Андрей Шляхов - Ювелирная работа

Заведующая отделением взялась за доктора Бушмакина основательно. В дни вечернего приема Алексу приходилось отчитываться за каждый из вчерашних и сегодняшних вызовов. На что жаловался пациент, что выявлено при осмотре, что назначено. С одной стороны, эти разборы были полезны, поскольку давали кое-какие полезные знания. «Знала бы ты, грымза тощая, что я ни дня в универе не учился и в ординатуре тоже!», тихо злорадствовал Алекс, когда заведующая начинала его поучать. А чего поучать? Пришел на дом к давно известному, обследованному вдоль и поперек «хронику» и выписал ему то же самое, что выписывали месяц, год и пять лет назад. Какие тут могут быть «основания»? Как объяснить, почему ты выписал именно этот препарат? Нет, Алекс мог объяснить: «выписал, потому что пациент постоянно принимает этот препарат и чувствует себя удовлетворительно». Но Раису Макаровну такое объяснение не удовлетворяло. Услышав его в первый раз, она начала вещать о том, что в медицине ничего не делается по шаблону, что участковый врач — это не автомат для выписки рецептов, и что каждое назначение должно быть осмысленным…

Ага — не по шаблону! Да все вообще, и в стационаре, и на «скорой», и в поликлинике делается только по шаблону! Есть утвержденные вышестоящими органами рекомендации, по ним и работаем.

Ага — не автомат для выписки рецептов! Самый настоящий автомат и есть! Собственно, вся работа участкового врача и заключается в выписке рецептов, справок и направлений. Даже непонятно, зачем для этого нужен врач, специалист с высшим образованием. Вполне и медсестра справится. На третьей неделе работы участковым врачом Алекс, не имевший никакого образования, кроме среднего школьного, полностью освоился и работал не хуже своих коллег, ну разве что чуть помедленнее «молниеносной» Дьяченко.

Ага — осмысленным! Если осмысливать каждое назначение, то на прием одного пациента в поликлинике будешь тратить минут сорок, а на дому — около часа. Это доктор Хаус может все осмысливать, потому что у него всего один пациент и табун ассистентов. Но то — в кино. А в реальной жизни участковому врачу в час положено принять пять пациентов или же обслужить двоих на дому. Двенадцать минут на прием и тридцать на вызов, считая дорогу. Чего тут можно осмыслить? Успеть бы все написать! А если приходится работать не только за себя, но и за кого-то из заболевших коллег, то время приема одного пациента ужимается до пяти-семи минут, а на дому проводишь не более десяти минут вместе с раздеванием и одеванием.

Но ничего не поделаешь — приходилось соглашаться с заведующей отделением, потому что начальство всегда право. Алекс на ходу выдумывал причины, побудившие его назначить именно этот препарат и всегда попадал точно в цель. Навострился уже, освоился, вошел в колею… Как-никак уже почти два года в медицине. Спасало и то, что Раиса Макаровна не отличалась ни умом, ни глубокими познаниями в медицине. Единственное, что она умела, так это работать с отчетностью. Все бумажки у нее были в ажуре и цифры в них значились самые правильные. Доктор Дьяченко объяснила Алексу, что все отчеты составляются «от балды» и не имеют ничего общего с реальностью.

— Никто там наверху не будет проверять, как была получена цифра, если эта цифра правильная, то есть такая, которую начальство может спокойно включить в свой отчет. Тут, главное, не наглеть, не рисовать очень уж замечательные цифры, потому что все идеальное вызывает недоверие. И всегда нужно показывать прогресс. Цифры этого года должны быть немножечко лучше цифр прошлого года. А сколько человек на самом деле прошло диспансеризацию или же на сколько реально выросла смертность никого не интересует. Копаются и выясняют только в том случае, когда нужно снять главного врача.

Неделя напряженного ожидания неприятностей прошла без новостей. Потянулась другая. Алекс уже привык жить под этим дамокловым мечом, притерпелся и уже не особенно расстраивался по поводу того, что снова пострадает без вины. Странно, но никто из врачей пятнадцатой больницы не позвонил в поликлинику для того, чтобы сообщить результат вскрытия Караваевой. И никакой грозной бумаги не пришло, ни из больницы, ни из окружного управления.

— Твое счастье, Сашуля, — говорила Дьяченко. — Закрутились и забыли, такое бывает. А Эльвирка с Раиской не дуры, чтобы справки наводить. Нечего будить лихо, пока оно тихо. Авось и пронесет. А ты молодец, скажу я тебе. Держишься своей версии, как молодогвардеец на допросе. Оно и правильно. Чистосердечное признание облегчает душу, но увеличивает наказание. Но только мне уж, по дружбе, на ушко шепни — что там было на самом деле?

— Я уже рассказывал! Если у тебя с памятью плохо, ноотропильчик [9] Ноотропил (пирацетам) — препарат, который, как принято считать, улучшает (или должен улучшать) такие функции как обучение, память и внимание. пей! — огрызался Алекс.

Сам он голову сломал, выстраивая версии произошедшего. Прикинув и так, и эдак, и всяко-разно пришел к выводу, что произошла какая-то ошибка. Караваева — не такая уж и редкая фамилия. Не Смирнова, конечно, но и не Доливо-Добровольская… Вполне может случиться так, что одна и та же скоропомощная бригада за смену побывала у двоих пациенток по фамилии Караваева — известной Алексу симулянтки и како-то реально тяжело больной девушки. При запарке карты вызовов пишутся не сразу, а когда до них дойдут руки — в машине, или на подстанции. По ошибке врач описал эту Караваеву, как ту, а ту — как эту… В результате получилась такая «катавасия». А может все было и проще — врач перепутал двух пациенток с разными фамилиями, такое же тоже может быть. И замотаться человек может, и выпить на дежурстве, и веществами какими-нибудь злоупотребить… Сдал Иванову в реанимацию как Караваеву, так и в карте вызова записал, а ведь у пациентов, находящихся в тяжелом состоянии, такие ошибки раскрываются не сразу. Лежит девчонка в полной отключке и не может сказать: «Я Иванова, а не Караваева»… Как-то так.

Оказавшись на вызове в третьем подъезде про̀клятого дома, Алекс узнал, что прошлой ночью бабку Горину увезла «скорая».

— На носилках к машине несли, я в окно видела, — рассказала пациентка. — Явно что-то серьезное.

«Ну раз этой ведьмы дома нет, то можно и зайти», подумал Алекс, однако дверь ему не открыли. То ли дома никого не было, то ли Караваева не хотела с ним общаться.

Согласно закону парных случаев, а, если точнее, то закону парных подлянок, в нехорошем третьем подъезде Алекс напоролся еще на одну наглую симулянтку, только жила она на втором этаже и была на год моложе Караваевой.

Повод к вызову был тот же — высокая температура. Пациентка по фамилии Яснецкая с порога дохнула на Алекса таким мощным выхлопом, что ему сразу же все стало ясно. «Декорации» также свидетельствовали о том, что высокой температурой тут и не пахнет. Девушка привела его в гостиную, где не было ни градусника, ни чашки с чаем или горячим молоком, ни каких-либо лекарств, ни одеяла на диване. Только на столе лежал паспорт, явно приготовленный для выписки больничного или справки. Футболка на девушке была абсолютно сухой, а волосы — чуть влажными, не высохшими до конца после мытья. Интересно, как это можно не потеть при высокой температуре, и кто в таком состоянии моет голову? Сухие кожные покровы, нормальный розовый цвет слизистой оболочки глотки, а также отсутствие заложенности носа и хрипов в легких, входили в противоречие с жаром, насморком и кашлем на которые жаловалась пациентка. Алекс, уже усвоивший многие коварные уловки врачей, попросил градусник. Девушка заметалась по комнате, но градусника не нашла. Демонстрируя слабость, она рухнула в кресло, прижала тыльную сторону левой ладони ко лбу и сказала, что не помнит, куда она дела градусник, потому что ей было очень плохо.