Виктория Токарева - Неромантичный человек

— Во-во… — отреагировал Козлов. — Его сейчас вся область ложками и балалайками… А мы по нему электричеством ударим.

— По кому? — не разобрала Танька.

— По мужику, который таланты собирает, — пояснил Козлов. — Ну, чего смотришь? Тебя же общественность просит. А ты кочевряжишься… А ещё комсомолка… Культмассовый сектор.

— Давай, давай, Татьяна, соглашайся, а то некогда мне. Меня народ ждёт…

— Тогда и Мишку надо ввести, — поставила Танька свои условия.

— Да ну его! — отказался Козлов. — Он аритмичный.

— Без Мишки я не буду.

— Ладно. Бери Мишку, — согласился Мещеряков. — Собирайте свою шантрапу и репетируйте.

— И трубача из Верхних Ямок надо взять.

— Из Верхних Ямок нельзя, — запретил Козлов. — Он не наш.

— Владимир Николаевич, это лётчик, который нас опыляет. Вместе хлеб сеем. Можно сказать, член бригады.

— Ну, если вместе, значит, наш. Бери.

— Тогда пусть мне Малашкина на бланке официальное письмо отстукает: так, мол, и так… А я представитель общественности.

Николай Канарейкин сидел в аудитории машиностроительного техникума напротив очкастого парня и, беззвучно шевеля губами, смотрел в потолок.

Очкастый полистал зачётную книжку Николая, потом спросил, нарушив тягостную тишину:

— Николай Егорович, сколько вам лет?

— Сорок пять, — ответил Николай.

— Понятно… А зачем вы учитесь?

— Мещеряков заставляет.

Мещеряков действительно хотел, чтобы у него в колхозе были дипломированные кадры.

Очкастый протянул Николаю зачётку, вежливо пригласил:

— Приходите на будущий год.

Николай взял зачётку и пошёл к двери, и в это время из его правой штанины выпала шпаргалка гармошкой.

Студенты-заочники, каждый из которых годился ему в сыновья, дружно и беззлобно засмеялись.

Николай шагнул через шпаргалку. Вышел из кабинета в коридор. Из коридора на улицу. Залез в газик, снял свои ботинки, переобулся в резиновые сапоги, заляпанные подсохшей светлой грязью.

В это время к газику подошёл сержант Ефимов.

— Привет, Коля, — поздоровался Ефимов. — А я дочку твою вчера видел. Просто красавица вымахала…

— Где ты её видел? — хмуро удивился Николай. Танька сидела на почте, сортировала письма и думала о своём. Не о письмах же ей думать. И представилась ей такая картина:

…Громов вынес на лётное поле небольшой столик. Фрося поставила стул.

— Спасибо большое, — поблагодарила Танька.

— Ручка с чернилами нужна? — спросила Фрося.

— Нет. У меня шариковая, — отказалась Танька и вежливо кивнула летчику. — Приступайте.

Лётчик встал перед Танькой и вскинул трубу к губам. Заиграл мелодию зарубежного автора из фильма «История любви». А Танька запела — негромко, вкрадчиво и с вариациями. Получилось просто потрясающе.

Фрося и Громов не выдержали красоты мелодии и, взявшись за руки, лирически затанцевали за спиной у лётчика.

— Секундочку… — Танька остановила лётчика и обратилась к танцующим: — Простите, я не могу вас взять. Вы не из нашего района.

Те вздохнули и скромно сели на траву.

— А вы играйте, — сказала Танька лётчику.

Тот не играл. Широко раскрытыми глазами смотрел на Таньку, будто в первый раз её видел.

— Какая вы… — с восхищением проговорил лётчик. — Мы уедем с вами в Саратов, потом в Москву, потом в Варну. Мы завоюем весь мир, как Армстронг и Элла Фитцжеральд…

— Играйте, играйте, не отвлекайтесь, — скромно, но с достоинством ответила Танька…

…В этот момент распахнулась дверь, и в помещение почты вошёл лётчик Валерий Иванович Журавлёв — не в видении, а на самом деле. Рядом с ним был маленький лысый мужик, который не присутствовал в Танькиных мечтах и поэтому как бы подтверждал реальность происходящего.

Лётчик подошёл к соседнему окошку и сдал почтовичке Клаве корреспонденцию в бумажном мешке. Потом расписался в ведомости и, ни слова не говоря, направился к двери.

— Товарищ лётчик! — окликнула Танька и поднялась со своего стула. — Вам письмо!

Танька достала из сумки письмо — то самое, которое отстукала секретарь Мещерякова Валя Малашкина на официальном бланке.

— От кого? — холодно спросил лётчик.

— От меня, — растерянно ответила Танька.

Лётчик молчал, смотрел на Таньку со странным выражением.

Танька вышла из-за перегородки.

— Не подходи! — неожиданно приказал лётчик.

— Да вы не бойтесь, — успокоила Танька. — Я к вам по делу.

Танька протянула письмо. Лётчик взял это письмо, разорвал его на две части, потом на четыре, потом разодрал в клочья. Бросил в пластмассовое ведро для мусора и сказал лысому мужику:

— Вы свидетель!

Что вы делаете? Ну что вы делаете? — возмутилась Танька. — Это ж документ.

Лётчик повернулся к Таньке спиной. Вышел и хлопнул дверью. Сошли с крыльца.

Лётчик вдруг остановился, снял с себя ботинки и пошёл босиком.

— Заземляюсь, — объяснил он свои действия. — Чтобы электричество вышло.

— Простите, эта девушка ваша знакомая? — поинтересовался лысый человек.

— Нет. Она меня преследует.

— А… Любовь… — мечтательно проговорил человек и поднял лицо к небу. В небе висело одно-единственное кучевое облако.

Лётчик тоже посмотрел в небо и тоже увидел это облако.

— Хорошо быть молодым, — сказал вдруг лысый человек.

— Все говорят: хорошо, хорошо… А я пока от своей молодости ничего хорошего не вижу. Живу не там. Делаю не то.

— Это неправильно. Надо жить Там. И делать То.

— Я от себя не завишу. Я завишу от обстоятельств.

— И я от себя не завишу. Я завишу от случая. Как золотоискатель.

— И до каких пор зависеть? — спросил лётчик.

— Пока кому-нибудь не надоест: вам или случаю.

Подошли к правлению колхоза.

— Спасибо, что подбросили, — поблагодарил «золотоискатель». — Но если и здесь вокально-инструментальный ансамбль, то я просто повешусь.

Возле леса стоял вертолёт «МК 44-92», а возле вертолёта-сестры Канарейкины. Танька и Вероника. Танька забивала в сопло огромную кормовую тыкву, а Вероника стояла рядом и руководила.

— Ещё щёлочка осталась, — показала Вероника. — Тут самое главное — герметичность. До конца забивай.

Танька стала забивать до конца.

— Думаешь, не взлетит? — усомнилась она.

— Никуда не денется, — убеждённо сказала Вероника. — Вон Вадим Мишке в прошлом году выхлопную трубу картошкой забил, так он три дня свою мотоциклетку завести не мог. Идёт! — ахнула Вероника.

К вертолёту босиком, держа ботинки в руке, шёл лётчик.

— Товарищ лётчик! — окликнула Танька.

Лётчик не отозвался. Залез в свой вертолёт и стал там надевать ботинки. Это было очень унизительно.

— Пусть, пусть полетает, — ехидно заметила Вероника.

Заработали винты. Девочек обдало ветром.

Зажмурившись, они стали пятиться.