Ярослав Астахов - Лезвие осознания (сборник)

Он говорил еще что-то. Вдруг я почувствовал… трудно рассказать это… как если бы что-то вошло и стало. Тяжелое … У меня за спиною … И я не мог

оглянуться. И – не потому не мог, что не хотел показаться себе самому внушаемым, легковерным дурнем! Я не был в состоянии даже пошевелить шеей… я чувствовал, как у меня стекает между лопаток холодный пот. 6

– …я все еще не верил себе, – продолжал в это время говорить он. – Я несколько месяцев безостановочно проверял и перепроверял расчеты. Но результаты сходились. В этот период люди начали вокруг… исчезать.

Об этом говорить выше сил. Воспроизводить ад, воскрешая подробности его… Как правило исчезали мои друзья, близкие… Когда же я пытался расспрашивать про их судьбы, то слышал всегда в ответ: людей таких никогда и не было ! И злейшему из врагов невозможно желать пережить подобное! Не только я терял человека: умирала вселенная, в которой у меня – он – был .

У меня был… брат. Он исчез . В момент, когда мы заправляли машину. Он просто перестал быть … А за мгновение до этого он закуривал. Да, прямо у колонки, хотя вообще-то ему ни сколько не свойственны были подобного рода глупости. Я оглянулся на него и подумал: у меня темнеет в глазах. А на самом деле на месте, где стоял брат, образовалась вдруг тьма . Вот именно так я впервые увидел то, что называю ядро . Потом внезапно вспыхнул пожар… и прогремел взрыв. Наверное, сигарета упала, когда исчезла державшая ее рука, и покатилась в бензиновую лужицу. (Там подтекал шланг.) Стоявшие поблизости люди могли бы успеть сбить пламя, но… они не делали этого . Потом я насмотрелся подобного и я понял: когда случается что-либо по ЕЕ воле, все держатся, как будто бы ничего и не происходит…

Еще мне кажется, ОНА это специально устраивает, при подходящей возможности, чтобы около НЕЕ был огонь. Адский символ. Хищение души… ОНА не просто крадет – ОНА выжигает изнутри душу, стирая память! И брат, и всякое воспоминание о нем кануло в небытие у всех, исключая только меня. Даже мать… то есть и его мать! – с усмешкою говорила мне: я у нее всегда был один, это у меня от переутомления навязчивая идея «пропавший брат».

И после этого я все чаще видел ядро . Во тьме, что разбухает вечером по углам. Во мраке, который прячется за сиянием уличных фонарей ночью. И было даже… забавно : средоточие ужаса, терзающего меня, само не вызывало у меня страх. А лишь бесцветную мысль: пожалуй это я следующий, которому суждено сгинуть.

Но вот со мной ОНА не спешила! Кажется, я понимаю теперь, по какой причине. Она охотилась по мою душу , оттачивая в совершенстве это дьявольское умение. Она была дальновидна: прекрасно осознавала, что, если не научится ломать Дух, то никакая энерговооруженность – пусть даже и такая, как у НЕЕ! – не поможет…

ОНА пытала меня, желая, чтобы я сам захотел того, что неосознанно обретали другие под ЕЕ действием. Привычку регулярно стирать… наново переписывать и опять стирать свою память. Взамен бы исчезла боль. Но у меня, вероятно, был какой-то иммунитет. Возможно, что и сознание других тоже нащупало бы некую возможность сопротивляться, если бы им доподлинно было известно то, что знал я.

По-настоящему страшили не боль и смерть. А то, что может быть ОНА все-таки сумеет заставить и меня продолжать жить, утратив сокровенную внутреннюю вселенную. Поставив бесконечность Духа во мне в зависимость от прихоти декораций наружного мирка. Самоубийство при таком раскладе не казалось уже грехом! Я постепенно начал всерьез задумываться о способе…

Но удержала надежда.

У меня почему-то возникла мысль, что ЕЕ способность перемещаться во времени ограничена. Да, ОНА, или, точнее, ее протуберанец – ядро – может оказываться во временах, когда ОНА еще не родилась. Но, думал я, возможно, что ядро способно появляться не всюду. А только по местам особенного скопления биополей. В крупных городах. Потому что они есть как бы зародыши ЕЕ. Точки, в которых «раствор» уже начинает перенасыщаться. Предварительные биополевые концентраторы. Возможно, говорил я себе, для НЕЕ как вовсе не существует иных никаких пространств, чем те, которые эти концентраторы занимают. Пространства концентраторов есть как бы корни ЕЕ во времени. А ни на какие другие не распространяется ЕЕ власть!

Вот это произвольное представление почему-то всецело вдруг овладело моим умом. Хотя я не имел доказательств, что это так. Обыкновенно подобное мне не свойственно. И вот я спрашиваю себя теперь: что это такое было? Самообман человека, балансирующего на грани отчаяния… недоосознанная жажда хоть какой-то надежды?

Может быть, в конец измученная душа просто схватилась за аналогию . Безотчетно, не осознавая того. Спасение… Его – коль это слово брать в древнем, высоком смысле – всегда пытались обрести в пустынях и в безлюдных лесах, в глухих скитах…

Мне довелось услышать о партии геологоразведчиков, отправляемой в Кандалахский район Тайги. Мест менее посещаемых людьми невозможно было и пожелать. Я записался разнорабочим. И, с этой партией…

7

– Довольно тебе болтать!

Так именно оборвал я повествование его. Зло и резко. Не дав и договорить фразы. И я не обратил внимания тогда на один весьма настораживающий момент, хотя и осознал ясно его впоследствии: я перебил его вдруг , неожиданно не только лишь для него. Но неожиданно и для самого себя !..

– Ты нагородил достаточно ерунды. А теперь – послушай.

С этими словами я вытащил из кармана куртки, в которой привезли его в клинику, его паспорт. И стал читать – жестоко взглядывая в его глаза, все расширявшиеся от изумления – его фамилию, имя, отчество…

– Нет !

Он прошептал это так, словно бы я зачитывал ему смертный приговор .

В ответ я показал ему фотографию, что была в паспорте.

Затем подал карманное зеркальце – и откуда только оно у меня взялось? – и переспросил:

– «Нет»? А не угодно ли тогда объяснить, кто этот очаровательный незнакомец? Вот этот жалкий старик, что в жизни не покидал Москвы… не был физиком… и вообще не имел высшего образования, как сообщили мне родственники его? И которому – даже и не попади под машину – жить бы оставалось всего…

Я говорил и, казалось, какое-то лютое торжество и яд безграничной ненависти пропитывали каждое мое слово. Но ведь у меня не было причин испытывать к нему эти чувства! Ни даже самомалейших! Мои слова…

Мои ?! Вот здесь я внезапно понял, что я сначала произношу слова, и лишь потом улавливаю их смысл!

Как если бы я слова эти не говорил , а слушал !

Наверное, у меня от ужаса волосы поднялись дыбом, а моя речь, меж тем, продолжала свое все то же издевательски размеренное течение: