Джон Тул - Сговор остолопов

— Это — драма, — поправила ее Лана. — Ладно, давай попробуем. Маэстро — музыку.

— В-во! Вот щас мы точно на плантации. — Джоунз проскрежетал иглой по первым дорожкам пластинки. — У меня просто изык отымается в этом стрёмном бардаке.

Дарлина с наигранной скромностью плавно засеменила на сцену, сложила губки бантиком и вымолвила:

— Столько Валерий на бабу было, дорогуша, но…

— Стоп! — заверещала Лана.

— Дай же мне еще попробовать, — взмолилась Дарлина. — Я же первый раз. Я репетировала экзотику, а не актрису.

— Ты что — не можешь запомнить одну простую реплику?

— У Дарлины нервы что надо в «Ночью Тех». — Джоунз окутал дымом всю авансцену. — А все минималая заплата и куча шанташа. Попрыгаю тож перепадет, и очень скоро — рычать начнет, царапацца и с вешалки падать. В-во!

— Дарлина — твоя подружка, так? Я гляжу, журнальчики тебе постоянно подсовывает, — зло сказала Лана. Этот Джоунз уже точно начал заливать сало ей за удобренную лосьонами шкуру. — Этот спектакль ты же сам и придумал, Джоунз. Ты же хочешь, чтобы она свой шанс на сцене попробовала?

— Ну дак. В-во! Тута кто-то же должен в люди выбицца. А спиктакыль шыкарный, куча клеёных прибежит. Я добавку получу. Э-эй! — Джоунз оскалился желтым полумесяцем, обнажившим нижнюю половину его лица. — Я всю надёжу тока на попрыгая наложил.

У Ланы возник замысел, который помог бы бизнесу и уел Джоунза. Ему она и так уже слишком далеко зайти позволила.

— Хорошо, — сказала ему Лана. — Теперь слушай меня, Джоунз. Ты хочешь тут Дарлине помочь. Ты думаешь, что представление — хорошее. Я помню, как ты говорил, что Дарлина с птицей сюда столько клиентуры притащат, что мне придется швейцара нанимать. Так вот, швейцар у меня есть. Это ты.

— Э-эй! Тут моей ноги по ночам не будет за минималую заплату.

— Ты выходишь на работу в вечер премьеры, — ровно продолжала Лана. — Становишься на мостовую перед входом. Мы тебе костюм в прокат возьмем. Настоящий швейцар со Старого Юга. Будешь заманивать сюда народ. Понял? Я хочу, чтобы на твою подружку с ее птицей полный зал набился.

— Ёбть. Я уваляюсь из этого мамаёбаново бара. Вы можешь тут на сцену хоть Карлу О'Харю вытаскивать с ее лысым орлом, а еще и батраков снаружи — хрен там.

— Участок получит определенный доклад.

— А мож они и еще один оклад про сироток получат.

— Не думаю.

Джоунз понимал, что это правда. В конце концов, он ответил:

— Ладна. На примерку я приду. И клеёных притащу. Я вам тебе таких клеёных притащу, что вашу халабуду наскрозь прихлопнут. Я таких клеёных притащу, как та толстая мамка в зеленой шапчонке.

— Интересно, куда он девался, — промолвила Дарлина.

— Закрой рот и давай послушаем, как ты реплику выучила, — заорала ей Лана. — Твой дружок тут вот хочет посмотреть, как ты в люди выбьешься. Он тебе поможет, Дарлина. Покажи ему, как здорово у тебя все получается.

Дарлина откашлялась и осторожно провозгласила:

— Стока кавалеров на палубу бы, дорогуша, но честь моя досталась до запятой.

Лана стащила Дарлину с птицей со сцены и вытолкнула их в переулок. Джоунз прислушался к воплям, ругани и мольбам, доносившимся оттуда, а затем, судя по звуку, на на чью-то физиономию приземлилась затрещина.

Он зашел за стойку бара нацедить себе стакан воды и поразмыслить о дальнейших мерах саботажа, которые прикончили бы Лану Ли навсегда. На улице клёкотал какаду и рыдала Дарлина:

— Я ж никакая не актриса, Лана. Я ж тебе уже говорила.

Опустив на секунду глаза, Джоунз заметил, что Лана рассеянно оставила приотворенной дверцу маленькой тумбочки под стойкой. Весь день она была слишком озабочена подготовкой к просмотру дарлининой генеральной репетиции. Джоунз опустился на колени и впервые за все свое пребывание в «Ночи Утех» снял темные очки. Сначала глазам следовало привыкнуть к тусклому, но все же более яркому, чем обычно для него, свету, явившему корку грязи на полу за стойкой. Он заглянул в тумбочку и увидел там аккуратную стопку из десятка пакетов, завернутых в простую бумагу. В углу были свалены глобус, коробка мела и большая и дорогая на вид книга.

Ему не хотилось саботировать свое открытие изъятием из тумбочки какого-либо предмета. Лана Ли, с ее ястребиным взором и нюхом ищейки сразу это заметит. Он секунду поразмыслил, а потом взял из кассы карандашик и, пробегая рукой по торцам пакетов, как можно миниатюрнее написал на каждом адрес бара «Ночь Утех». Точно записка в бутылке, адрес этот мог бы принести ему какой-нибудь ответ — быть может, от настоящего и профессионального саботажника. Адрес на пакете, завернутом в простую коричневую бумагу, приносит такой же вред, как и отпечатки пальцев на пистолете, подумал Джоунз. Такого на нем быть не должно. Он тщательно сложил пакеты на место, подровняв стопку до ее первоначальной симметрии. Затем вернул карандашик в кассу и допил воду. Присмотрелся к дверце и решил, что приоткрыта она примерно с тем же углом, как и в начале, когда он ее заметил.

Он вышел из-за стойки и возобновил бессистемные движения метлой как раз вовремя — Лана, Дарлина и какаду ворвались внутрь маленькой неуправляемой толпой. Орхидея Дарлины болталась возле уха, несколько оставшихся перьев попугая стояли торчком. Лана Ли, однако, по-прежнему выглядела ухоженной, словно какой-то циклон чудесным образом пощадил только ее.

— Ладно, Дарлина, — сказала она, хватая танцовщицу за плечи. — Что ты должна, к чертовой матери, сказать?

— В-во! Рижисор точно понимает чужое горе. Ежли будешь большое кино сымать, в нем половина народу перед о хнет.

— Заткнись и марш на пол, — скомандовала Лана Джоунзу и немного потрясла Дарлину. — Теперь скажи правильно, дурища.

Дарлина безнадежно вздохнула и ответила:

— Сто кавалеров наебала было, дорогуша, но честь моя осталась незанятой.

Патрульный Манкузо оперся о стол сержанта и просипел:

— Бы додды убдадь бедя ид эдой убоддой. Я де богу бодьде дыдадь.

— Что? — Сержант взглянул на изнуренную фигуру перед собой, на слезящиеся розовые глаза за бифокальными линзами очков и сухие губы, проглядывавшие сквозь седую козлиную бородку. — Что с тобой такое, Манкузо? Почему ты не можешь стоять прямо и гордо, как подобает мужчине? Простудился? Служащие сил полиции не простужаются. Служащие сил полиции сильны .

Патрульный Манкузо кашлянул мокротой в бородку.

— Ты еще никого не задержал на этой автостанции. Помнишь, что я тебе сказал? Ты остаешься там, покуда кого-нибудь мне не приведешь.

— У бедя бдеббодия.

— Прими таблетки от кашля. А теперь иди отсюда и приведи мне кого-нибудь.

— Боя дёдужга гобогид, ждо едди я буду зидедь б эдой убоддой, до убду.