Чарльз Буковски - Женщины

– На пути сюда мы пролетали Большой Каньон.

– Да, он по дороге.

– У этих официанток юбки такие коротенькие! Смотри, даже трусики выглядывают.

– Хорошие чаевые. Они все живут в хороших домах и водят «МГ».

– А в самолете все такие милые! Со мной рядом мужчина сидел, так он даже предлагал мне купить выпить.

– Пошли багаж заберем.

– Р.А. позвонил и сказал, что получил твое предисловие к «Избранным Стихам» Билла. Он прочел мне кое-что по телефону.

Это прекрасно. Я хочу тебе спасибо сказать.

– Не стоит.

– Я не знаю, как тебя отблагодарить.

– Ты уверена , что не хочешь выпить?

– Я редко пью. Может, попозже.

– Что ты предпочитаешь? Я достану, когда до дому доедем. Я хочу, чтоб тебе было удобно, чтобы ты расслабилась.

– Я уверена, что Билл на нас сейчас смотрит сверху – и что он счастлив.

– Ты так думаешь?

– Да!

Мы получили багаж и пошли к стоянке.

В тот вечер мне удалось влить в Сесилию 2 или 3 стакана. Она забылась и высоко задрала одну ногу на другую: я углядел кусочек хорошей тяжелой ляжки. Прочная. Корова, а не женщина, коровьи груди, коровьи глаза. Могла выдержать много. У Кизинга хороший глазомер.

Она была против того, чтоб убивали животных, она не ела мяса.

Думаю, мяса в ней и так хватало. Всё было прекрасно, рассказывала мне она, у нас в мире существовала красота, и нам нужно было лишь протянуть руку и коснуться ее: вся она была наша.

– Ты права, Сесилия, – сказал я. – Выпей еще.

– У меня уже в голове шумит.

– Ну так и что с того, пусть пошумит немного.

Сесилия вновь закинула одну ногу на другую, и ее бедра сверкнули. Сверкнули очень-очень высоко.

Билл, теперь они тебе ни к чему. Ты был хорошим поэтом, Билл, но какого черта – ты оставил за собой больше, чем свои труды. И у твоих трудов никогда не было таких бедер и ляжек.

Сесилия выпила еще, затем остановилась. Я продолжал.

Откуда появляются женщины? Запас их неистощим. Каждая – особенная, разная. У них письки разные, поцелуи разные, груди разные, но ни один мужчина не смог бы выпить их всех: их слишком много, они закидывают ногу на ногу, сводя мужиков с ума. Что за пиршество!

– Я хочу съездить на пляж. Ты отвезешь меня на пляж, Хэнк? – спросила Сесилия.

– Вечером?

– Нет, не сегодня. Но как-нибудь до того, как я уеду.

– Ладно.

Сесилия говорила о том, как угнетают американских индейцев.

Потом рассказала, что она пишет, но никогда никому не показывала, просто держит в тетрадке. Билл ободрял и помогал ей кое с чем. Она помогала Биллу закончить университет. Разумеется, солдатские льготы тоже помогали. И всегда был кодеин, он вечно зависал на кодеине. Она вновь и вновь грозилась уйти от него, но это не помогало. А теперь – Выпей вот этого, Сесилия, – сказал я. – Поможет забыть.

Я налил ей в высокий стакан.

– Ох, да я не смогу всё это выпить!

– Задери ногу повыше. Дай мне рассмотреть твои ноги.

– Билл со мною никогда так не разговаривал.

Я продолжал пить. Сесилия продолжала говорить. Через некоторое время я перестал слушать. Настала и прошла полночь.

– Слушай, Сесилия, давай спать. Я набомбился.

Я зашел в спальню и разделся, залез под одеяло. Я слышал, как она прошла мимо и скрылась в ванной. Я выключил лампу у кровати. Вскоре она вышла, и я почувствовал, как она легла на другой край.

– Спокойной ночи, Сесилия, – сказал я.

Я притянул ее к себе. Она была нага. Господи, подумал я. Мы поцеловались. Целовалась она очень хорошо. Поцелуй был долгий, горячий. Мы остановились.

– Сесилия?

– Что?

– Я трахну тебя как-нибудь в другой раз.

Я откатился и уснул.

В гости зашли Бобби и Валери, и я всех представил друг другу.

– Мы с Валери уйдем в отпуск и снимем комнаты у моря на Манхэттен-Бич, – сказал Бобби. – Чего б вам, ребятки, не присоединиться? Можем напополам платить. Там две спальни.

– Нет, Бобби, не думаю.

– О, Хэнк, ну пожалуйста ! – взмолилась Сесилия. – Я обожаю океан! Хэнк, если мы поедем, я даже выпью с тобой. Честное слово!

– Ну ладно, Сесилия.

– Прекрасно, – сказал Бобби. – Мы уезжаем сегодня вечером.

Заедем за вами, парни, часиков в 6. Поужинаем вместе.

– Вот это было бы здорово, – отозвалась Сесилия.

– С Хэнком весело есть, – сказала Валери. – Последний раз, когда мы с ним ходили, то зашли в такое шикарное место, и он сразу же заявил главному официанту: «Мне и моим друзьям рубленой капусты и жареной картошки! И по двойной порции каждому, и не вздумай нам тут напитки разбавлять, а то без ливреи и галстука останешься».

– Жду не дождусь ! – сказала Сесилия.

Около 2 часов Сесилия захотела совершить моцион. Мы прошли через двор. Она заметила пойнсеттии. Подошла к самому кусту и уткнулась лицом в цветы, поглаживая их пальцами.

– О, какие они красивые !

– Да они же умирают, Сесилия. Ты что – не видишь, как они пожухли? Их смог убивает.

Мы шли дальше под пальмами.

– И птицы везде! Здесь сотни птиц, Хэнк!

– И десятки котов.

Мы поехали на Манхэттен-Бич с Бобби и Валери, вселились в квартиру на самом берегу и пошли ужинать. Ужин был ничего. Сесилия выпила за едой один стакан и объяснила всем про свое вегетарианство. Она съела суп, салат и йогурт, остальные ели стейки, жареную картошку, французский хлеб и салаты.

Бобби с Валери сперли солонку с перечницей, два ножа для бифштексов и чаевые, которые я оставил официанту.

Мы остановились купить льда, выпить и покурить, затем вернулись в квартиру. От своего единственного напитка Сесилия расхихикалась и разговорилась, пустившись объяснять, что у животных тоже бывает душа. Никто ее мнения не оспаривал. Это – возможно, мы знали. Мы не были уверены только, есть ли она у нас.

Мы продолжали кирять. Сесилия выпила еще один и остановилась.

– Я хочу посмотреть на луну и звезды, – сказала она. – Снаружи так прекрасно!

– Хорошо, Сесилия.

Она вышла к бассейну и уселась в шезлонг.

– Не удивительно, что Билл умер, – сказал я. – Он изголодался.

Она никогда ничего не отдает.

– О тебе она говорила за обедом точно так же, когда ты в уборную выходил, – сказала Валери. – Она сказала: «О, стихи у Хэнка полны страсти, но в жизни он совсем не такой!»

– Мы с Богом не всегда выбираем одну лошадь.

– Ты ее уже выебал? – спросил Бобби.

– Нет.

– А Кизинг какой был?

– Нормальный. Но мне действительно интересно, как он с нею столько терпел. Может, кодеин и колеса помогали. Может, она для него была как одно большое дитя цветов и сиделка.

– На хуй, – сказал Бобби, – давай-ка лучше выпьем.

– Ага. Если б надо было выбирать между выпивкой и еблей, я бы, наверное, прекратил ебаться.

– От ебли проблемы бывают, – сказала Валери.