Наталия Осс - Антиглянец

Так, секундочку, из какой такой ЮАР?

– Ты про Александра говоришь? Я не поняла – он уехал в Африку?

– Да, а ты не знала? Сегодня улетел, у него переговоры там какие-то, точно не знаю. Так вот, они правда планировали девку одну посадить, любовницу Цыганкова. Нормально? В мою программу на канале, который финансируют мои ребята – Волков и Канторович? Ты себе не представляешь, как Сашка был возмущен, ужас! А Цыганков потом…

Я ее не слушала. Я прислушивалась к быстрой пульсации в себе. Он не отвечал на мои звонки. И за неделю ни разу не перезвонил. А с ней он, значит, разговаривал. Она в курсе всех его дел. Впервые за этот странный месяц я уперлась в окончательный диагноз.

То, что я не хотела видеть, то, что было закрыто той сценой в машине, когда он, когда я… Я цеплялась за это все время – не может быть, чтобы он просто так, чтобы меня использовать…

Да, он меня использует. Использует, чтобы помочь Насте. Я предпочитала об этом не думать, заблокировав сознание и подсознание воспоминаниями о той ночи в машине на Лазурном Берегу… Теперь ясно, что все это время я участвовала в чужой истории, где была только прокладкой, повязкой, кляпом, который заткнул чужой гнойный фонтан.

И что теперь делать? Уйти, сбежать куда подальше?

Я почувствовала, что задыхаюсь.

– Где здесь у вас курят?

– Не знаю, я же не курю. А тебе перед операцией разве можно?

– Мне все теперь можно, – ответила я идеальной женщине, которая вдобавок имеет наглость не курить, и хлопнула дверью.

Навстречу мне шла медсестра.

– Девушка, обратно заходите. Сейчас клизму вам будем делать.

Да, говна на сегодня многовато.

Зато теперь я могу уединиться. Хотя бы по такому символическому поводу.

– Алена, ты скоро? Мне скучно одной.

А я сидела в туалете. У меня железная отмазка – не хочу видеть тебя, дура, лучше смотреть в унитаз. Какого черта я вообще здесь нахожусь? Что изменит операция – глаза, жизнь, судьбу? Нет, мне надо умереть и родиться заново. Красивой, богатой и счастливой.

– Алена, у тебя телефон звонит в сумке! Передать тебе?

Сука, ты оставишь меня сегодня в покое?!

Я слышала истерические трели, но не реагировала. Наверное, мама. Ей я ничего не сказала про операцию. Ее отношение к усовершенствованиям было абсолютно пещерным. Мама не понимает, по каким законам вращается мир, и еще предъявляет ко мне требования, как будто я могу что-то в нем изменить!

В каком-то фильме было сказано: а не надо думать, что твой единственный ребенок будет счастливым…

Когда я вышла из своего заточения, Ведерникова встретила меня чаем.

– Ты чего так долго? Я боялась, что тебе плохо стало.

Вас видеть – худшее из зол.

Поздно было проситься в отдельную палату…

Я, как всегда, сама себе устроила испытание. Уверена, что девяносто процентов пластических пациентов – тайные мазохисты. Все, кроме тех, которые попадают по медицинским показаниям. Вот Ведерникова не мазохистка. И будет еще краше, чем была.

Из глубины моей сумки с ночной рубашкой, пастой и щеткой доносились громкие вопли. Я бросилась на нее, как на агонизирующую жертву. Так дерет лев в Африке антилопу, которая задрала его уже звонить бесконечно!

Да кто это?! Номер скрыт.

– Да, алле, – ответила я с интонацией магазинного грузчика. Надоело быть любезной и милой. Почему я всем должна, а мне никто ничего?

– Алена? Это я. Почему не отвечаешь? Уже час пытаюсь дозвониться.

Это был он. Тягучий, густой голос в трубке.

– Я отвечаю, – на этот раз не буду церемониться.

– Что-то случилось? Ты расстроена чем-то?

– Ничем.

– Быстро говори, как там у вас дела?

– У вас? Это у кого? – я посмотрела на Настю. Она, хлопая огромными прекрасными глазами, грызла печенье. Печенье ей тоже не вредит.

– Ну, у тебя, например.

– У меня, например, нормально. Ты еще что-то хотел спросить?

– Ален, что-то случилось у тебя? Говори, я не смогу долго…

– А не надо долго, я уже все сказала. Настя сидит напротив меня. С ней все в порядке, ты уже с ней сегодня говорил, да?

– Да, она звонила мне сегодня. Ты про себя расскажи. Ты чего там делаешь у нее, почему домой не едешь?

Я все-таки вышла в коридор. Присутствие Ведерниковой меня смущало. А ее мое – нет. Е-мое!

– А мы сегодня вместе ночуем. На соседних кроватях, ты не в курсе еще?

– Нет, почему? С ней что-то не в порядке? Из-за статьи? Она тебя слышит?

Я задохнулась от ярости. Сейчас я тебе все скажу. Пусть это будет в последний раз, но ты это услышишь!

– А почему ты думаешь, что с ней не в порядке?! Может быть, у меня проблемы? Тебе не приходило это в голову, да? Что у меня тоже могут быть проблемы? Или я рассматриваюсь в качестве бонны для Ведерниковой? Это тебя интересует, когда ты звонишь? Уточняешь информацию о своей подруге?!

Молчание.

– Алло, ты слышишь меня?

– Алена… Что с тобой происходит? На работе или что… – Голос стал жестким.

– Или что! Ты чего хочешь от меня? Подробностей? Швы заживают. Настя скоро выйдет в эфир, благодаря тебе. Ты в Африке, я это тоже знаю. От Насти. Ты позвонил мне зачем? – Я немного сбавила обороты, но не отступала.

– Знаешь что?! Я не собираюсь в таком тоне разговаривать!

Сейчас бросит трубку. Пауза.

– Не понимаю, ты из-за этого, что ли? Опять начинается… Я же звоню тебе – сказать, что улетел. Я в Йоханнесе сейчас. Неделю здесь пробуду. Тут очень сложная история.

Я немного оттаяла. Как всегда, поддаваясь гипнозу этого голоса. Но сдаваться рано. На этот раз он меня не купит вот так!

– А почему ты ей, а не мне позвонил?

– Послушай, Алена, я звонил и звоню! Она ко мне сама днем пробилась, я был свободен, ответил. Проблемы с ее каналом решал. Я не понимаю, почему ты опять начинаешь… Не вынуждай меня оправдываться. Больше, чем я виноват, я уже не могу быть виноватым! Я уже отчитался перед тобой… Прошу тебя, давай не будем ссориться. Я на взводе сам, могу сейчас сорваться… Не вынуждай.

– Я не вынуждаю. Ладно, хорошо… – Мне стоило сейчас остановиться, если я не хотела финала.

– Я идти должен. Ты там не расстраивайся. И ничего не придумывай лишнего. И я не понял, почему ты в клинике с ней ночуешь? Ты себя нормально чувствуешь?

– Нормально. Просто так, решила сделать заодно пластическую операцию.

Я это сказала как бы в шутку. Но хотела все-таки проверить его реакцию – надо или нет мне делать операцию?

– Ладно, не шути, не ерничай. – Он не понял ничего. – Тебе не надо. Разве что липосакцию мнительности. Ты очень все воспринимаешь утрированно. Я приеду, с тобой серьезно поговорю. Все, обнимаю тебя. Пожелай мне удачи.

– Удачи тебе. И мне пожелай.

– И тебе. И спокойной ночи. Не деритесь там. Слышишь меня?

– Слышу.

– Все, пока.

– Пока…

Я курила на лестнице.