Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— Скучаешь, небось, по родным местам? — прищурилась Дьяченко. — Я заметила, что, когда ты про Братск вспоминаешь, у тебя выражение лица меняется.

— Нет, не скучаю, — честно ответил Алекс. — Скучают же не по местам, а по людям. А у меня там никого не осталось.

Он действительно не скучал по Братску. Уехал и как отрезало. Единственное, по чему скучал иногда, так это по ювелирному ремеслу. Хотелось взять и сделать какое-нибудь украшение, да так, чтобы все ахнули. Доктор Бушмакин хотел получать такое же удовлетворение от своей работы, какое получал ювелир Бушмакин, но чего не было, того не было.

Гражданку Караваеву Алекс встретил на улице возле про̀клятого дома. Дело было в четверг, ровно через две недели после того, как она умерла в реанимационном отделении пятнадцатой больницы. Алекс закончил с вызовами и топал к метро, а Караваева шла ему навстречу. Когда он ее увидел, первой мыслью было: «как же похожа», а присмотрелся и понял, что это она и есть.

Алекс думал, что Караваева будет вести себя так же нагло, как и прежде, возможно даже станет звать на помощь, но ошибся. Караваева выглядела смущенной, убежать не пыталась и не возражала против того, чтобы зайти в кафе и поговорить. Против того, что их разговор будет сниматься на камеру, она тоже не возражала.

Алекс повел себя как заправский журналист или полицейский. Первым делом он попросил Караваеву назваться и сообщить, где она проживает. После этого он попросил объяснить, как могло получиться так, что она разгуливает по улицам спустя две недели после своей смерти.

— Умерла не я, а моя двоюродная сестра Надежда, я только вчера с похорон вернулась, — монотонно рассказывала Караваева, глядя на чашку с эспрессо, заказанного Алексом для того, чтобы оправдать заход в кафе. — Я сама из города Грайворона Белгородской области, а теткина семья живет в Писаревке. Это рядом, десять километров с хвостиком, но уже Украина, Сумская область. Полтора года назад у Нади обнаружили опухоль левой почки, злокачественную. У них там с медициной совсем плохо, ее практически не лечили, а состояние все ухудшалось и ухудшалось. Поэтому мы решили, что лучше будет положить Надю в московскую больницу, но ведь иностранцев туда не берут. А я уже третий год в Москве живу, у меня и регистрация есть, временная, и медицинский полис. С моими документами Надю бы положили без проблем…

— Насколько мне известно, — перебил Алекс, — ваша сестра была в таком тяжелом состоянии, что ее госпитализировали в реанимационное отделение. Для госпитализации по жизненным показаниям полис и российское гражданство не требуются, кладут всех. Вам не нужно было затевать всю эту историю с обманом…

— Так моя квартирная хозяйка посоветовала, Вера Ефимовна. Она сказала, что онкологических по «скорой» в больницы не кладут, разворачивают обратно. Нужно договариваться, а на это у нас времени не было. Надю отец на машине из Писаревки привез и этот переезд ее совсем доконал. Тогда Вера Ефимовнасказала, что нужно взять направление из поликлиники и научила меня, что говорить врачу, только я не смогла все убедительно изобразить…

— Ваша Вера Ефимовна просто старая дура! — со злостью сказал Алекс, обещая себе при первой же возможности сказать бабке Гориной пару ласковых слов (и пусть она потом жалуется). — Советует хрен знает что, лишь бы посоветовать! А вы тоже хороши, нашли кого слушать!

— Ну а кого мне было слушать? — всхлипнула Караваева. — У меня в медицинском мире знакомств нет. Мне звонят, говорят: «Валентина, Надя умирает, надо что-то делать, помоги!», вот я и сделала, что могла.

Алекс выключил видеозапись, убрал мобильник в карман куртки, махнул рукой официантке и попросил принести две рюмки коньяка. Собеседнице это явно бы не помешало, да и ему самому тоже — очень уж он разволновался, встретив Караваеву. Все, что скопилось в душе за две недели, вдруг начало бурлить.

— Я вам, Валентина, хочу дать совет, — мягко начал он. — Если вы не знаете, что нужно делать, то советуйтесь со специалистами, а не с разным дурачьем. Пришли бы ко мне, да обрисовали бы ситуацию… Разве бы я вам не помог? Мы же люди, а не звери какие-нибудь.

— А когда приехала «скорая» Вера Ефимовна при них ляпнула, что поликлиника отказалась лечить Надю, — продолжила Караваева, никак не отреагировав на совет. — Мол и в больницу класть не хотят, и дома никакого лечения не проводят. Я ее спрашиваю тихонечко: «зачем вы так говорите?». А она мне: «для того, чтобы „скорая“ точно ее забрала»…

Алекс снова достал мобилу и попросил повторить сказанное.

На следующее утро он пришел в поликлинику в половине восьмого. Раиса Макаровна уже была на месте. В те дни, когда отделение принимало утром, она приходила ни свет, ни заря для того, чтобы в спокойной обстановке поработать с документацией. А в дни вечернего приема задерживалась после восьми вечера к великому недовольству охранника, которому хотелось поскорее всех выпроводить, запереть двери и культурно отдохнуть с поллитровочкой.

Просмотрев запись, Раиса Макаровна схватилась за голову в прямом смысле слова. Затем она потащила Алекса к Мальвине, которая тоже приходила на работу рано.

— Можете скопировать это видео? — попросила Мальвина. — Я его заведующей шестнадцатой подстанцией покажу при случае. И скажу, что, прежде чем поликлинику грязью поливать, нужно своих сотрудников научить внимательно смотреть документы при госпитализации.

Алекс молча протянул ей флешку с файлом. Он предвидел подобную просьбу и потому накануне вечером перегнал файл на носитель, с которого его удобнее копировать.

Раиса Макаровна повела себя очень достойно. В присутствии Мальвины она попросила у Алекса прощения за то, что не верила ему и, как она выразилась, «сверлила мозг нотациями». Алекс великодушно ответил, что и он бы на месте Раисы Макаровны повел бы себя точно так же. Ну какой здравомыслящий человек мог предположить такое?

Сотрудникам отделения Алекс показал «интересное кино» в своем кабинете. Реакция была однотипной — ну кто же мог подумать?

Когда настроение хорошее, то и дело спорится. Пациентов в тот день было много, но последний ушел за полчаса до окончания приема. Однако время полагалось высиживать «от звонка до звонка», бывало, что и за пять минут до конца приема приходили со срочными проблемами. Алекс заварил себе крепкого чаю, достал из ящика стола последний номер «Альманаха клинической медицины», который выписывала поликлиника, и стал его просматривать. Он ничего не понимал, разве что смысл отдельных фраз, но само чтение серьезного медицинского журнала на глазах у Тамары и у тех, кто мог войти в кабинет, работало на престиж доктора Бушмакина. Время от времени Алекс выписывал в блокнот слова, значение которых собирался узнать на досуге. Со стороны это выглядело очень импозантно — как будто доктор выписывает то, что нужно ему для работы. Тамара проникалась значимостью момента и старалась не отвлекать Алекса от чтения научной литературы.