Чарльз Буковски - Женщины

– Только меня не используй – больше ни о чем не прошу. Я не хочу быть просто очередной твоей женщиной.

Я не ответил.

– Моя сестра тебя ненавидит, – сказала она. – Она сказала, что ты просто используешь меня.

– Куда девался весь твой класс, Лайза? Ты заговорила, как все остальные.

К ужину мы так и не приступили. Когда вернулись домой, выпили еще немного. Мне она действительно очень нравилась. Я начал слегка оскорблять ее, словами. Она, похоже, удивилась, глаза ее наполнились слезами. Убежала в ванную, просидела там минут 10, затем вышла.

– Моя сестра была права. Ты подонок!

– Пошли в постель, Лайза.

Мы приготовились спать. Залезли на кровать, и я ее оседлал. Без разминки было гораздо труднее, но я, наконец, его вставил. Начал работать. Я работал и работал. Еще одна жаркая ночь. Похоже на возобновляющийся дурной сон.

Я начал потеть. Я горбатился и качал. Не хотело ни извергаться, ни отпускать. Я все качал и горбатился. В конце концов, скатился с нее.

– Прости, малышка, слишом много выпил.

Лайза медленно соскользнула головой вниз мне по груди, по животу, вниз, добралась до него, начала лизать, и лизать, и лизать, затем взяла его в рот и стала обрабатывать…

Я полетел с Лайзой обратно в Сан-Франциско. У нее была квартира на вершине крутого холма. Там оказалось славно. Первое, что нужно было сделать, – посрать. Я зашел в ванную и сел. Повсюду вокруг зеленые лозы. Вот так горшок.

Мне понравилось. Когда я вышел, Лайза усадила меня на какие-то здоровенные подушки, включила Моцарта и налила остуженного вина. Подошло время обеда, и она стояла на кухне и готовила. То и дело она подливала мне еще. Мне всегда больше нравилось бывать дома у женщин, чем когда они гостили у меня. От них всегда можно было уйти.

Она позвала меня к столу. Салат, чай со льдом и куриное рагу.

Довольно неплохо. Сам я – ужасный повар. Могу только жарить стейки, хотя хорошее баранье рагу тоже делаю, особенно когда пьян. Мне нравится азартно играть со своими бараньими рагу. Я закидываю туда почти всё, и иногда мне сходит с рук.

После обеда мы поехали на Причал Рыболова. Лайза вела машину с большой опаской. Это меня нервировало. Она останавливалась у перекрестка и смотрела в обе стороны, проверяла движение. Если даже никто никуда не ехал, она все равно сидела. Я ждал.

– Лайза, черт, да поехали же! Ведь никого нет.

И только тогда она ехала. С людьми всегда так. Чем дольше их знаешь, тем заметнее их чудачества. Иногда чудачества у них забавные – в самом начале.

Мы прошлись по причалу, потом спустились и сели на песок. Пляж тут не ахти.

Она рассказала мне, что у нее уже некоторое время нет друга. О чем говорили мужчины, которых она знала, что для них было важно – в это она поверить не могла.

– С женщинами точно так же, – сказал я ей. – Когда Ричарда Бртона спросили, что он ищет первым делом в женщине, он ответил: Ей должно быть, как минимум, 30 лет.

Стемнело, и мы вернулись к ней. Лайза вытащила вино, и мы уселись на подушки. Она открыла ставни, и мы рассматривали ночь. Начали целоваться. Потом пили. И еще немного целовались.

– Когда ты возвращаешься к работе? – спросил я.

– А тебе этого хочется?

– Нет, но тебе ведь нужно жить.

– Ты же сам не работаешь.

– В каком-то смысле – работаю.

– То есть, ты живешь, чтобы писать?

– Нет, просто существую. А потом, позже, пытаюсь вспомнить и что-то оттуда записать.

– Я держу танцевальную студию только три вечера в неделю.

– И концы с концами сходятся?

– Пока да.

Мы углубились в поцелуи. Она не пила столько, сколько я. Мы перешли на водяную постель, разделись и приступили. Я слыхал раньше про еблю на водяном матрасе. Предполагалось, что это здорово. Я обнаружил, что это сложно.

Вода содрогалась и колыхалась под нами, а когда я двигался вниз, вода, казалось, раскачивалась из стороны в сторону. Вместо того, чтобы приближать ее ко мне, она, казалось, отодвигала ее от меня. Может, тут нужна практика. Я пустился в свою дикарскую программу, хватая ее за волосы и засаживая так, будто это изнасилование. Ей нравилось, или она делала вид, издавая маленькие восхитительные звуки. Я еще немного над ней поизмывался, затем у нее, по всей видимости, неожиданно случился оргазм – звуки она производила, во всяким случае, правильные. Это меня подхлестнуло, и я кончил как раз в конце ее конца.

Мы почистились и вернулись к подушкам и вину. Лайза уснула, положив голову мне на колени. Я сидел еще где-то около часа. Потом вытянулся на спине, и мы так и проспали всю ночь на этих подушках.

На следующий день Лайза взяла меня с собой в танцевальную студию. Мы купили сэндвичей в забегаловке через дорогу, захватили их вместе с напитками в студию и там съели. Это была очень большая комната на третьем этаже.

В ней ничего не было, кроме голого пола, кое-какой стереоаппаратуры, нескольких стульев, а высоко над головой, через весь потолок тянулись какие-то веревки.

– Научить тебя танцевать? – спросила она.

– Да я как-то не в настроении, – ответил я.

Следующие дни и ночи были похожи. Не плохо, но и не клево. Я научился управляться на водяной постели чуточку лучше, но по-прежнему для ебли предпочитал нормальную кровать.

Я пожил у нее еще 3 или 4 дня, потом улетел обратно в Л.А.

Мы продолжали писать друг другу письма.

Месяц спустя она снова объявилась в Лос-Анжелесе. На этот раз, когда она подходила к моей двери, на ней были брюки. Выглядела по-другому, я не мог объяснить это самому себе, но – по-другому. Мне совсем не понравилось рассиживать с нею, поэтому я возил ее на бега, в кино, на бокс – всё, что делал с женщинами, которыми наслаждался, – но чего-то не хватало. Мы по-прежнему занимались сексом, но это больше не волновало так, как раньше. Я чувствовал, будто мы женаты.

Через пять дней Лайза сидела на кушетке, а я читал газету, и она сказала:

– Хэнк, не получается, правда?

– Да.

– Что не так?

– Не знаю.

– Я уеду. Я не хочу здесь оставаться.

– Успокойся, не настолько же все плохо.

– Я просто ничего не понимаю.

Я не ответил.

– Хэнк, отвези меня к Дворцу Освобождения Женщин. Ты знаешь, где это?

– Да, в районе Уэстлейка, где раньше художественная школа была.

– Откуда ты знаешь?

– Я туда как-то возил другую женщину.

– Ах ты гад.

– Ну ладно, ладно…

– У меня подруга там работает. Я не знаю, где у нее квартира, а по телефонной книге найти не могу. Но знаю, что она работает во Дворце Освобождения. Поживу у нее пару дней. Мне просто не хочется возвращаться в Сан-Франциско в таком состоянии…

Лайза собралась и сложила вещи в чемодан. Мы вышли к машине, и я поехал в Уэстлейк. Я как-то возил туда Лидию на выставку женского искусства, где она показывала несколько своих скульптур.