Наталия Осс - Антиглянец

– Есть риск промахнуться, понимаете? Пока номер будет печататься, ситуация может резко измениться, – говорила я.

Я была против того, чтобы приковывать к позорному столбу неудачников.

Потому что за пару недель в нашей стране, где каждый крутится на чертовом колесе (пол-оборота – и ты летишь вниз, еще пол-оборота – и ползешь вверх, если, конечно, подшипник не заклинит по недосмотру пьяного смотрителя в парке чудес), все легко может измениться.

И, к тому же, кого считать неудачником? Все относительно. Лия предлагала зачислить в аутсайдеров глянца Анну Курникову, Викторию Бэкхем, Влада Топалова, а заодно Прохорова и Ведерникову (Канторович не упоминался, но, видимо, был отнесен туда же вместе с Настей). В списке призеров ежегодного забега значились – Ксения Собчак, Сергей Минаев, Мадонна, Андрей Кончаловский, Скарлетт Йоханссон, Мерил Стрип, Иван Ургант.

Моей задачей было рассечь саму идею надвое: будем хвалить победителей, а о проигравших – ни слова. Обсуждать конкретно дикую смесь фамилий было бесполезно. Само указание на абсурдность подобных списков будет расценено как подрыв идеологических устоев Глянца, с какой буквы его ни пиши. На этом стояли все журналы, смешивающие в одном флаконе рейтингов людей, которые рядом стоять не должны. Как сравнивать красное и квадратное? Какой такой Влад Топалов, спросила бы Виктория Бэкхем? Какой такой журнал Gloss, спросил бы Михаил Прохоров у Виктории Бэкхем, если бы вообще ее заметил.

Но ни Марина, ни Лия не обладали чувством юмора, поэтому продолжали надувать щеки.

– Я согласна с Лией. Надо отразить отрицательный тренд, – глубокомысленно заявила Затуловская. Пока не было Ани, она пыталась играть роль человека, который формулирует идеи.

Я пошла на хитрость.

– Мы же законодатели моды. Зачем нам писать про немодных людей? Само по себе то, что мы про них пишем, уже в плюс им. Дорогие страницы тратим просто так. Лучше вместо этого рекламу поставим.

У Затуловской появились проблески сознания. Ага, попалась на крючок!

– Наконец-то, Алена, вы стали думать об экономике процесса. Тогда решаем так – пишем только про лауреатов премии. Вы Лия, проконтролируете, пока Алены не будет. Вы когда в Милан?

Мы с Островской переглянулись.

– Подождите, Марина Павловна, мы же с Лией вместе должны ехать, – сказала я.

– Зачем? Вас одной там вполне достаточно, – удивилась Затуловская.

Лия послала мне через стол немой вопрос, я пожала плечами – тоже ничего не понимаю. Все было решено еще в декабре. Вера нашла компанию, которая оплатила нам билеты, го­стиницу и даже сделала годовой шенген. Затуловская подписала договор сама, лично.

– Вы что, Алена, не в состоянии написать про моду? Вдвоем будете делать одну работу?! – Я не верила своим ушам. – Зачем опять это бессмысленное препирательство?

– Но Мариночка Павловна, как же? – У Лии от обиды дрожал голос. – Вы же лично обещали. Тогда Полозова одна ездила, теперь Алена… Во всех журналах модные редакторы едут, и даже стилисты. В «Воге» вообще уезжают на месяц. А здесь всего три дня. Мы быстро вернемся.

– Да, – встряла я. – И не только в Милан едут. В Нью-Йорке Неделя моды, в Париже, в Лондоне.

Марина встала, с грохотом отодвинув кресло.

– В Нью-Йорк, в Лондон, а еще куда?! Хотите работать в «Воге» – идите туда, вас никто не держит! А я не собираюсь оплачивать ваши прогулки. Вместе они собрались! И вы думали, я вас отпущу сейчас? Ани нет, главного редактора нет, и заместитель уедет? А кто останется?

Островская была Марининой любимицей, и эта резкая перемена настроения была необъяснима.

– Но мы бы номер успели сдать до отъезда, да, Алена? – Островская умоляюще смотрела на меня. Я бросилась на амбразуру.

– Марина Павловна, это несправедливо. Лия не может не ехать. Это же для работы нужно. Как ей про моду писать, если она не видит показов?

– А Лия сама виновата. Я сколько раз вам говорила, Лия, – растите себе смену, берите редактора моды, воспитывайте. А вы хотели и замом быть, и редактором отдела.

– Но вы же бюджета не даете! Я не могу редактора найти на такую зарплату! – Островская опустила глаза, катала по столу бумажную бомбочку, которая несколько минут назад была проектом статьи.

– Вы чего сейчас обе добиваетесь?! Скандала?! Вот когда у вас будет свой журнал, вы будете делать так, как вы хотите! Бюджет себе выписывать, в Нью-Йорк ездить… А пока это мой журнал, здесь будет так, как я хочу! Я сказала – поедет только одна!

Мне очень не хотелось злить Затуловскую и очень хотелось в Милан. Но у меня уже был опыт с Красновой.

– Давайте тогда я останусь. Я только что была в Каннах.

– Поразительно! Для главного редактора вы ведете себя поразительно! Что значит – поеду, не поеду? Вы на работу едете или в гости вас пригласили? Алена, вы меня очень разочаровали. Анна вернется, мы с ней обсудим…

Я, кажется, поняла, в чем тут дело. Затуловская не выносила, когда кто-то дружил. Любую зарождающуюся коалицию она воспринимала как угрозу лично ей. Лия никогда не стала бы моей подругой, но отношения у нас точно наладились. А такая уступка – Милан – могла зацементировать это. Марина не могла такого допустить.

– Напоминаю, Борисова на сегодняшний момент – главный редактор. Значит, она и поедет! А если вы, Лия, заместитель, вы останетесь в Москве!

Молчание. Тяжелое молчание. Каждый высказался, и говорить было нечего.

Лия сидела, отвернувшись к окну. За окном грязно-белая фабричная мгла. Затуловская подошла к ней, встала, закрывая обзор.

– Лия, это не конец света. Сколько еще таких поездок будет.

Островская подняла голову. Марина могла бы сесть рядом, но эта поза – она сверху – делала ситуацию еще более унизительной. Лия смотрела на нее, как побитая несчастная собачка. Я отвернулась. Ужасная сцена.

Когда мы вышли в коридор, Лия заговорила:

– Я шесть лет здесь работаю, через месяц как раз юбилей будет, и каждый раз это глотаю… Я на эти показы два раза только ездила. Один раз, когда Ирка болела, потом у нее отпуск совпал.

– Извини, я ничего не могла сделать.

– Да ты ни при чем. К тебе вообще никаких претензий. Наоборот, я удивилась, что ты вступилась. Полозова никогда не стала бы лезть.

– Заболеть не обещаю, но в следующий раз я отпуск возьму, хорошо?

Лия улыбнулась. И пожала мне руку. Я чуть не расплакалась.

С Мишкой мы встречались в его любимом пивном ресторане. Формат встречи отражал жанровые различия журналистики факта и журналистики мечты: ему два пива, мне – вода без газа.

– Ну, Борисова, рассказывай, как ты дошла до жизни такой, – открыл дискуссию Полозов, ныряя носом в темную глубину бочкового Гиннесса.

Я вкратце отчиталась об успехах вверенного мне медиапродукта. Человек, менее ко мне расположенный, чем Полозов, решил бы, что я так хвастаюсь: Канны – ужасные, в Милан – боюсь, в Лондон – нет билетов, денег – не хватает, девки – дуры.