Андрей Шляхов - Правильная клиника, или 13 шагов к успеху

«Молчи и жди, перезвоню через полчаса».

Свою речь Павел читал в ускоренном темпе, быстро проговаривая фразы и перепрыгивая через абзацы. Один черт никто толком не слушает, а обнародован будет полный вариант, который Саша разместит где следует и отправит кому нужно во время перерыва. После бодрого: «Теперь слово за вами, уважаемые коллеги!» Павел ушел в свой номер (один из восьми люксовых апартаментов «Полезного санатория»), дернул для ясности ума и спокойствия духа сто грамм коньячковского и позвонил Юлии Александровне.

— Тут ужас что творится, Павел Игоревич! — взволнованно докладывала она. — Один из пациентов Фарлюкевича по фамилии Меркулов вчера вечером был госпитализирован по «скорой» в шестьдесят пятую больницу. Он сделал дома тюбаж, якобы по совету Фарлюкевича, и получил закупорку протока. Во время операции он умер. Родственники всем рассказали, что он лечился в нашей клинике и тюбаж входил в программу лечения. Его дочь с утра пораньше вывесила в Фейсбуке рассказ о том, как «Правильная клиника» угробила ее дорогого папочку. Телефон разрывается от звонков. Я в полной растерянности…

— Не надо растерянности! — строго сказал Павел. — Все будет хорошо, только не паникуйте. Фарлюкевич в клинике?

— Да.

— Пусть валит брать больничный, желательно с гипертоническим кризом. Надеюсь, что у него хватит ума для того, чтобы просимулировать это состояние. Карту пациента вы смотрели?

— Да, Павел Игоревич, сразу же ознакомилась. Там нет упоминания о тюбаже. Последний раз он был…

— Это неважно, — перебил Павел. — Главное, что тюбаж не фигурирует. Ваша позиция такая — мы этого не назначали и вообще не понимаем, в чем дело. Но лучше уклоняйтесь от разговоров на эту тему до моего возвращения. Если будут лезть журналюги, то гоните их в шею. Фарлюкевичу передайте, чтобы ушел в глухое подполье и ни с кем не контактировал. Все понятно?

— Да, Павел Игоревич, понятно. Вас сегодня ждать?

— Я вернусь в пятницу, как и собирался. До тех пор держите немую оборону.

— В пя-я-ятницу? — удивленно протянула Юлия Александровна. — Но здесь тако-о-ое…

— А здесь у меня важное мероприятие! — сказал Павел тоном, исключавшим любые возражения. — Не паникуйте, все будет хорошо. Если что, то я постоянно на связи и мысленно с вами.

Закончив разговор, он набрал в поисковике «Меркулов «Правильная клиника» умер» и около получаса изучал информацию, любезно предоставленную Гуглом. От этого занятия его отвлекла Лариса.

— Что-то случилось? — встревоженно поинтересовалась она. — Или ты плохо себя чувствуешь?

Павел молча протянул ей мобильный — ознакомься!

— Онасини́ сике́й… — комментировала прочитанное Лариса. — Вот же бадбашара… Онени́ эшак сикси́н… Ну надо же… Ты в Москву полетишь или я?

— Вместе полетим, в пятницу, — ответил Павел. — Как и планировали.

— Но…

— Никаких «но»! — раздраженно оборвал жену Павел. — Юле велено держать оборону, она справится, не маленькая. Я не вижу смысла дергаться.

— Как это не видишь?! — возмутилась Лариса. — Ты что, не представляешь, какая поднимется волна? Ее сообщение уже перепостили… сто двадцать три человека! Кому-то нужно разруливать ситуацию на месте!

— Как разруливать? — Павел изобразил лицом крайнее удивление. — Воскрешать мертвых я не умею и ввязываться в пикировку с родственниками и сетевыми борцами за светлое будущее не считаю нужным. Пусть все уляжется, а потом мы скажем свое веское слово… Фарлюкевича я, конечно, уволю. Не из-за этого случая, а потому что давно собирался, да повода не было…

«Чистильщик» Фарлюкевич, занимавшийся очисткой организмов пациентов от шлаков, а их кошельков от лишних денег, был, что называется, «в каждую дырку затычкой» — по поводу и без повода любил качать права и выторговывать себе очередные поблажки. В принципе Павел мог бы уволить его прямо сегодня, потому что у каждого принимаемого на работу сотрудника он брал заявление об увольнении по собственному желанию с не проставленной датой, но в разгар скандала увольнять причастного специалиста было бы неразумно. Это все равно, что признать свою и его вину. Нет, пусть пока Фарлюкевич отсидится на больничном (это было частью защитной стратегии Павла), а когда все уляжется, то можно будет с ним расстаться.

— Наверное, надо завести свой ультразвук, — сказала Лариса. — Не только для того, чтобы просвечивать желчные пузыри перед назначением тюбажа, но и вообще…

— Не смеши! — поморщился Павел. — Ты же прекрасно понимаешь, что нормальный «узист» к нам работать не пойдет, нечего ему у нас ловить, ни в смысле карьеры, ни в смысле развития, ни в смысле престижа. А от дураков толку мало. Проще вообще завязать с тюбажами. Лично мне эта адская процедура никогда не нравилась…

— Но публика ее любит! — возразила Лариса. — Очистка налицо — чуть кишки наизнанку не выворачивает. [12] Выход большого количества желчи в кишечник, который имеет место при тюбаже, вызывает диарею.

— Как любит, так и разлюбит, — усмехнулся Павел. — Тюбаж вполне можно заменить очистительными клизмами. Суть разная, результат один и тот же.

Каждое утро Юлия Александровна присылала сообщения, напоминавшее фронтовые сводки. В сетях написали о клинике то-то и то-то, дочь Меркулова начала сбор средств на адвоката, звонили оттуда-то и оттуда-то, в коридоре только и слышно о Меркулове, артистка Новосельская отказалась сниматься в рекламном ролике клиники, «энергетика» Бидиксеева у дверей клиники пытались перехватить журналисты… Лариса все порывалась лететь в Москву. Павел советовал «не дергаться».

— Пусть все желающие выговорятся, — говорил он. — Пусть выплеснут свой праведный гнев и переходят к другим проблемам. Наше молчание играет нам на руку. Во-первых, мы демонстрируем нежелание суетиться, вступать в перепалки с каждым встречным. Во-вторых, молчание интригует и привлекает внимание к нашей клинике. Это своего рода реклама, пока негативная, но мы сможем изменить «минус» на «плюс». В свое время.

— Не знаю, не знаю, — качала головой Лариса. — Мне кажется, что у нас уже не получится загнать этого джинна обратно.

— А мы не будем никуда загонять их джинна, — обещал Павел. — Мы выпустим своего, великого и ужасного.

Заместитель по науке, явно накручиваемый своей дражайшей половиной, дважды осторожно спрашивал, не требуется ли какая-нибудь «пиярщина» в связи с последними событиями. Павел, не вдаваясь в детали, отвечал, что не требуется. Некоторые из участников конференции интересовались новостями в клинике, явно имея в виду всю эту пургу. «Все пучком, хвосты торчком», отшучивался Павел.

Момент икс настал в четверг, после обеда, когда начались заключительно-прощальные речи, последнюю из которых предстояло произнести академику Неунывайко. Поблагодарив участников, Павел выразил уверенность в том, что их встречи «в этом прекрасном месте» станут ежегодными, а затем сменил восторженный тон на серьезный.