Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Теперь, после гибели пса, он произнес это совершенно искренне.

– Он был единственным близким, дорогим мне существом, которое я потеряла за годы войны, – сказала, всхлипывая, Карлотта.

Во время войны, подумал Джек, каждый должен быть готов к какой-то потере. Но он не сказал ей об этом. Он хотел утешить жену, заставить ее поверить в то, что с его возвращением все изменится, климат улучшится, ей снова будут предлагать хорошие роли, злые люди покинут Калифорнию, гонорары возрастут. Но тут к ним подошел Уилсон, одетый в темно-бордовый халат. Он давно мечтал познакомиться с известной и красивой женой своего соседа по палате; времени на утешения не осталось.

Вытерев слезы, жена Джека посмотрела на Уилсона, успешно имитируя беззаботную, обворожительную улыбку, привезенную Карлоттой много лет назад на западное побережье из Техаса и сыгравшую немалую роль в ее карьере. Если Уилсон и заметил ее слезы, то он, несомненно, решил, что они вызваны жалостью к Джеку.

– Мисс Ли, – вежливо начал Уилсон, покачиваясь на многострадальных ногах, – позвольте сказать вам, что я еще в юности восхищался вами (сейчас Уилсону было двадцать четыре года)… и считал вас самой очаровательной женщиной на свете.

Как приятно это слышать! – произнесла Карлотта, снова превращаясь в ту самоуверенную, кокетливую и опасную актрису, какой она была, когда Джек впервые увидел ее.

Она пробыла у него меньше разрешенных двух часов. Карлотта ушла на тридцать минут раньше. Она сказала, что боится опоздать на вашингтонский поезд. Сейчас она не могла позволить себе опаздывать. Те времена, заявила Карлотта, когда она была в зените славы и все ей прощалось, остались в прошлом.

Вечером, когда медсестра, подготовив Джека к операции, потушила свет в палате, он заплакал. Это случилось с ним впервые после ранения.

Оказывается, в Калифорнии бывают замечательные утра. Ты не находишь?

– Оставайся на ленч, – сказала Клара Делани.

Она загорала, лежа на надувном матрасе перед домом. На ней был крохотный купальный костюм. Спина ее была почти черной. Джек в очередной раз удивлялся тому, какое у Клары крепкое, красивое тело, совсем не соответствующее ее суровому, разочарованному, секретарскому лицу.

– Морис где-то там.

Она махнула рукой в сторону океана.

– Если не утонул. Ты с Карлоттой?

– Нет, – ответил Джек, – один.

Он перелез через низенькую ограду, отделявшую патио Делани от пляжа, и побрел к воде. В этот рабочий день белая дуга побережья в Малибу с броской бахромой налезающих друг на друга домиков была почти безлюдной. На океане поднялась приличная волна, крутые зеленоватые гребни накатывались на берег, с грозным шипением превращаясь в белую пену, к которой уже спешил следующий вал. Вдали Джек заметил темную точку. Делани упорно плыл параллельно берегу, его голова то взлетала вверх вместе с пенистыми барашками, то проваливалась вниз. Заметив машущего рукой Джека, Делани повернул к берегу.

Минуту-другую казалось, что Морису не выбраться на пляж. Волны отбрасывали его назад, и он застрял на уровне волнорезов. Голова Делани снова и снова скрывалась под водой. Затем очередная волна выбросила его на берег; он вскочил на ноги. С Мориса стекала вода. Мускулистый, загорелый, он напоминал немного постаревшего, но еще сильного боксера-легковеса; он словно смеялся над Тихим океаном, пытавшимся сломить его. Улыбающийся, с покрасневшими от соленой воды глазами, он подошел к Джеку, пожал его руку, потом поднял с песка огромное белое махровое полотенце и принялся энергично вытирать им свои редеющие рыжеватые волосы. Затем он завернулся в него, как в тогу.

Жаль, что ты поздно пришел, – сказал он. – Поплавали бы вдвоем. Вода великолепная.

– Если ты не перестанешь заплывать так далеко один, – сказал Джек, – когда-нибудь на побережье найдут утонувшего режиссера.

Делани улыбнулся.

– То-то многие посмеются, – заметил он. – Выпьешь чашку кофе?

– Я хочу поговорить с тобой, – сказал Джек. – У меня неприятности.

– У кого их нет? – отозвался Делани, посмотрев в сторону дома. – Клара еще в патио?

– Да.

– Давай прогуляемся, – предложил Делани.

Они зашагали по плотному песку вдоль полосы выброшенных на берег водорослей, в тридцати ярдах от которых покачивались на волнах пеликаны.

– Я собираюсь начать жизнь заново, – сказал Джек. – Мне нужен твой совет.

– Какую жизнь?

– Семейную, – произнес Джек, глядя на пеликанов. – Профессиональную.

Хмыкнув, Делани кивнул головой. Потом он наклонился, подобрал камешек и метнул его, заставив запрыгать по воде. Всякий, кто увидел бы его в этот момент, поразился бы тому, сколько силы, ловкости, энергии сохранилось в Делани.

– Я ждал этого, – сказал он, не глядя на Джека. – Карлотта тебя измучила, верно?

– Да. Сегодня она явилась домой в восемь утра.

– Ты спросил ее, где она была?

– Нет, – ответил Джек. – Но она сама порывалась мне рассказать.

– А, – произнес Делани, – вы уже дошли до этой стадии.

– Да.

– Что ты ей сказал?

– Когда я вернулся сюда после госпиталя, я сказал ей, что мне кое-что известно о том, как она жила в годы войны, но я ее ни в чем не виню и не осуждаю. Черт возьми, я отсутствовал более пяти лет. «Давай все забудем, начнем новую жизнь, попытаемся восстановить прежние отношения», – предложил я.

Наивный рыцарь, – сказал Делани. – Что она тебе ответила?

– Она сказала: «Прекрасно, и я хочу того же». В течение двух месяцев все было замечательно. Почти как прежде. Потом пошли бесконечные вечеринки, она начала уходить из дому днем. Ты знаешь, как живут здесь женщины. Наконец, вчера она вовсе не вернулась домой…

– Она хочет развода?

– Нет. Говорит, что по-прежнему любит меня. Джек устало улыбнулся.

– В некотором смысле это так и есть. Другие мужчины значат в ее жизни не много. Во всяком случае, каждый в отдельности. А все вместе они занимают в ней существенное место.

– У тебя есть догадки насчет того, что ею движет?

– Кое-какие версии у меня, конечно, есть, – сказал Джек. Он тряхнул головой, заставляя себя говорить; Джек не мог более таить переживания в себе.

– Она так сильно изменилась за время моего отсутствия. Когда мы встретились, поженились, она была совсем иной… До меня она знала только одного мужчину – Катцера. Услышав об их связи, я решил, что это обычная голливудская история – честолюбивая девушка спит с продюсером ради того, чтобы получать хорошие роли и обрести известность. Но потом я обнаружил, что это иной случай. Она встречалась с ним одним семь лет. Она его любила. С нею он был не тем гангстером в смокинге, каким все его считали, а добрым, благородным, чутким, умным и честным человеком. И я должен признать: когда она сказала ему о том, что выходит за меня замуж, он повел себя очень достойно. Он не угрожал ей, не пытался навредить мне – а расправиться со мной в ту пору не составляло для него труда – и с тех пор стал для нас обоих хорошим другом. Живя со мной, она до войны ни разу не посмотрела на другого мужчину. Как и я – на другую женщину.