Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Вероника рассмеялась.

Американцы, – сказала она, – готовы поверить во что угодно. Это – проявление их оптимизма. Ну и что? – с вызовом в голосе произнесла она. – Ты бы предпочел, чтобы до встречи с Робертом я не была девушкой?

– Мне это совершенно безразлично, – сказал Джек. – Просто стало любопытно. Ты недовольна, что я заговорил об этом?

– Вовсе нет, – сказала Вероника.

Она взяла руку Джека и нежно поцеловала его пальцы.

– Деспьер, – произнес Джек, – сказал мне, что Брезач однажды пытался покончить жизнь самоубийством.

Он почувствовал, что Вероника замерла.

– Это правда?

– Можно сказать, что да.

– Из-за тебя?

– Не совсем, – сказала она. – Он ходил к психоаналитику еще до знакомства со мной, чтобы избавиться от стремления к смерти. К какому-то австрийцу из Инсбрука. Доктору Гильдермейстеру.

Она произнесла фамилию врача, насмешливо имитируя немецкий акцент.

– Мне пришлось тоже сходить к нему, когда я переехала к Роберту. Вот что он мне сказал: «Должен предупредить вас – у Роберта весьма неустойчивая психика». Тоже мне, открыл Америку, – сказала она.

– Что еще он сообщил?

– По его мнению, Роберт склонен к насилию, жертвой которого может стать он сам – или я. «Volare… cantare…» – запела она.

Вероника повернулась, обняла Джека и притянула его к себе; потом откинулась спиной на песок, не выпуская Джека из объятий.

– Я приехала сюда с тобой, – прошептала она, – не для того, чтобы говорить о ком-то другом.

Девушка поцеловала Джека и коснулась пальцами его щеки.

– Знаешь, чего я хочу? – сказала она. – Я хочу, чтобы ты любил меня. Сейчас. Здесь.

Джек едва не поддался соблазну. Затем он представил их лежащими без одежды на холодном песке; на пляже могли появиться люди. Нет, подумал он, это забавы для молодых. Ласково поцеловав Веронику, он сел.

– В другой раз, дорогая, – сказал Джек. – Какой-нибудь теплой летней ночью.

Вероника лежала, не двигаясь, подложив руки под голову и смотря в небо. Затем внезапно поднялась.

– Какой-нибудь летней ночью, – сказала она, стоя возле него. – Смотри, когда-нибудь я перестану проявлять инициативу.

Ее голос звучал недовольно, сердито; она оправила юбку, стряхнула песчинки, не глядя на Джека. Он нерешительно встал, уже начиная жалеть о своей осторожности. Вероника молча повернулась и быстрыми шагами направилась к запаркованному под деревом автомобилю. Джек неторопливо последовал за ней; несмотря на испытываемое им недовольство собой и ею, он любовался легкой, раскованной походкой девушки; Вероника шла по песку босиком, держа туфли в руке.

Они сели в машину. Джек завел мотор. Когда Вероника предложила поехать к морю, он отпустил Гвидо на весь вечер.

Зажженные фары выхватили из тьмы зловещие деревья, которые окружали автомобиль. Дорога была узкой, ухабистой, Джек вел «фиат» медленно, молча; он заметил, что Вероника прижалась к правой двери, держась от него на максимальном расстоянии.

Лишь когда он вырулил на шоссе, ведущее в Рим, девушка снова заговорила.

– Скажи мне, произнесла она, – сколько раз ты был женат?

– Почему тебя это интересует?

– Если не хочешь, можешь не отвечать.

– Три раза.

– О, Господи, – сказала она.

– Вот именно, – отозвался он. – О, Господи.

– Это нормально для Америки?

– Не совсем, – сказал Джек.

– Какой была твоя первая жена?

– Зачем это тебе? – спросил Джек.

– Я хочу знать, как ты будешь говорить обо мне, когда мы расстанемся. Она была хорошенькая?

– Очень, – сказал Джек.

Фары встречного автомобиля ослепляли Джека; выждав, когда машины разминутся, он продолжил:

– Но характер у нее был несносный.

Обо мне ты тоже это скажешь? спросила Вероника.

– Нет, – отозвался Джек. – Я никогда не говорил это о других моих женщинах. Только о первой жене.

– Почему ты женился на ней?

– Мне не удавалось получить ее иным способом, – пояснил Джек, глядя на дорогу и вспоминая прошлое с его странными решениями, бессмысленными жертвами, неодолимыми, гибельными желаниями.

– Тогда ты не знал, что у нее несносный характер? Вероника подложила одну ногу под себя на сиденье; она с интересом смотрела на Джека, охотно слушая его признания; в ее глазах горела женская страсть к сплетням.

У меня были некоторые подозрения, – сказал Джек. – Но я заставил себя забыть о них. К тому же я думал, что мне удастся переделать ее после свадьбы.

– А какой она была?

– Глупой, ограниченной собственницей, ревнивой, бездарной…

– Ты добился успеха?

– Нет конечно.

Джек еле заметно усмехнулся.

– Она стала только хуже.

– И она действительно отказывалась спать с тобой до свадьбы? – недоверчиво спросила Вероника.

– Да.

– Она что, была итальянкой?

Джек громко расхохотался и похлопал Веронику по колену.

– Ты – забавная девушка, – сказал он. – По-твоему, все плохое – обязательно итальянское.

– У меня есть основания так говорить, – заявила Вероника. Так она правда была итальянка?

– Нет.

Вероника удивленно покачала головой.

Я считала, что в Америке такого не бывает. В Америке бывает все, – возразил Джек. – Как и в других местах.

– Твоя жертва не была напрасной? – с любопытством спросила Вероника. – Я имею в виду женитьбу ради…

– Конечно была, – ответил Джек.

– Что ты сделал, влюбившись в другую женщину?

– Я сел на самолет – я находился тогда в Голливуде, а жена с ребенком осталась в Нью-Йорке – и, прилетев к ней, сказал, что я встретил другую женщину и собираюсь завести с ней роман.

Погоди, – изумленно произнесла Вероника. – Ты хочешь сказать, что предупредил ее заранее?

– Да, – ответил Джек.

– Но зачем?

– У меня были своеобразные представления о чести, – сказал Джек. – В те годы.

– И она сразу дала тебе развод?

Нет, – произнес Джек. – Я же сказал тебе, что она была глупой, ограниченной собственницей. Она согласилась на развод спустя шесть месяцев, когда сама собралась выйти замуж за другого человека.

– У вас был ребенок. Это мальчик? Джек кивнул.

– Где он сейчас? – спросила Вероника.

– В Чикагском университете. Ему двадцать два года.

– Какой он?

Джек помедлил с ответом. Ну и вопрос, подумал он. Какой у тебя сын?

– Он очень умный, – уклончиво сказал Джек. – Пишет диссертацию по физике на соискание ученой степени д. ф.

Д. ф… – повторила Вероника. – Что это значит?

– Доктор философии. Он тебя любит?

Джек снова заколебался.

– Нет, – сказал он. – Вряд ли. Доктора философии в наше время не любят своих отцов. Поговорим о чем-нибудь другом.

– Почему? Разговор о твоем сыне причиняет тебе боль?

– Наверно – ответил Джек.

– А что скажешь о той женщине из фильма? – спросила Вероника. – Как ее зовут?