Чарльз Буковски - Женщины

– Выкарабкаешься. Мы тебе поможем пережить Лидию. Мы тебя вытащим.

– Значит, ты знаешь, каково мне?

– Со многими из нас по нескольку раз так было.

– Начать с того, что этой суке никогда до меня не было дела.

– Было-было. И до сих пор есть.

Я решил, что лучше уж пить в большом доме у Ди Ди в Голливудских Холмах, чем сидеть одному в собственной квартире и гундеть.

– Должно быть, я просто не очень умею с дамами, – сказал я.

– Ты с дамами достаточно умеешь, – сказала Ди Ди. – И ты просто дьявольский писатель.

– Уж лучше б я с дамами умел.

Ди Ди подкуривала. Я подождал, пока она закончит, затем перегнулся через стол и поцеловал ее.

– Мне от тебя хорошо становится. Лидия вечно в атаке была.

– Это вовсе не значит того, что ты думаешь.

– Но это может быть неприятно.

– Еще как, черт возьми.

– Не подыскала еще себе дружка?

– Пока нет.

– Мне тут нравится. Как тебе удается в чистоте все держать?

– У нас есть горничная.

– Во как?

– Тебе она понравится. Она большая и черная, и бросает работу, стоит мне уйти. Потом забирается на кровать, ест печенюшки и смотрит телик.

Каждый вечер в постели я нахожу крошки. Я скажу ей, чтобы приготовила тебе завтрак, когда уеду завтра утром.

– Ладно.

– Нет, постой. Завтра же воскресенье. По воскресеньям я не работаю. В ресторан поедем. Я знаю одно место. Тебе понравится.

– Ладно.

– Знаешь, наверное, я всегда была в тебя влюблена.

– Что?

– Много лет. Знаешь, когда я раньше к тебе приезжала, сначала с Берни, потом с Джеком, то всегда тебя хотела. Но ты меня никогда не замечал. Ты вечно сосал свою банку пива или бывал чем-то одержим.

– Сумасшедший был, наверное, почти сумасшедший. Почтовое безумие. Прости, что я тебя не заметил.

– Можешь заметить теперь.

Ди Ди налила еще по бокалу. Хорошее вино. Мне она нравилась.

Хорошо, когда есть куда пойти, когда всё плохо. Я вспомнил, как было раньше, когда всё бывало плохо, а пойти некуда. Может, для меня это и полезно было. Тогда. Но сейчас меня не интересовала польза. Меня интересовало, как я себя чувствую, и как перестать чувствовать себя плохо, когда всё идет не так. Как снова почувствовать себя хорошо.

– Я не хочу ебать тебе мозги, Ди Ди, – сказал я. – Я не всегда хорошо отношусь к женщинам.

– Я же тебе сказала, что люблю тебя.

– Не надо. Не люби меня.

– Хорошо, – ответила она. – Я не буду тебя любить, я буду тебя почти любить. Так сойдет?

– Вот так гораздо лучше.

Мы допили вино и отправились в постель.

Утром Ди Ди повезла меня на Сансет-Стрип завтракать. Ее мерседес был черен и сиял на солнце. Мы ехали мимо рекламных щитов, ночных клубов, модных ресторанов. Я съежился на сиденье, кашляя и куря взатяжку.

Я думал: что ж, бывало и хуже. В голове промелькнула сцена-другая. Однажды зимой в Атланте я замерзал, полночь, денег нет, спать негде, и я брел по ступенькам к церкви в надежде зайти внутрь и согреться. Церковные врата были заперты. В другой раз, в Эль-Пасо, я спал на скамейке в парке, а утром меня разбудил фараон, наддав по подошвам дубинкой. И все же я не переставал думать о Лидии.

Все хорошее, что было в наших отношениях, походило на крысу, которая расхаживала по моему желудку и грызла внутренности.

Ди Ди остановила машину у элегантной забегаловки. Там был солнечный дворик со стульями и столиками, где люди сидели и ели, беседовали и пили кофе. Мы прошли мимо черного мужика в сапогах, джинсах и с тяжелой серебряной цепью, обмотанной вокруг шеи. Его мотоциклетный шлем, очки и перчатки лежали на столе. Он сидел с худой блондинкой в комбинезоне травяного цвета, посасывавшей мизинец. Место было переполнено. Все выглядели молодо, прилизанно, никак. Никто на нас не таращился. Все тихонько разговаривали.

Мы вошли, и бледный худосочный юноша с крошечными ягодицами, в узеньких серебристых брючках, 8-дюймовом ремне с заклепками и сияющей золотой блузке провел нас к столику. Уши у него были проколоты, он носил крохотные голубые сережки. Его усики, точно прочерченные карандашом, казались лиловыми.

– Ди Ди, – сказал он, – что происходит?

– Завтрак, Донни.

– Выпить, Донни, – сказал я.

– Я знаю, что ему нужно, Донни. Принеси «Золотого Цветка», двойной.

Мы заказали завтрак, и Ди Ди сказала:

– Нужно немного подождать, чтобы приготовили. Они здесь всё готовят под заказ.

– Не трать слишком много, Ди Ди.

– Это всё на представительские списывается. – Она вытащила маленький черный блокнотик: – Так, давай поглядим. Кого я приглашаю сегодня на завтрак? Элтона Джона?

– Разве он не в Африке?..

– О, правильно. Ну, а как тогда насчет Кэта Стивенса?

– Это еще кто?

– Ты что, не знаешь?

– Нет.

– Так я его открыла . Будешь Кэтом Стивенсом.

Донни принес выпить, и они с Ди Ди поговорили. Казалось, они знали одних и тех же людей. Я же не знал никого. Я далеко не сразу приходил в восторг. Мне было наплевать. Мне не нравился Нью-Йорк. Мне не нравился Голливуд.

Мне не нравилась рок-музыка. Мне вообще ничего не нравилось. Возможно, я боялся.

Вот в чем всё дело – я боялся. Мне хотелось сидеть в одиночестве в комнате с задернутыми шторами. Вот от чего я тащился. Я придурок. Я ненормальный. А Лидия уехала.

Я допил коктейль, и Ди Ди заказала еще один. Я начал чувствовать себя содержантом, и это было клево. Помогало развеять тоску. Нет ничего хуже, чем когда нищаешь, и тебя бросает женщина. Пить нечего, работы нет, одни стены, сидишь, лыбишься на эти стены и думаешь. Так женщины на тебе отвязываются, но им самим от этого больно, и они слабнут. Или же мне просто нравилось в это верить.

Завтрак был хорош. Яйца с гарниром из разных фруктов… ананасы, персики, груши… немного молотых орехов, заправка. Хороший завтрак. Мы доели, и Ди Ди заказала мне еще выпить. Мысль о Лидии по-прежнему оставалась во мне, но Ди Ди была мила. Ее беседа была определнна и развлекала меня. Она могла меня рассмешить, что мне и было нужно. Смех мой весь сидел внутри, ожидая случая вырваться ревом наружу: ХАХАХАХАХА, о боже мой, о господи ХАХАХАХА. Стало так хорошо, когда это случилось. Ди Ди знала кое-что о жизни. Ди Ди знала: что случилось с одним, случалось с большинством из нас. Жизни наши не так уж сильно отличались друг от друга – хоть мы и любили считать, что это не так.

Боль странна. Кошка убивает птичку, дорожная авария, пожар…

Боль нагрянет, БАХ, и вот она уже – сидит на тебе! Настоящая. И для всех, кто смотрит со стороны, ты выглядишь дурацки. Будто вдруг сделался идиотом. От этого нет средства, если только не знаешь кого-то, кто понимает, каково тебе и как помочь.

Мы вернулись к машине.

– Я как раз знаю, куда тебя свозить, чтобы ты развеялся, – сказала Ди Ди. Я не ответил. За мною ухаживали, как за инвалидом. Я им и был.