Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— Это печально, — сказал Алекс, думая о своем.

— Печально, — согласилась Ольга. — А что делать?

Алексу очень нравились еженедельные собрания, которые проводились по средам с часу до двух или до половины третьего. Другие врачи, считали эти собрания скучными и всячески старались их избегать, но для Алекса они были очень полезными. Сначала кто-нибудь из начальства разбирал косяки, допущенные сотрудниками за прошедшую неделю, и зачитывал новые приказы департамента и окружного управления. Приказы зачитывались не просто, а с комментариями, которые Алекс жадно впитывал. В отличие от коллег, для него все было ново и познавательно. Затем кто-то из специалистов делал короткий доклад на практическую тему, например — как не пропустить на вызове инфаркт, или как отличить одно инфекционное заболевание от другого. Алекс продолжал почитывать медицинскую литературу, но одно дело — читать учебник или статью, и совсем другое — послушать живого человека, которому можно задавать вопросы или попросить объяснить непонятное. Своими вопросами, которые часто выглядели по-детски наивными, Алекс сформировал у коллег не очень-то лестное мнение о себе и об Иркутском медицинском университете.

— Кто у вас курс инфекционных болезней читал в Иркутске? — громко спросила однажды во время собрания доктор Дьяченко. — Ветеринарный фельдшер или школьный учитель биологии?

Столь бесцеремонный наезд был вызван вопросом: «что такое „петехиальная сыпь“?», [8] Петехиальная сыпь обусловлена разрывом внутрикожных сосудов. который Алекс задал инфекционисту Фединой. Федина улыбнулась, но ответила, а неугомонной Дьяченко обязательно нужно себя показать, с худшей стороны.

— Я, Софья Павловна, в универе учился несерьезно, — так же громко, для всех, ответил Алекс. — Раздолбайствовал, был такой грех. Теперь вот взялся за ум и наверстываю упущенное. Простите великодушно, если мой вопрос вас чем-то обидел.

Такой метод общения назывался «психологическим айкидо». Алекс прочел о нем в одной очень полезной книжке. Не надо спорить с оппонентом. Согласись с тем, что он сказал и нанеси свой удар так, чтобы сказанное оппонентом обратилось бы против него. Если человек сам во всеуслышанье признает, что знает недостаточно, то уесть его этим не получится. А уж «простите великодушно, если мой вопрос вас чем-то обидел» прозвучало как «тебе, дурында, какое дело?». Присутствовавшая на собрании главный врач поддержала Алекса.

— Спросить не стыдно, для того мы и собираемся, чтобы получать ответы на вопросы, — сказала она. — Стыдно не знать. Можно подумать, что Софья Павловна у нас все знает! А кто в прошлом году у пациентки сахарный диабет прозевал?

— Не прозевала я ничего, и вы это прекрасно знаете! — заорала Дьяченко, вставая. — Это дочка ее ненормальная поленилась мать к эндокринологу отвести и карту потеряла вдобавок! А я направляла!

В общем, веселое получилось собрание. И очень познавательное. Когда оно закончилось и Алекс вышел в коридор, там он наткнулся на поджидавшую его Дьяченко. Сердце тревожно сжалось в ожидании «продолжения банкета», но Дьяченко была настроена миролюбиво.

— А ты, оказывается, змей, — с усмешкой сказала она. — Да еще и Эльвиркин любимчик. С тобой лучше дружить…

Алекс опешил от неожиданности. Дьяченко, тем временем, ухватила его под руку, отвела в сторонку и зашептала на ухо:

— Слышал, как она меня, а? Год прошел, а все вспоминает, глаза колет. Эльвирка меня ненавидит, потому что я всегда правду в глаза режу. Если бы у нее амбулаторная карта была, она бы сожрала меня с потрохами. А карты нет — и доказательств нет. Говорю — направляла к эндокринологу, значит — направляла! Ты, Сашуля, если что, начинай с уничтожения документации. Нет улик — нет дела.

От подобной откровенности, а еще больше от «Сашули», Алекс опешил еще больше. С того дня у него установились с Дьяченко приятельские отношения, которым не препятствовала семнадцатилетняя разница в возрасте. Софья Павловна, которую Алекс поначалу считал вздорной дурой, оказалась грамотным врачом, и вообще умным человеком, только не очень сдержанным. Там, где все остальные молчали, ей непременно нужно было выступить, причем — в резкой форме.

Дьяченко работала в поликлинике двенадцатый год, три года из которых она провела на участке Алекса. От нее Алекс получил крайне ценную информацию — фамилии пациентов, с которыми «не стоило связываться», то есть не стоило с ними конфликтовать (себе дороже выйдет) и не стоило принимать от них презенты и, тем паче, деньги (сами дадут и сами же настучат начальству). Таких набралось две дюжины, причем, что интересно, половина нехороших пациентов жила в про̀клятом доме на Перовской улице. Кстати говоря, Софья Павловна, чуть ли не единственная из врачей поликлиники, верила в легенду и утверждала, что сама она, заходя в третий подъезд, сразу чувствовала сильную беспричинную тоску.

— Вот как будто кто-то меня ледяной рукой за сердце взял, — рассказывала она, — а как выйду — сразу отпустит.

Сам Алекс ничего такого не ощущал. Дом как дом, подъезд как подъезд, пациенты как пациенты. Однако именно в третьем подъезде про̀клятого дома Алекс нарвался на неприятность.

Все сразу пошло не так, как нужно. Вызывали в сто сорок вторую квартиру, которая находилась на последнем, двенадцатом этаже, к некоей гражданке Караваевой, двухтысячного года рождения. Повод стандартный — температура тридцать восемь градусов.

Лифт не работал. Алекс достал из кармана мобильный для того, чтобы позвонить Караваевой и узнать, стоит ли ему тащиться к ней на двенадцатый этаж пешком. Если у не обычное ОРВИ, то это будет ясно по голосу. Если ей не нужен больничный, то можно ограничиться телефонной консультацией. Впрочем, даже если и нужен, не обязательно заниматься «альпинизмом». Придет на прием, покажет паспорт и ей выпишут больничный с сегодняшнего дня. Но потом Алекс вспомнил, что в этой же квартире живет бабка Горина, входившая в перечень нехороших пациентов. Бабка и впрямь была неприятная (Алексу уже довелось у нее побывать) — цеплялась к каждому слову и пыталась качать права, напирая на свое ветеранство и вторую группу инвалидности. «Не иначе, как эта Караваева внучка Гориной или, может, жена внука», — подумал Алекс и стал подниматься по лестнице.

Дверь открыла бабка Горина и сразу же попыталась увести Алекса в свою комнату, для того, чтобы он измерил ей давление. Но Алекс твердо сказал, что он занимается только теми, на кого оформлен вызов. Нечего баловать — а то ведь начнут в подъездах караулить и умолять «зайти на минуточку». Горина насупилась и замахала рукой в сторону дальней двери.