Наталия Осс - Антиглянец

– Но если мои слова ничего не значат, тогда…

– Даже если было так, как вы говорите, это сейчас не важно, – изрекла Затуловская. – Решение принято. К сожалению.

Меня увольняют? Может, это и к лучшему.

– Лена написала заявление, – сказала Аня и достала новую сигарету. – Ваша совместная работа невозможна.

Ну не тяни уже, говори!

– Алена, вы так спокойно сидите, вам что, все равно? – удивилась Марина.

– Нет, не все равно.

– Мы долго обсуждали… – Аня закурила. – Выбор сделан издателями в пользу вас. Это непростое решение. Бьюти-редактора в журнал очень трудно будет найти.

Меня не уволили? Обалдеть!

– И вы этим займетесь немедленно. И лично будете от­вечать за ошибки в отделе красоты. Каждый потерянный рекламодатель – это ваша ответственность, – продолжала Вол­кова.

– У меня вопрос, – сказала я и удивилась собственной наглости. – Почему я, а не Краснова?

Пауза. Зря я спросила.

– На сегодняшний день вы… Как профессионал вы полезнее журналу, – Волковой явно не хотелось этого говорить. – И к тому же… Есть обязательства, связанные с вами. Вы знаете, о чем идет речь.

– Но это значит, что отныне требования к вам возрастают! – Затуловская пришла ей на помощь. – Придется доказать, Борисова, что вы стоите потери Красновой!

– Должность выдана вам авансом, так и знайте! – Волкова погрозила мне сигаретой, третьей за этот разговор.

Когда я вернулась в редакцию, Красновой уже не было. На ее столе остался тюбик старой помады – логотип стерт, не разобрать.

Я набрала Иркин номер. Подошел Мишка.

– А, Борисова! Здорово. Как жизнь светская?

– Так себе. Хочу с Иркой посоветоваться. Есть проблемы.

– Жену не дам. Даже не проси! – Полозов зашептал в трубку. – Депрессия у нее. Сидит, сопли жует. Я ее даже к психологу водил.

– Она же так хорошо держалась…

– Держалась, а теперь раскисла. И уж с тобой точно не будет говорить. Сама понимаешь. Ну, а у тебя что случилось?

– Проблемы молодого руководителя. Не могу, Миша, с подчиненными справиться. Не получается у меня быть главным редактором.

– С суками твоими надо пожестче. Хотя тебе тяжело будет, ты ж не сука.

– Не знаю. Вчера меня девочка одна сукой назвала. А сегодня уволилась.

– Молодец, счет 1:0! Одну уже сожрала. Значит, сука и есть! И не сопи, не сопи там обиженно… Это ж комплимент! Значит, правильной дорогой идете, товарищи бл…ди!

– Я обиделась, учти.

– Не на что. Я же как начальник начальнику – всю правду в матку!

Полозов заржал. Идиот!

– Ладно, как у тебя дела?

– Спасибо, ху…во. Тоскую без тебя. Не на кого поорать, за жопу схватить.

– Фу, Полозов, прекрати.

– Не «фу» надо говорить, а «так точно, товарищ начальник».

– Я сама теперь начальник.

– Да что ты! Заеб…сь! Слушай, Борисова, пока ты там не ох…ела от гламурной жизни, пошли со мной в пятницу в «Савой». В качестве эскорта, а?

– Зачем это?

– Затем. Полозова моя сопли размазывает, а у меня конец года – сплошные олигархические тусы. Мне еб…лом надо торговать. Я ж тоже, бля, начальник. Идти как сирота туда не хочу – я с этими упырями не справлюсь один.

– А Ирка не будет против?

– Ха, а мы ей не скажем! Борисова, ну сделай одолжение Михал Юрьичу, не выеб…вайся!

– Ладно, будет тебе доброе дело.

В пятницу мы с Михал Юрьичем под ручку шли к парадным дверям «Савойя». Над дверями висела перетяжка:

«Интер-Инвест. 10 лет побед!

Мировые инвестиции в будущее России».

Черт! Вот куда завела меня дорога из желтого кирпича! Сделала, бл…дь, доброе дело. Я запаниковала. Но бежать было поздно. Полозов подозрительно посмотрел на меня:

– Борисова, с тобой все нормально? Месячных не наблюдается?

Чертов Полозов!

– Я тебя сейчас ударю!

– Извини дурака. Мне показалось, что ты грохнешься сейчас. Душно тебе, да?

– Все в порядке. Я в туалет, а ты жди здесь.

Надо переварить инвестиции, сделанные Канторовичем в мое прошлое.

Для этого срочно требовалось зеркало.

– Вот бабы! И моя тоже – только войдем, сразу поссать.

– Не груби. Не поссать, а носик припудрить.

– А, уже и кокаин? Быстро ты огламурилась.

– Дурак!

Я спряталась в туалете. Все было ужасно. Зеркало показывало, что выгляжу я чудовищно. Как та толстая старая баба на фотографии. Единственное отличие – щеки пылали. Но уже ничего не поправить – с собой у меня только помада и пудра, больше в эту бл…дскую сумку не влезает! И платье дурацкое – платье, в котором я снималась в фильме, смотрелось на фоне вечерних туалетов интер-инвестовских теток категорически негламурно. Сразу видно, у кого здесь не хватает денег на инвестиции в себя. А Полозов, сволочь, мог бы предупредить, куда мы идем! Если бы я знала, что тут будет Канторович…

Сидеть в туалете дольше было неприлично. Я выскочила в коридор, у входа в мужской туалет притормозила. Колготка перекрутилась, и надо было, пока руки мокрые, вернуть ее на место. Я нагнулась, поправила колготу и, выпрямляясь, уперлась головой в какого-то костюмированного мужика. Небось интер-инвестовский гоблин. Го… Блин!

– О, привет! Сколько лет, сколько зим!

Передо мной стоял Канторович. Я смотрела на него снизу вверх, как бл…дская гейша, склонившаяся перед повелителем. Резко выпрямилась.

– Здрасте…

Пауза. Везет мне на встречи с ним возле туалета. Учитывая контекст, это не случайно. Знак, что все это пустое. В унитаз.

– Ты… Ты к нам? Или встречаешься с кем-то?

– К вам, – сказала я.

Пауза.

– Ладно, пока, – я оттолкнула его и выскочила из тесного коридора.

Идиотка! Зачем я сказала «пока», если к ним иду. Я же сейчас опять его увижу! Удивительно, почему всякий раз, когда он оказывался рядом, мозг давал сбой, в голове все путалось, я не соображала, что надо говорить. Потом я прокручивала беседу и придумывала множество умных слов, легких, изящных шуток.

Я бы, например, могла сказать:

– Встречаюсь! Вот тебя встретила.

Или… Да надо было хотя бы поздравить с юбилеем! Это же официоз, компанейское мероприятие. А теперь он подумает, что я веду себя как обиженная дура. Боже, почему нельзя уйти и оставить Полозова разбираться со всем этим…

– Борисова, ты там проверила все сантехническое оборудование? Я полпачки уже высадил, пока ты метила территорию.

– Миш, прости, Канторович задержал, – хоть на это ты пригодишься, гад. Есть повод оправдаться.

– Канторович? Ты в мужской сортир, что ли, ходила? Не ожидал от тебя, гламурной моей красавицы. А он что-то быстро справился! Я засекал. Десять минут, не больше.

– Полозов, будешь пошлить, я уйду.

– Все, Борисова, затыкаюсь. Будешь моей прекрасной дамой в белых одеждах.

Прелюдия была мучительной. Мы с Мишкой раскланивались с какими-то людьми, он меня знакомил, я ни фига не запоминала. Старалась не рыскать по залу – чтобы не позориться этим сканирующим взглядом, как те девушки, которые ищут мужика в толпе. А его и не было. Интересно, куда он делся? Даже не остановил меня, ничего не сказал. А что он мог сказать после того…