Славчо Чернишев - Созопольские рассказы

Я, суфлерская косточка, дословно запомнил текст и надеюсь, вы позволите мне процитировать его. Если местами он покажется вам суховатым, то это не моя вина. Так вот:

«С некоторых пор, — сообщалось в корреспонденции, — пограничные заставы в Н-ском районе днем и ночью подстерегали связного иностранной разведки. Он, однако, был неуловим, как фантом. Пограничники по многим признакам установили его присутствие, однако все их усилия задержать нарушителя были тщетны.

Моряк Иван Радев с Н-ского маяка часто разглядывал в бинокль пляж соседнего поселка. Трудящиеся загорали на золотом песке, купались, набирались сил для новых трудовых подвигов. Некоторые из, них были аквалангистами и, ныряя в синее море, били гарпунами кефаль. Моряку Ивану Радеву нравилось наблюдать за людьми-амфибиями: редкое зрелище, как магнит, притягивало вчерашнего деревенского парня.

Однажды утром он заметил, что в море погрузилось трое аквалангистов, а немного погодя вынырнуло четверо. Он было подумал, что это ему лишь показалось. Через несколько дней, однако, под воду ушло четверо, а вышло оттуда всего трое.

Сообразительный моряк догадался, что дело нечисто. Оглядел горизонт. Тот был пуст, лишь на мгновение мелькнуло какое-то белое пятнышко, которое тотчас же слилось с молочной дымкой, застилавшей небосвод. Для опытного взора было ясно, что это — парус.

Моряк немедленно доложил о случившемся своему начальнику. Неделю спустя связной-фантом был задержан.

Иван Радев удостоен высокого отличия.

Хвала и честь бдительному моряку!»

Корреспонденция, как корреспонденция. Но самый факт был поразителен: враг, как говорится, применял новые средства. Может быть, вам это покажется смешным, но люди на пляжах стали с подозрением озираться по сторонам…

Мы решили посетить отдаленный маяк и сыграть для матроса Ивана и его товарищей. Кое-кто из молодежи, мечтающей о «софийской славе» и «большой публике», встал на дыбы: бессмысленно, мол, тащиться всем театром в этакую даль ради десятка матросов, туда, дескать, все равно не доберешься из-за отсутствия транспорта, вообще все это сплошная демагогия, ибо там никто не поймет «Антигону», и так далее, и тому подобное, все в том же духе. А ларчик просто открывался: сезон подходил к концу, и они торопились в Софию, где ежегодно к этому времени происходила «вербовка» актеров. Ты ведь знаешь нашего брата — скитальцы, аркашки…

Кстати, позвольте сделать небольшое пояснение: «Почему непременно «Антигона»?» — спросите вы. Очень просто: нашему директору, молодому талантливому режиссеру хотелось проверить, как такая публика воспримет классику. Бытовых пьес он не любил и считал, что классика не для одних горожан, а вообще для всего народа. Естественно, его соблазняло и то, что играть мы будем под открытым небом.

Руководство сообщило о своем намерении штабу. Флотские переправили декорации морем, а пограничники отпустили грузовик под костюмы и мелкий реквизит. Театр располагал собственным автобусом, в котором мог поместиться весь состав. Вы скажете — все это подробности, но они имеют значение. Впрочем, если по-вашему они скучны, то я буду продолжать, как говорится, по диагонали… Мерси!

Выехали мы ранним утром, когда лето сияло во всей своей свежести. Для меня, старой театральной крысы, путешествие казалось великолепным. Давненько не бывал я на лоне природы!.. Мы перевалили через низкие лесистые хребты, проехали через небольшие прибрежные деревеньки, повернувшиеся спиной к морю, через молодые дубовые рощи с камышовыми шалашами кочующих каракачан на полянах. Перед моими глазами раскрывался настоящий мир, в котором не было искусственного освещения, картона и париков и который не пропах пылью и столярным клеем. То же переживали и мои пожилые коллеги — любовались природой-матушкой. Зато юнцы… юнцам было наплевать на природу, они шумели, паясничали, вообще, как бы вам сказать… Не знаю, подметили ли вы, что некоторые молодые люди начинают вести себя чересчур легкомысленно, словно с цепи срываются, стоит им выехать из города, где они живут… Нас это, конечно, огорчило. Мы было попробовали усовестить их по-нашему, знаете, по-театральному, припомнили им невзгоды, которым в свое время подвергались бродячие труппы, но куда там — они уже успели, простите за выражение, распоясаться. Вот почему не в пример лучше, когда директором назначают человека пожилого, солидного…

Ну вот, подъехали мы к развилке и остановились. Оттуда на маяк шла лесом грунтовая дорога. Целая рота матросов и пограничников и огромная толпа крестьян, рыбаков, шахтеров, стариков и детей торжественно встретили нас. Флаги, охапки цветов — как тут не прослезиться от умиления!

Молоденький лейтенантик приветствовал нас пламенной речью. Я не забуду, как он произносил слова «дорогие народные артисты», ну, просто благоговел, словно мы были посланцами иного мира. Не отставали от него и остальные.

«Привет народным артистам! Привет народным артистам!» — звонко скандировали детишки, и над молодой солнечной землей гремело пьянящее ура.

Театр впервые приезжал в эту глухомань.

Матросы мигом разгрузили реквизит и принялись вьючить его на рослых горных мулов. Распоряжался ребятами старшина, коренастый, плечистый мужчина с гайдуцкими усищами.

— Осторожнее, товарищи, осторожнее! — покрикивал он. — Нежнее, говорят вам, обращайтесь! Ведь это же бутафория!

Шествие направилось к маяку. Точь-в-точь крестный ход с хоругвями, а святые — это мы. Просто неловко!

Немного погодя спустились мы в какую-то лощинку, и знаете, что там предстало нашим взорам?.. С полсотни оседланных и готовых в путь мулов, украшенных венками. Лейтенант, остановив передовую группу, взобрался на сухой пень и объявил:

— Товарищи артисты! Дорога вам предстоит дальняя — километров десять, так вот товарищи из кооперативного хозяйства позаботились о вашем транспорте. Прошу занять места!

Произошел небольшой конфуз. Дамы оторопели, юнцы начали посмеиваться. «Ох, — говорю я себе, — сорвалось торжество!»

А лейтенант поднял руку и умоляющим голосом произнес:

— Пожалуйста, товарищи! Не омрачайте нам радость!

Делать нечего, директор и кое-кто из «стариков» взобрались на мулов, матросы помогли дамам, юнцы, со своей стороны, проявили сознательность, и каждый взял с собой в седло по ребенку. И вот мы, словно иисусы на ослятях, тронулись в путь.

И смешно, и трогательно!

Народ почтительно шагает по сторонам. Стар и млад глазеют на нас, как на неземные существа. Не пропускают ни одного нашего слова, ни одного жеста, ни одной улыбки, а мы, кумиры, важно покачиваемся в седлах. Юнцы, разумеется, отпускают шуточки. Я пришпорил своего длинноухого скакуна и присоединился к их компании. Вообще-то меня в театре все любят, но тут, гляжу, юнцы вздумали разыгрывать меня, словно какого-то дядюшку-провинциала. «Ну, уж нет, — говорю им, — это не дело! Народ окружает вас ореолом, а вы швыряете этот ореол в кусты!» И представьте себе, шуточки замолкли, ухмылочки как ветром сдуло…