Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица

Шофер показал пять пальцев на руке, и действительно, через пять минут, обогнув какой-то памятник человеку на лошади, стоявший на высоком гранитном постаменте, он подъехал к отелю Plaza Franzia. Отель оказался довольно симпатичным четырнадцатиэтажным зданием с номером «Penthouse» наверху, в который мы, после недолгих формальностей, в виде предъявления кредитной карточки и паспорта на имя Романа Клименко, и поднялись. При этом наши вещи приехали на грузовом лифте отдельно. Я сунул в руку обрадованному пареньку-швейцару бумажку в пять долларов, закрыл за ним дверь, поднял Клару на руки и, пробежав со своей вожделенной ношей несколько шагов, бросил ее на роскошную кровать.

Это было больше похоже на взаимное изнасилование. Ни первый, ни второй, ни третий оргазмы не опустошили нас, а скорее наоборот: наполнили силой для взятия новых рифов (воспользуюсь электрогитарной лексикой). С кровати мы переместились на пол, затем продолжили на широкой мраморной полке умывальника в ванной, и, наконец, словно обезумевшая после нескольких разными способами достигнутых оргазмов Клаудия вытащила меня голого прямо на балкон, где она принялась орать так, что это должно было быть слышно за несколько кварталов вокруг. Я, ранее не замечавший за собою тяги к эксгибиционизму, почувствовал мощную волну возбуждения от нашей открытости и, постаравшись, чтобы со стороны это выглядело максимально эффектно, стал заставлять ее делать то, что больше смахивало на акробатические этюды в исполнении Алины Кабаевой, а не на стандартный набор поз европейского секса.

В перерывах между соитиями мы заряжали наши подсевшие аккумуляторы с помощью икры, которую ели, за неимением ложек, зачерпывая пальцами и запивая водкой из стаканов, взятых в мини-баре. Клаудия держалась очень долго, но в какой-то момент она в мгновение сломалась, и после этого мне, закаленному в боях с Ивашкой Хмельницким опытному алкоюзеру, на которого водка оказывала лишь действие адреналинового катализатора, пришлось иметь дело с почти безжизненным телом. Я уложил его в кровать, накрыл легким одеялом, закрыл тяжелые, не пропускающие света портьеры и перешел в другую комнату, прикрыв за собой дверь в спальню. Я остановился перед зеркалом и, поглядев на свое обнаженное отражение в зеркале, присвистнул от удивления от увиденного. На меня смотрел человек, у которого был огромный раздутый член синего цвета, весь словно расцарапанный дюжиной озверевших кошек, красные, как у дьявола, страшные глаза и невероятный ирокез на голове. После такого пятичасового сексмарафона мои нервы были натянуты каким-то особенным способом, словно струны теннисной ракетки. Никакого приятного расслабления не было, а была самая настоящая гиперагрессия и желание с ревом бить себя кулаками в грудь подобно горилле.

Я взглянул на часы: было около трех дня. Клаудия, забывшись сном, свернулась вокруг подушки, сползшее на пол одеяло позволяло рассматривать ее восхитительные длинные ноги, крепкие ягодицы без малейшего признака целлюлита и правую грудь с ослепительно розовым небольшим соском От нее пахло какими-то цветочными духами, и это создавало иллюзию ее собственного запаха, состоявшего к тому же из запахов воды ее йони, на вкус схожей с недавно питавшей наш пыл белужьей икрой, алкоголем и моим телом, столь долгое время бывшим с ней единой плотью.

Полюбовавшись на этот подарок судьбы, я кое-как напялил на себя футболку и шорты, сунул ноги в шлепанцы и в таком затрапезно-зачумленном виде решил спуститься в холл отеля для приемки велосипеда. Я вызвал лифт, вошел, нажал кнопку нулевого этажа и принялся покорно ждать, когда железная коробка опустит меня куда следует. Внезапно, на шестом этаже лифт остановился, двери открылись. Очевидно, кто-то вызвал его, но по какой-то причине решил не ждать. Перед моими глазами открылся совершенно безлюдный вестибюль, и я второй раз за сегодняшний день почувствовал себя неуютно, восприняв эту остановку, да еще и под влиянием водочных паров, как дурной знак. До встречи с Пабло оставалось немногим более получаса, и я захотел выйти на улицу, немного подышать свежим воздухом и осмотреться. Портье на выходе смерил меня любопытным взглядом и подмигнул. Я, не смутившись, щелкнул себя интернациональным жестом по горлу, а затем сделал пару махов руками, как лыжник. Портье, парень примерно одних со мной лет, мгновенно сломался пополам от смеха, а я, довольный собой, вышел на воздух. Напротив входа стоял полицейский в оранжевой сигнальной накидке до пояса, из-под которой проглядывал плотно облегающий фигуру бронежилет, явно невысокого класса защиты, хотя от любого ножа он, разумеется, смог бы защитить своего обладателя. Я стоял, курил и бросал на невозмутимого копа короткие изучающие взгляды. На левом боку у него висела «дубинка Конфуция», которая отличалась от обычной наличием дополнительной перпендикулярной ручки у основания. С этого же бока из-под оранжевой накидки выглядывала пара наручников, а справа в пластиковой жесткой кобуре находился предмет, являющийся моим орудием производства. Внушительных размеров пистолет. Судя по размерам, эта штука могла быть «Beretta», «Astra», не ниже 9 мм, или «сорок пятым» армейским «кольтом», что, судя по отсутствию американских автомобилей, я сразу отмел как маловероятное, хотя армейский «кольт» – это ужасное по своей убойной силе оружие. Или же чем-то немецким. «Glok» может себе позволить полиция зажиточной, обеспеченной страны, так как его цена довольно высока. Тем более что «Glok» – это австрийская игрушка, а из немецких фирм мне на ум приходили либо «Luger», либо «Walther». С большими профессиональными моделями этих фирм я никогда не работал, как, впрочем, и с любым дерьмом крупного калибра. Грохот, который производят при выстреле такие карманные гаубицы, поистине ужасен, и ни о какой конспирации, даже после однократного применения этих монстров, не снабженных глушителем, можно и не думать. Уязвимых мест в экипировке полицейского было достаточно: на голове обыкновенная фуражка, а не стальной шлем, ниже пояса ничего, кроме легких черных брюк. Этого мне будет вполне достаточно для обретения желаемого. Я уверенно пошел прямо на полицейского, и мое приближение никак не обеспокоило его. Из чего я мгновенно сделал вывод, который начал зарождаться во мне еще после наблюдения об отсутствии стальной каски и тонкости бронежилета. В городе нет серьезной криминальной ситуации, иначе такой расслабленности в его позе не было бы никогда.

– Извините, офицер, вы говорите по-английски?

Он мотнул головой:

– No.

– М-м-м… Айм туристо ди Руссо, Айм эн офисэр оф рашен полис. Вы хэв э «Колащьникоф», – я сделал жест, как будто держал в руках автомат, – энд «Макароф». Вот э кайнд оф из йоур ган, офисэр? – коверкая слова протарабанил я, указывая пальцем на его пистолет.