывать самой.

– На вас теперь вся ответственность! – любила повторять Аня.

Днем позвонили продюсеры Кончаловского. Завтра нужны люди на съемку от Gloss.

– Девочки, кто пойдет? – спросила я народ. Записались все.

Вера отозвала меня в сторонку:

– Так нельзя, надо с начальством утвердить.

Я понеслась к Волковой с вопросом:

– Ну что, всех редакторов пишем?

– Слишком жирно будет! Съемку надо рассматривать как поощрение, – сказала Волкова. Затуловская, сидевшая в ее кабинете, поддержала:

– И надо со всеми контракты заключить, кто в фильме сниматься будет.

– Какие контракты? – удивилась я. Задача усложнялась всякий раз, как только к делу подключалась Затуловская.

– Что три года обязаны отработать в журнале. А если уйдут, штраф – пять тысяч. Нет, десять. Или двадцать пять, – сказала Марина.

– За что штраф?

– Потому что журнал вкладывается в их пиар личный. А они потом пойдут на сторону работать? – заявила Затуловская.

– При чем здесь штрафы, Марин? Отправим тех, кто хорошо работает. Я считаю, это премия для редакции, – сказала Аня.

– Не премия, а аванс. А почему только редакция должна сниматься? А маркетинг и реклама? – Затуловская отстаивала интересы своего ведомства.

Они углубились в выяснение отношений, я сидела и ждала. В итоге написали список: Борисова, Островская, Краснова, Вера, Артюхова, Аллочка, Маша-стилист, Лиза Василенко.

Не хватало одного человека.

– Давайте Кузнецову впишем. Она хорошо работает, – предложила я. Несмотря на нашу стычку, у меня не было оснований это не признавать.

– Не стоит. Кино гламурное, журнал должны представлять только хорошенькие. А у Кузнецовой возраст, – сказала Аня и вписала Любу, свою секретаршу.

– А какие там роли? Дай почитать! – подбежала ко мне Краснова.

– Да ролей-то нет. Так просто, для антуража будем, – я показала ей сценарий. Ролей было немного. И всего две со сло­вами.

Подошла Лия. Заглянула через Ленкино плечо.

– Я не пойду, – сказала Островская.

– А я пойду. Хочу в кино сниматься. Что нам, девушкам, надо? Свои пятнадцать минут славы, – Краснова искрилась. От нее можно было заряжать аккумулятор. Она снова генерировала энергию.

– Слушай, нам надо прически утром сделать. Я сейчас в «Дессанж» позвоню, – зашептала она, когда Островская отошла.

– Там же будут гримеры на площадке, – я не понимала, о чем тут волноваться.

– Они будут артистками заниматься. Нам нельзя рисковать. Надо выглядеть супергламурно! Все же посмотрят, сечешь? Это же светский фильм будет. Культовый. Представляешь, мы с тобой на премьере, в вечерних платьях… Я прямо вижу это!

Ура, кажется, наши отношения налаживались.

Кроме Лии, сниматься отказалась Артюхова – «У меня номер горит. Не до ваших глупостей». В итоге пришлось заменять дезертиров на девочек из маркетинга и рекламы. Эти всегда готовы.

Утром мы тихо сидели в галерее Art-Play на улице Алексея Толстого и дрожали от возбуждения. Режиссера еще не было.

Обычно редакционные девицы, собираясь вместе, галдели как вороны, которых стряхнули с дерева, но тут все соблюдали благоговейное молчание. Боялись даже попросить воды.

Мы здесь чужие. На этой территории законы глянца не действовали. А какие действуют, было пока непонятно. До выяснения обстановки лучше помалкивать. Любой ассистент мог задвинуть нас в любое место. И передвигал – если мы мешали прокладывать кабель или рельсы для камеры.

На площадке происходило движение. Ассистенты развешивали постеры, раскладывали полосы и картинки, разбрасывали журналы.

Накануне из редакции вывезли целые мешки с атрибутами Gloss. Вчера эти вещи принадлежали только нам, а теперь стали независимыми, обрели собственную судьбу, статус реквизита и декорации. Мы чувствовали себя намного уязвимее этих предметов. Их место в фильме уже определено, а наше еще нет. И целиком зависит от режиссера, которого полагается бояться.