Наталия Полянская - Девятая жизнь [litres]

К половине пятого утра весь набросок был готов. К счастью, Катька еще в юности немало порисовала на стенах, даже увлекалась какое-то время граффити и пробовала аэрографию, а потому подобная роспись не была для нее в новинку. Наоборот, оказалось приятно вспомнить старые навыки и увидеть, что они вовсе не забылись. Контур рисунка проступил на стене, и Катька не сразу заметила, что кто-то трогает ее за плечо. Дамир, конечно.

– Скоро нужно будет уезжать, мы сможем продолжить завтра. Очень красиво получается, Катя.

– Спасибо. – Она постояла, глядя на работу. – Интересно, как бы все выглядело, если бы это рисовал дед… Впрочем, что это я, есть же его наброски. Может, следовало…

– Нет, – сказал Дамир. – Все идеально.

У Катьки сил не осталось с ним спорить. Добраться до дому, спать и снова в колесо. Беги, белочка, беги. Впереди еще долгий путь.

Катька понимала, что этот проект надо пережить. Просто сделать его не получится.

Конечно, Валентин Петрович и пиарщики, нанятые Шагдетовым, наделали шуму. Поддержка мэрии Москвы тоже оказалась не лишней: рекламные растяжки над основными магистралями города, украшенные мордами близнецов тумбы… Соцсети бурлили, причем бурлили разнообразно. Кто-то кричал: «Лучше бы дали денег детям!» Кто-то возражал, что для сбора денег детям это все и происходит. На Катьку и ее команду работал тот факт, что налогоплательщикам эта акция ничего не стоила, ее финансировало вполне себе частное лицо – Шагдетов, а значит, и причин возбухать было меньше. Общество защиты животных раскричалось, что бедных котиков эксплуатируют и угнетают; Климанский попросил представителей приехать и оценить психологическое состояние бедных котиков. Общественные деятели не поленились, приперлись на роспись второго объекта – школы, оценили абсолютное спокойствие возлежавших рядом с Катькой котов, жирненькие бочка, повздыхали и убрались восвояси. Правда, потом написали в «Инстаграме», что коты перекормленные, но на это даже отвечать не стоило.

Коты, кстати, еще заметнее схуднули и адаптировались к поездкам. Теперь Катька могла спокойно выпускать их не в закрытом классе, а прямо рядом с собой; Фред и Джордж никуда не убегали, спали тут же, на расстеленном одеяльце, или втихаря воровали кисточки. За кисточки Катька их ругала, за примерное поведение хвалила. Она могла не беспокоиться о том, что коты куда-то убредут, потому что за ними приглядывал Шагдетов.

Дамир сдержал свое обещание и каждую ночь во время работы присутствовал: не мешал, помогал чем мог, подавал Катьке кисти и краски, если она просила. Иногда та слушала музыку, а иногда снимала наушники и просила Дамира что-нибудь рассказать. Он рассказывал так хорошо, что эти истории вплетались в рисунки, всплывали мелкими, практически незаметными акцентами и оставались в росписях навсегда…

– В прошлом году, когда в России проходил чемпионат мира по футболу, все рестораны, конечно, сделали очень большую выручку, – неторопливо говорил Дамир, и Катьке казалось, будто он не о своем бизнесе рассказывает, а тянет очередную сказку Шахерезады. – Но и работали мы практически без закрытия. Так-то до последнего клиента, а что делать, если клиенты не заканчиваются? Бывало, я и сам вставал за бар, работал официантом, даже посуду один раз мыл. Обычно владельцы этим не занимаются, не снисходят, но это мои гости ко мне пришли – как тут спокойно домой уйти? Случались моменты, когда у нас гости бежали обнимать всех и каждого, чуть ли не целоваться лезли, когда их команда забивала или выигрывала… Был у нас во время чемпионата один завсегдатай в Костянском переулке, приехал из Австралии, приходил к открытию, уходил с закрытием заведения, постоянно пил две пинты пива, требовал картофель фри. Мы ему жарили картошку по-нашему, он нахваливал. А после семи часов вечера покупал банку колы и из-под полы подливал туда виски, мы делали вид, что не замечаем. Этому господину было около восьмидесяти лет, и он в какой-то момент стал нашим талисманом заведения. К нам приходили пообщаться с ним, он рассказывал множество историй – например, о том, как его друг в Австралии нанимал себе переводчика, чтобы поговорить с англичанином, ибо не мог его понять, и переводчиком оказался бывший русский.

Катька смеялась и вырисовывала Фреду усы.

– Один раз пришлось мне разнимать драку немца и мексиканца, был матч между их командами, но ближе к закрытию они оба пили водку и пытались петь «Катюшу» – официанты помогли им выучить слова… Был момент, когда я работал уже восемнадцатый день подряд и в шесть вечера решил пойти домой, ибо сил не было. Но на выходе из заведения меня поймали датчане, которые часто у нас сидели. В тот день их команда победила, они не отпустили меня, и пришлось сидеть с ними праздновать. Вправду не отпускали, физически. Стоило встать – и тянули обратно за стол.

– Ты же привык пировать неделями, – поддевала его Катька.

– Но не с датчанами, которые лыка не вяжут, зато висят на мне, как груши на дереве. У нас, если человек выпил слишком много вина, он просто культурно падает под стол и никому не мешает!

Самыми трудными оказались два объекта. Первый – это новая открытая сцена в парке «Фили»: работать там по ночам не получилось бы, нужно много света, так что проще управиться днем. Территорию оцепили, выдали толковых помощников из службы парка. Целыми днями лазая по стремянке вверх-вниз, Катька едва не убилась. Она уже несколько раз прокляла свою фантазию, заставившую использовать и так-то непростой лайнворк именно здесь, на самой обширной площади. Зато и с красками возиться не нужно, весь рисунок состоял из одной черной линии.

Второй трудный объект – онкологическое отделение больницы. Катька предполагала, что находиться там будет психологически нелегко, однако не осознавала, насколько, пока не оказалась на месте. Больница была самая обычная, без изысков (в том и состоял смысл, чтобы не частную клинику разрисовывать). Пахло болезнью, хлоркой и безнадежностью. Катька чуть не плакала, рисуя там. А еще ребятня понабежала из детского отделения, все хотели погладить Фреда и Джорджа, и те, обычно настороженно относившиеся к новым людям, почему-то позволили себя тискать. В конце концов Шагдетов, заручившись согласием завотделением, прошелся с котами под мышкой по всем палатам, куда ему разрешили зайти, и в каждой провел минут по двадцать, не меньше. Котам от этого хуже точно не стало, они поглажку любили, а по Дамиру не поймешь, насколько его все это трогает. Наверняка трогает, иначе он бы не придумал этот проект, но привык держать лицо, сын гор.

Тем вечером, когда Катька начала роспись в доме престарелых (там все было чисто, мирно и гораздо лучше, чем она себе нафантазировала), позвонил Валентин Петрович. Климанский и так-то постоянно был на связи, направляя корабль проекта в бурных водах общественного мнения, однако во время работы Катьку обычно не тревожил.