Ханс-Улав Тюволд - Хорошие собаки до Южного полюса не добираются [litres]

Янис была несчастна, но, разумеется, не по своей вине. Собачье счастье целиком и полностью зависит от существа, которое болтается на противоположном конце поводка. А у Янис на противоположном конце поводка была Троллиха.

Встретив Янис впервые, я, честно говоря, особого внимания на нее не обратил, потому что во все глаза разглядывал Троллиху – волосы у Троллихи светились, а ноги были здоровенные и топали. И еще Троллиха, входя в «Кружечку», свою собаку привязывать не стала, а прежде чем покинуть ее, проговорила:

– Янис, красавица моя, Янис, Янис, Янис, подожди меня тут, девочка, мама скоро вернется.

– Они это все говорят, – сказал я, когда Тролли-ха скрылась за дверью, но Янис поддерживать беседу не стала.

В тот день не стала. Она улеглась на асфальт, положив морду на лапы и уставив глаза на дверь. Как только кто-то выходил из «Кружечки», Янис вскакивала – вскочила она, и когда на пороге появилась фру Торкильдсен, довольная и сытая.

После того случая я про Янис думал не больше, чем про других попадающихся у меня на пути собак, однако в следующий раз, когда мы зашли в Библиотеку, все было иначе. Фру Торкильдсен поболтала с Библиотекаршей о еде и взяла книгу, а затем пошла в «Кружечку», где ее ждали бутерброд с ветчиной и пиво.

– Меня вовсе не обязательно привязывать, – сказал я фру Торкильдсен, когда та собралась было привязать поводок к перилам, – если вы боитесь, что я убегу, то зря.

– Я думала, тебе больше нравится, когда ты привязан, – удивилась фру Торкильдсен.

– Зависит от ситуации, – ответил я, – иногда полезнее, когда ты привязан, а в других случаях – наоборот.

– Как скажешь, – согласилась фру Торкильдсен.

И я остался сидеть – не привязанный, но скованный невидимыми узами. Я размышлял о волке Фенрире, пока дверь внизу не открылась. Тут уж Фенрир вылетел у меня из головы. С улицы, кроме обычного шума машин и детского галдежа, до меня долетел самый волшебный запах, какой только можно вообразить. Как будто сама жизнь вошла ко мне и сказала: «Проснись! Настало время жить!»

Я узнал топанье Троллихи – прямо как лавина, двигающаяся не вниз, а вверх, и на миг я решил было, что это она так восхитительно пахнет. Но запах этот, конечно же, принадлежал Янис. Она изящно прошагала к стене и улеглась, а Троллиха протопала дальше, в «Кружечку». Теперь здесь остались лишь мы вдвоем и ее сумбурный властный запах.

Не спрашивайте, как это случилось, но оно случилось – о да, еще как случилось! Аромат Янис полностью завладел моей нервной системой, и я превратился одновременно в старого пса и молоденького щеночка. Мысли исчезли, а запах приказал мне пристроиться позади Янис, – та же, в свою очередь, совершенно не пыталась скрыть источник запаха. Как раз наоборот. Мне просто необходимо было его как следует распробовать, и вкус, растекшийся у меня по языку, не оставил ни малейшего сомнения по поводу того, как поступить дальше. Так я и поступил. А чуть попозже – еще раз. Само действие казалось совершенно бессмысленным, однако полезно же знать, ради чего все это. Но прежде всего, это было чудесно. Похоже, я уже начал во вкус входить, но тут фру Торкильдсен, как назло, вышла из «Кружечки» раньше, чем обычно, – я и глазом моргнуть не успел, как уже тащился по улице, привязанный к сумке на колесиках, а мгновения волшебства канули в прошлое.

Когда мы вернулись из Центра, к нам опять наведались гости. Подходя к Дому, мы увидели двух женщин – одну взрослую, а другую молодую. Они направлялись к нам. Я тотчас же исполнил свой долг и пару раз угрожающе гавкнул, отчего женщины остановились. Я хотел было спросить, не порвать ли мне их в клочки, но тут та, что постарше, поздоровалась и, не дожидаясь от фру Торкильдсен ответного приветствия, спросила:

– Знаком ли вам Иисус Христос?

Вот так, с ходу, я никого с таким именем не вспомнил, но фру Торкильдсен, похоже, оно о чем-то говорило.

– Знаком. – Она кивнула, и я увидел, как обрадовалась женщина постарше. Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, однако фру Торкильдсен ее опередила:

– Терпеть этого типа не могу.

Каковы, интересно, шансы? К человеку на улице обращается кто-то посторонний, и в следующую секунду у них уже находятся общие знакомые. Вот такие моменты и заставляют собаку вспомнить обо всех удивительных качествах, которыми, несмотря ни на что, обладает человек.

Разумеется, меня разбирало любопытство: что, интересно, натворил этот Иисус, отчего женщины всех возрастов бегают по улицам и разыскивают его? Вот только оттого что фру Торкильдсен он не нравится, женщины как-то сразу сникли. Они предложили фру Торкильдсен какие-то книги, но она, хотя вообще читать любит, отказалась, и они слегка растерянно зашагали прочь, к дому напротив.

Сегодня вечером идет дождь, и фру Торкильдсен неважно себя чувствует. Мягко говоря. Она опять лежит на полу в ванной, и наладить с ней контакт мне никак не удается. Время от времени она со мной разговаривает, но в мою сторону не смотрит, и разобрать мне удается лишь мое имя.

– Шлльпик, – бормочет фру Торкильдсен, – шаванагрррхусс идтьссссс бесссс Шлльпик… – И, чуть подумав, добавляет: – Вэхх!

Потом поднимается на четвереньки, вот только тело у нее хоть и худенькое, но тяжелое, поэтому с места сдвинуться почти не получается.

Виновата в этом кораблекрушении Домработница. Впрочем, скажу честно: моя вина тут тоже есть. Надо было мне потребовать, причем давно, чтобы фру Торкильдсен выгуливала меня сама и в дождь тоже, как было заведено еще при жизни Майора. Но сейчас все стало иначе. В дождливую погоду, а такое у нас не диковинка, она лишь приоткрывает дверь, и я выбегаю в палисадник. Если бы я заставлял фру Торкильдсен надевать на себя пальто, шарф и шляпу, да еще и обуваться, то она бы исполняла свои обязанности собаковладелицы, и тогда, возможно, сегодня вечером все сложилось бы иначе. Да, выгуливай я ее – и этого не произошло бы. Тем не менее, как я сказал выше, основную ответственность за случившееся я возлагаю на человека с вводящим в заблуждение именем Домработница.

Домработницу нам подослал Щенок. В один прекрасный день он, гордый, как легавая, заявился к нам и сообщил, что теперь благодаря его вкладу в развитие этого городского района (не спрашивайте, я понятия не имею, что все это такое) фру Торкильдсен будут помогать по дому. Ясное дело, фру Торкильдсен, как и прежде с Кабельщиком, попыталась сделать вид, будто ни в какой помощи не нуждается, но, возможно припомнив, что с Кабельщиком все вышло удачно, она вскоре перестала упрямиться и согласилась на помощь по дому. Я счел эту идею блестящей. К тому же мне и самому помощь не помешала бы. По шерсти у меня давно пора хорошенько пройтись щеткой, а когда мне в последний раз стригли когти, я вообще позабыл. И я пообещал больше не кусаться.