Олдос Хаксли - Остров

— Вы часто сюда приходите? — спросил Уилл, помолчав.

— Как только чувствую желание помедитировать вместе с кем-то, а не наедине.

— И часто это случается?

— Примерно раз в неделю. Кто-то приходит сюда чаще, кто-то реже, а кто-то и совсем не приходит. Все зависит от темперамента. Взять хоть нашу Сьюзилу — она испытывает потребность в одиночестве, и потому почти сюда не заглядывает. А вот Шанта, моя жена, бывает здесь чуть ли не каждый день.

— И я тоже, — сказала миссис Рао. — Но может ли быть иначе? — Она засмеялась. — Толстые любят побыть в компании, даже когда медитируют.

— И вы медитируете над этой картиной?

— Не над ней, но отталкиваясь от нее, — надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать. Или параллельно с ней. Мы смотрим на нее, и она напоминает нам, кто мы, и кем мы не являемся, и о том, что мешает нам быть собой.

— Есть какая-то связь меж тем, о чем вы говорите, и тем, что я видел в храме Шивы?

— Конечно, — ответила она, — мокша-препарат приводит вас туда же, куда и медитация.

— Зачем же тогда медитировать?

— Вы бы еще спросили — зачем надо обедать?

— Но мокша-препарат — разве это не обед?

— Это праздничный пир, — выразительно сказала она, — и именно поэтому без медитаций не обойтись. Ведь нельзя же устраивать пиры каждый день. Они слишком роскошны и длятся слишком долго. К тому же их приготовляет повар без вашего участия. Но обед на каждый день вам приходится готовить самому. Мокша-препарат — это редкое, изысканное удовольствие.

— Прибегая к теологическим терминам, — сказал Виджайя, — мокша-препарат дает вам даровую благодать — предмистические видения или полнокровный мистический опыт. А медитация — это то, как мы употребляем эту даровую благодать.

— Как это делается?

— Приучаем свой разум к такому состоянию, когда блистательные экстатические видения становятся постоянными и привычными. Стараемся достичь той черты, за которой подсознание уже не может толкнуть нас к отвратительным, бессмысленным, отупляющим поступкам, к которым мы порой так склонны.

— То есть медитация помогает стать умней?

— Не в смысле научных познаний или способности мыслить логически — мы становимся умней на глубинном уровне конкретного опыта и личных взаимоотношений.

— Да, мы становимся умней на этом уровне, даже если остаемся довольно глупыми в верхних слоях сознания. — Миссис Рао похлопала себя по макушке. — Я, например, слишком тупа, чтобы разбираться в тех вещах, которыми занимаются доктор Роберт и Вид-жайя, — генетика, биохимия, философия и все такое прочее. Но я и не художник, не поэт, не актриса. Ни ума, ни таланта. Отчего же я не впадаю в глубокое уныние, не чувствую себя обделенной? Только благодаря мокша-препарату и медитации. Да, я не умна и не талантлива. Но когда дело касается жизни, когда необходимо понять человека и помочь ему, я чувствую себя более понятливой и умелой. А что касается даровой благодати, — она сделала паузу, — как это называет Виджайя, то даже величайший гений не получает того, что дается мне. Правда, Биджайя?

— Истинная правда.

— Итак, мистер Фарнеби, — миссис Рао вновь обратилась к Уиллу, — Пала — самое подходящее место для глупцов. Величайшее счастье для многих и многих — а нас, тупиц, везде предостаточно. Мы признаем превосходство таких людей, как доктор Роберт, Виджайя и мой дорогой Ранга, мы понимаем, сколь важен выдающийся интеллект. Но мы понимаем, что и скромный интеллект иметь тоже неплохо. Мы не завидуем им, потому что нам дано не меньше, чем им. А иногда даже больше.

— Да, — согласился Виджайя, — а иногда и больше. Потому что люди, наделенные талантом манипулировать символами, подчинены своему таланту, а постоянная манипуляция символами является помехой к восприятию даровой благодати.

— И потому, — сказала миссис Рао, — вам нечего за нас беспокоиться. — Она взглянула на часы. — Боже, я опоздаю на обед к доктору Диллипу, если не потороплюсь.

Она стремительно направилась к двери.

— Время, время, — поддразнил Уилл. — Даже здесь, в комнате для медитации, где о нем следует забыть. Время обеда вторгается даже в вечность. — Он засмеялся: — Никогда не говори «да» в ответ. Природа вещей — это неизменное «нет».

Миссис Рао на секунду остановилась и обернулась.

— Но иногда, — сказала она с улыбкой, — вечность чудесным образом вторгается во время, даже за обедом.

Она помахала рукой и исчезла.

— Что лучше, — спросил Уилл Виджайю, когда они вышли из темного храма в ослепительное полуденное сияние, — что лучше: родиться глупцом в умном обществе или родиться умным в обществе глупцов?

— Вот мы и дома, — объявил Виджайя, когда они дошли до конца переулка, ведущего от рынка вниз по склону. Он открыл калитку и пригласил гостя войти в маленький садик, в дальнем конце которого на низких сваях стояла соломенная хижина.

Из-за дома выскочила дворняжка и приветствовала их бурным лаем, прыгая и виляя хвостом. Зеленый попугай с белыми щеками и блестящим черным клювом выпорхнул невесть откуда и с пронзительным криком, хлопая крыльями, сел на плечо Виджайи.

— Вас любят попугаи, — улыбнулся Уилл, — а малышку Мэри Сароджиня — минахи. Похоже, обитатели острова накоротке с местной фауной.

Виджайя кивнул.

— Пала, наверное, единственная страна, где теология зверей и птиц не признает дьявола. Повсюду на Земле для них Сатана — это Homo sapiens.

Поднявшись по ступеням на крыльцо, они вошли через просторную входную дверь на веранду, а с веранды — в комнату, служившую гостиной. На низком стуле у окна сидела молодая женщина в голубом; у груди она держала младенца. Она подняла к ним лицо, которое, плавно сужаясь от широкого лба к крохотному острому подбородку, напоминало по форме сердечко, и приветливо улыбнулась.

— Я привел Уилла Фарнеби, — сказал Виджайя, нагнувшись поцеловать жену.

Шанта протянула гостю руку.

— Надеюсь, мистер Фарнеби не будет возражать против грубой природы, — проговорила она. Словно желая подкрепить ее слова, младенец выпустил изо рта коричневый сосок и срыгнул. Белый пузырь вырос у него на губах, раздулся и лопнул. Малыш срыгнул еще раз, а затем вновь принялся сосать.

— Раме уже восемь месяцев, — добавила мать, — но он все еще не научился вести себя за столом.

— Чудный малыш, — вежливо заметил Уилл. Дети его не интересовали, и он втайне радовался, когда все попытки Молли завести младенца заканчивались выкидышами. — На кого он похож — на вас или на Виджайю?

Шанта рассмеялась, и Виджайя громко вторил ей, октавой ниже.

— Уж на Виджайю он никак не похож, — ответила она.

— Почему?

— По той простой причине, — вмешался Виджайя, — что я не несу за него генетической ответственности,