Чарльз Буковски - Женщины

– В меня уже 40 лет завтраки не лезут.

– Я пойду рассвет посмотрю, Хэнк.

Я нашел закупоренную бутылку пива. Теплое. Я открыл ее, выпил.

Потом уснул.

В 10.30 в дверь постучали.

– Войдите…

Там были Бобби, Валери и Сесилия.

– Мы только что позавтракали вместе, – сообщил Бобби.

– Теперь Сесилия хочет снять туфли и погулять по пляжу, – сказала Валери.

– Я никогда раньше не видела Тихий Океан, Хэнк. Он так прекрасен!

– Сейчас оденусь…

Мы пошли вдоль берега. Сесилия была счастлива. Когда накатывали волны и захлестывали ей босые ноги, она орала.

– Толпа, вы идите вперед, – сказал я. – Я тут бар поищу.

– Я с тобой пойду, – сказал Бобби.

– А я присмотрю за Сесилией, – сказала Валери…

Мы нашли ближайший бар. Там оставалось только два свободных табурета. Мы сели. Бобби достался мужской, мне – женский. Мы заказали выпить.

Женщине рядом со мной было лет 26—27. Что-то ее поистаскало – рот и глаза выглядели устало, – но, несмотря на это, она держалась. Волосы темные и ухоженные. В юбчонке, ноги – хорошие. Душой ее был топаз, видно по глазам. Я поставил свою ногу рядом с ее. Она не отодвинулась. Я опорожнил стакан.

– Купите мне выпить, – попросил ее я.

Она кивнула бармену. Тот подошел.

– Водку-7 для джентльмена.

– Спасибо…

– Бабетта.

– Спасибо, Бабетта. Меня зовут Генри Чинаски, писатель-алкоголик.

– Никогда не слыхала.

– Аналогично.

– Я держу лавку рядом с пляжем. Безделушки и дрянь всякая, в основном – дрянь.

– Мы квиты. Я тоже пишу много дряни.

– Если вы – такой плохой писатель, то почему не бросите?

– Мне есть нужно, жить где-то и одеваться. Купите мне еще выпить.

Бабетта кивнула бармену, и я получил новый стакан.

Мы прижимались друг к другу ногами.

– Я – крыса, – сообщил я ей, – у меня запоры и не стоит.

– Насчет запоров – не знаю. Но то, что вы крыса – это точно, и у вас стоит.

– Какой у вас номер телефона?

Бабетта полезла в сумочку за ручкой.

И тут зашли Сесилия и Валери.

– О, – сказала Валери, – вот где эти мерзавцы. Я же тебе говорила. В ближайшем баре.

Бабетта соскользнула с табуретки и вышла наружу. Я видел ее сквозь жалюзи на окнах. Она уходила прочь, по набережной, и у нее было тело.

Гибкое, как ива. Оно качнулось на ветру и пропало из виду.

Сесилия сидела и смотрела, как мы пьем. Я видел, что противен ей. Ем мясо. У меня нет бога. Нравится ебаться. Природа меня не интересует. Я никогда не голосовал. Люблю войны. От открытого космоса мне скучно. От бейсбола скучно. От истории скучно. От зоопарков мне тоже скучно.

– Хэнк, – сказала она, – я выйду ненадолго наружу.

– А что там, снаружи?

– Я люблю смотреть, как люди в бассейне купаются. Мне нравится, когда им хорошо.

Сесилия встала и вышла.

Валери рассмеялась. Бобби рассмеялся.

– Ладно, значит, я ей в трусики не полезу.

– А хочется? – спросил Бобби.

– Тут оскорблен не столько мой позыв к сексу, сколько мое эго.

– И о возрасте своем не забудь, – сказал Бобби.

– Нет ничего хуже старой свиньи-шовиниста, – ответил я.

Мы пили дальше молча.

Через час или около того Сесилия вернулась.

– Хэнк, я хочу уехать.

– Куда?

– В аэропорт. Я хочу улететь в Сан-Франциско. У меня все вещи – с собой.

– Я-то не против. Но сюда нас привезли Валери и Бобби на своей машине. Может, им пока не хочется уезжать.

– Мы отвезем ее в Л.А., – сказал Бобби.

Мы уплатили по счету, сели в машину, Бобби – за руль, Валери – рядом, а Сесилия и я – назад. Сесилия отстранилась от меня, прижавшись к дверце, – как можно дальше.

Бобби включил магнитофон. Музыка обрушилась на заднее сиденье волной. Боб Дилан.

Валери протянула нам кропаль. Я дернул, потом попробовал передать его Сесилии. Та съежилась. Я вытянул руку и погладил ее по колену, сжал его. Она ее оттолкнула.

– Эй, парни, ну, как вы там, сзади? – спросил Бобби.

– Это любовь, – ответил я.

Мы ехали час.

– Вот аэропорт, – сказал Бобби.

– У тебя еще два часа, – сказал я Сесилии. – Можем вернуться ко мне и подождать.

– Все в порядке, – ответила та. – Я хочу пойти сейчас.

– Но что же ты будешь делать два часа в аэропорту? – спросил я.

– О, – сказала Сесилия, – я просто люблю аэропорты.

Мы остановились перед терминалом. Я выпрыгнул, выгрузил ее багаж. Пока мы стояли вместе, Сесилия привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку. Я не стал ее провожать.

Я согласился читать на севере. Днем перед чтениями я сидел в номере «Холидей-Инна» и пил пиво с Джо Вашингтоном, организатором, местным поэтом Дадли Бэрри и его дружком Полом. Дадли недавно вышел из чулана и объявил, что он – гомик. Он нервничал, был жирен и амбициозен. И постоянно расхаживал взад-вперед.

– Ты хорошо читать будешь?

– Не знаю.

– Ты привлекаешь к себе толпы народу. Господи, как тебе это удается? Они вокруг всего квартала в очередь выстроились.

– Любят кровопускания.

Дадли схватил Пола за ягодицы.

– Я тебя вспорю и выпотрошу, малыш! А потом можешь вспороть меня!

Джо Вашингтон стоял у окна.

– Эй, гляди, вон Уильям Берроуз идет через дорогу. У него номер рядом с твоим. Он завтра вечером читает.

Я подошел к окну. И впрямь Берроуз. Я отвернулся и открыл новое пиво. Мы сидели на третьем этаже. Берроуз поднялся по лестнице, прошел мимо моего окна, открыл свою дверь и скрылся внутри.

– Хочешь с ним познакомиться? – спросил Джо.

– Нет.

– Я зайду к нему на минутку.

– Давай.

Дадли и Пол хватали друг друга за жопы. Дадли ржал, а Пол хихикал и заливался румянцем.

– А чего бы вам, парни, наедине не разобраться?

– Какой же он хорошенький, а? – спросил Дадли. – Обожаю мальчишечек!

– Меня больше женский пол интересует.

– Ты просто лучшего не знаешь.

– Не твоя забота.

– Джек Митчелл бегает с травести. Он о них стихи пишет.

– Те хоть, по крайней мере, на баб похожи.

– А некоторые даже лучше.

Я молча пил дальше.

Вернулся Джо Вашингтон.

– Я сказал Берроузу, что ты в соседнем номере. Я сказал: «Берроуз, Генри Чинаски – в соседнем номере». Он ответил: «Ах вот как?» Я спросил, не хочет ли он с тобой познакомиться. Он ответил: «Нет».

– В таких местах холодильники следует ставить, – сказал я. – Ебаное пиво греется.

Я вышел поискать машину со льдом. Когда я проходил мимо номера Берроуза, тот сидел в кресле у окна. Он взглянул на меня безразлично.

Я нашел машину и вернулся со льдом, сложил его в раковину и засунул туда пиво.

– Ты ведь не собираешься слишком надираться, – предостерег меня Джо. – Тогда точно языком ворочать не сможешь.

– Да им надристать. Они одного хотят – меня распять.

– 500 долларов за час работы? – спросил Дадли. – И ты называешь это распятием?