Наталия Осс - Антиглянец

Потом пришла женщина с пробирками. Надо подуть в трубку на алкоголь. Без проблем. Я чиста. Хрупкий заносил в компьютер данные паспорта, пока тетка анализировала мое легкое дыхание.

– Follow me! – приказал хрупкий.

Я повиновалась. Мы вышли в коридор, он впереди, за мной – юноша. Меня вели под конвоем.

Мы шли куда-то в глубь здания. Наверное, ведут на допрос. Открылась железная дверь, меня подтолкнули вперед… Мама! Я не хочу…

Я не хотела, но дверь захлопнулась у меня за спиной. Это была камера. Койка, железный стол, умывальник, окно. Все.

Удавиться я не успела. И разрыдаться тоже. Дверь опять открылась, и вошла женщина в голубой жандармской рубашке. И вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ… Не полицейские они, а жандармы, душители русской свободы!

Тетка забрала туфли, и я осталась босиком на холодном полу. Потом пробежалась пальцами по всему телу – мерзкие холодные прикосновения. Заставила раздеться, осмотрела одежду, прощупала швы. Взяла сумку, порылась – вынула зажигалку, сигареты оставила. Ушла. А мне пришлось напяливать на себя поруганную одежду – брюки, майка казались еще грязнее тех, что были в багажнике. Те были испачканы всего лишь кровью и потом, а эти – замараны прикосновениями чужих рук, принадлежащих людям, подозревающим меня в преступлении.

Я сидела и смотрела в окно в тупом оцепенении.

Я не думала, что это конец карьеры, шенгенской визы и вообще жизни, хотя тени этих мыслей витали в голове. Просто думала, какой тонкий край – от моего вчерашнего легкого существования, в котором, как мне казалось, так много несчастий и несправедливостей, до этого момента, за которым ничего дальше не просматривалось. И что сегодня ночью, пока я мчалась по дороге, я была счастлива. И даже в больнице, возле носилок, на которых умира… надеюсь, он жив… на которых корчился от боли Аркадий, тоже.

Я вздрогнула – дверь камеры с лязгом отворилась.

Вошел Цербер. Выдал мне пакет с флизелиновыми шлепками, похожими на те, что дают в салоне красоты. Что-то буркнул.

Я сама себе перевела:

– Арестованная Борисова, на выход, руки за спину!

И по собственной инициативе заложила руки – не хватало еще наручников.

Меня привели в тот же кабинет, где нас уже ждал Хрупкий. Он сидел за компьютером. Хрупкий заговорил на английском – примерно так же, как говорила я. Видимо, поэтому мы понимали друг друга.

– Let’s speak English. The translator is on his way.

– Да не вопрос. Let’s do it.

Вопросы были стандартные. Вопросы допроса.

Борисова Алена, гражданство – Россия, профессия – журналист, резиденция во Франции – вилла «Ливия», Канны, цель визита – здесь я споткнулась… Что говорить? Саша же просил не выдавать, что мы знакомы.

– Я пишу о моде, – сказала я.

– Так это бизнес-визит? У вас же каникулы in Russia, – оживился он, думая, что поймал.

– My work is my pleasure.

Он выстукивал на компьютере – записывал показания. Потом пошли вопросы по существу:

– Где вы были в 4.40 утра?

– Ехала в машине, кар.

– Где вы взяли машину?

– For rent. Еврокар.

– Кто был за рулем?

– Я, – странный вопрос, а кто же еще.

– Вы управляли автомобилем Bentley?

«Бентли»? Какой такой «Бентли»?

– No, ноу Bentley! Май кар из «Рено».

– Renault? – Хрупкий замолчал, поднял голову от клавиш. Потом опять ожесточенно застучал по клавиатуре.

– Почему вы поехали по дороге вдоль моря, а не по autoroute?

– Просто так, посмотреть, to look around, I’m a tourist.

Хрупкий вышел. И я опять осталась наедине с Цербером.

Я ему явно не нравилась. А может, ему все русские не нравились. Может, у них кампания развернута против наших. Предвыборный пиар. Прохоров сидит на нарах в Куршевеле, мы с Канторовичем здесь. Боже мой, вчера я обсуждала арест Прохорова, а теперь сама сижу тут, мотаю срок. Канторович, Прохоров, Борисова – вот они, нарушители спокойствия французских буржуа. Мне, между прочим, обидно. Ну, парни, понятно, но я-то что здесь делаю? Вот мое обычное счастье – оказаться не вовремя в ненужном месте. Подумала и устыдилась своих мыслей – а если бы я не наткнулась на них? Может, Аркадия уже бы не было на свете.

Время опять тянулось. Медленно, вяло, страшно.

Хрупкий вернулся. Но не один, а с человеком в розовом свитере и с красным шарфом, намотанным вокруг шеи. А на улице-то жарко. Пижон.

– Я буду с вами говорить по-русски.

Обрусевший французишка. Офранцуженный руссак.

– Я Серж Власьенко, переводчик.

Власовец, понятно, пособник душителей свободы.

– Ваше имя.

Я повторила сказанное до того. Про цель визита, про работу и про то, как и куда я ехала. Хрупкий задавал вопрос по-французски – свитер переводил.

– Где вы находились в 4.40 утра?

– Ехала в машине из Монте-Карло в Канны.

– Кто руководил машиной?

– Я же уже объясняла ему – я была за рулем, я!

– Вы никому не передавали автомобиль в управление?

Я замялась. Они, по-моему, это заметили. Черт, ну нет у меня опыта допросов! Пытать же не будут, наверное. Не 37-й год! Сталина, Сталина на них нету, на обнаглевших этих лягушатников. Нет, не Сталина, а Кутузова! Или Суворова?

– Э… Нет…

– На каком автомобиле вы двигались?

– «Рено Твинго», я тоже это говорила!

– Где находился в этот момент автомобиль «Бентли Континенталь»?

– Если вы имеете в виду машину, которая взорвалась, я не знаю ее название…

– Отвечайте на вопрос. Где находилась машина «Бентли»?

– Я отвечаю. Я не знаю, какая была марка машины, на дороге я увидела аварию. Машину, вмятую в дерево. Я не рассматривала марку! Я смотрела, есть ли кто в живых!

– Вы можете предъявить документы, подтверждающие прокат машины «Рено», ключи?

– Да! – черт, я совсем забыла. – Нет…

– Нет? Вы не имеете документов?

– Нет! – Моя клетка захлопнулась навсегда. Я чувствовала, как меня опутывают эти неточности и умолчания, и, наверное, со стороны полицейских все выглядит и правда дико. А я – явная преступница.

– Где в настоящий момент находится машина «Рено»?

– Вы понимаете, я передала документы, и ключи, и машину человеку, который… Ну, в общем, я не знаю имени, он помощник Александра Канторовича, который был в машине… которая горела…

– Еще раз. Вы можете назвать местонахождение автомобиля «Рено»?

– Нет.

– Имя человека, которому вы передали автомобиль?

– Нет! – Все, мне конец!

– Предъявить документы?

– Нет!

– Вы давно знакомы с мсье Канторович?

– Эээ… Нет.

– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с мсье Канторович?

Надо сделать паузу. Хрупкий самозабвенно выбивал на клавишах ритм.

– Можно мне воды?

– Разумеется, но отвечайте на вопрос!

– Сегодня утром. В момент аварии.

– Он представился?

– Да. Он сказал, как его зовут.

– Вы знали, кто это?

– Слышала. У нас в газетах про него пишут.