Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– Пойдем ко мне в гостиницу, – произнес он. Вероника покачала головой.

О, Господи, теперь она будет кокетничать. Это уже чересчур.

– Нет, – сказала она. – Он наверняка крутится где-то возле твоего отеля, караулит нас. Вот свинья.

– Тогда отправимся к тебе, – предложил он. Она снова покачала головой.

Нельзя. Я живу в маленькой семейной гостинице. Тебя ко мне не пустят. Там полно священников из Германии, они помешаны на вопросах морали.

– Тогда что же мы будем делать? – спросил Джек. – Дождемся темноты и поищем укромный уголок в саду Боргезе?

– Завтра, – сказала Вероника, – я переберусь к подруге. Она весь день на работе; в квартире, кроме меня, никого не будет.

– А как нам быть сегодня? – спросил Джек. Вероника усмехнулась.

– Ты не можешь дождаться завтрашнего дня?

– Нет.

– И я – тоже.

Она взглянула на часы.

– Я буду занята еще два часа. В пять приду к тебе.

– Ты же считаешь, что он может появиться возле отеля, – сказал Джек.

– Только не в пять часов, – отозвалась она.

– Почему ты так думаешь?

– Ежедневно в пять часов, – сказала Вероника, собирая свои вещи и вставая, – он посещает психоаналитика. При любых обстоятельствах. Не беспокойся. Он не придет в отель.

Она нагнулась и поцеловала его. – Я выйду первой, – сказала Вероника. – Обожди пять минут. На всякий случай.

Он проводил ее взглядом. Длинные темные волосы были перекинуты через плечо девушки; бедра Вероники покачивались чуть заметнее, чем обычно, потому что она знала, что Джек и два официанта смотрят ей вслед; высокие каблуки итальянских туфель кокетливо простучали по мозаичному полу.

Господи, подумал Джек, когда дверь закрылась за девушкой и он откинулся на спинку кресла, чтобы посидеть пять минут, в какую историю я ввязался? Стоит ли игра свеч?

Покинув ресторан, Джек попросил Гвидо отвезти его в посольство и добавил, что потом машина не понадобится ему до восьми вечера. Из любопытства Джек поинтересовался у Гвидо, на что итальянец употребит свободное время.

– Поеду домой, – серьезным тоном ответил Гвидо, – и буду играть с тремя моими детьми.

– У меня тоже трое детей, – сказал Джек.

– Это – смысл жизни, – заметил Гвидо и неторопливо отъехал от тротуара.

У подъезда посольства стоял молодой, рослый морской пехотинец. Часовой напомнил Джеку о той поре, когда Эндрус заканчивал учебу в школе. На груди розовощекого парня висели медали, полученные за участие в боевых действиях на Тихом океане и в Корее, а также Серебряная звезда и Пурпурное сердце. Он приветливо, открыто улыбнулся Джеку; солдат выглядел слишком молодо для ветерана любой из войн и не походил на человека, перенесшего ранение. Глядя на высокого, румяного пехотинца, Джек вспомнил о Брезаче. «Какие личные драмы пережил этот часовой? – подумал Джек, заходя в здание. – Чьи двери охраняет он в свободное от службы время? Когда посещает психоаналитика?»

Джек представился девушке, сидящей в приемной, сказал, кого он хочет увидеть, и через пару минут уже сидел в пресс-бюро, среди грохота пишущих машинок, напротив Хенсона Мосса, молодого человека, до перевода в Рим несколько лет прослужившего в Париже.

Мосс располнел на итальянской пище; уютно устроившийся в комфортабельном кресле у стола, заваленного газетами, он казался человеком, лишенным честолюбивых амбиций. Первые пять минут занял вежливый обмен информацией о семьях; Джек объяснил, что он взял отпуск на пару недель. Мосс посетовал на то, что итальянская пресса критикует американскую политику не менее яростно, чем французская, а стиль статей еще хуже. Наконец Джек назвал причину своего визита.

– У меня есть один знакомый, – сказал Джек, – его фамилия Холт. Он из Оклахомы. Владеет несколькими нефтедобывающими компаниями.

– Госдепартамент, – серьезно произнес Мосс, – расшибется в лепешку ради нефтедобывающей компании. Это известно каждому итальянцу. Какие сложности у мистера Холта? Его поймали на черном рынке, когда он разменивал пятидолларовую купюру?

– Он хочет взять ребенка на воспитание, – пояснил Джек.

– Зачем это ему понадобилось? – спросил Мосс. – Хочет увезти из Италии сувенир на память о путешествии?

Джек вкратце обрисовал некоторые из проблем Холтов. Упоминать шестилетнее заключение он не счел нужным.

– Здесь, наверно, есть специалисты по таким делам, – сказал Джек. – Я решил, что вы можете посоветовать, к кому обратиться.

Мосс почесал затылок.

Я думаю, вам нужен Керн из консульства. Вы его знаете?

– Нет, – ответил Джек.

Мосс поднял трубку и набрал номер.

– Мистер Керн, – сказал он, – это Мосс из пресс-бюро. У меня тут сидит один мой друг. У него проблема. Мистер Эндрус из парижской штаб-квартиры НАТО. Он приехал ненадолго. Вы не могли бы принять его прямо сейчас? Спасибо.

Он опустил трубку.

– Колеса смазаны, – сказал Мосс. – Передайте вашему приятелю – если у него есть старая заброшенная скважина, которую он не использует, пусть пригласит меня. Я буду с радостью присматривать за ней.

– Непременно, – сказал Джек, вставая.

– Погодите-ка…

Мосс отыскал на столе среди бумаг визитную карточку.

– Сэмюэл Холт, – произнес служащий посольства. Это он?

– Да.

– Сегодня я приглашен к нему на коктейль. Он уставился на карточку.

– Палаццо Павини. Недурно, а? Вы там будете?

– Да, – ответил Джек.

Прекрасно, – сказал Мосс. – Тогда до встречи. Будьте осторожны с Керном. Он – гомосексуалист.

Керн оказался крупным печальным мужчиной с лысеющей головой, большим носом и землистым цветом лица. На нем был строгий черный костюм и рубашка с накрахмаленным воротничком. На столе у Керна царил идеальный порядок, в проволочных корзинах для входящих и исходящих лежали аккуратные стопки бумаг. Глаза у него были грустные, настороженные; он производил впечатление человека, наводящего страх на своих подчиненных и выдающего визы на въезд в Соединенные Штаты крайне неохотно. Джеку, повидавшему за годы службы в НАТО немало чиновников государственных учреждений, уже попадались подобные лица. Их обладатели смотрели на всех иностранцев как на реальных или потенциальных врагов Америки. Уж я-то знаю цену союзническим обязательствам, как бы говорил Керн. Он слышал скрытые грозные нотки в кротких голосах претендентов на получение визы, видел фальшь и корысть, поселившиеся в их душах.

– А какой у вас тут интерес, мистер Эндрус? – спросил Керн, когда Джек рассказал о Холтах и их желании взять ребенка на воспитание.

Сам вопрос и тон, которым он был задан, содержали намек на то, что Джеком, несомненно, руководит какой-то неблаговидный мотив.

– Никакого, – ответил Джек. – Просто мистер Холт – мой друг…